Патрульный автомобиль свернул с 84-го шоссе к востоку, на Пасео-де-Перальта, относительно широкий проспект, огибающий по дуге исторический центр Санта-Фе. Смиту сразу бросился в глаза джип «Хамви» национальной гвардии, перегородивший уходившую направо дорогу. И на всех остальных перекрестках, откуда можно было въехать в центр города, стояли военные и полицейские патрули с несколькими автомобилями.

Он понимающе кивнул. Власти, отвечавшие за сохранение общественного порядка, должны были наилучшим образом использовать свои ограниченные ресурсы. Им пришлось выбрать один район, который нужно было защищать от грабежей и беззакония, и они выбрали центр. По разным уголкам города было разбросано много других красивых музеев, галерей, магазинов и частных домов, но сердцем и душой Санта-Фе являлся ее исторический центр – лабиринт узких улочек, по которым было возможно только одностороннее движение, окруженная старыми деревьями прекрасная Пласа и выстроенный четыре столетия тому назад дворец губернаторов.

Улицы старого города были проложены по старым извилистым караванным путям, как, например, Санта-Фе-трэйл и Пекос-трэйл, а не по бездушной ультрасовременной сетке. Многие из зданий, стоявших по сторонам, были выстроены в старинном стиле, возрождающем облик испанских и индейских пуэбло[7], с саманными стенами, плоскими крышами, маленькими, глубоко врезанным в стены окнами и выходящими наружу балками из толстых бревен. Другие, как, например, здание федерального суда, демонстрировали кирпичные фасады и стройные белые колонны в так называемом территориальном стиле, относящемся к периоду американского завоевания 1846 года и последовавшей мексиканско-американской войны. Бо?льшая часть достояний истории, искусства и архитектуры, сделавших Санта-Фе уникальным среди американских городов, находилась в границах этого компактного района.

Смит все сильнее хмурился, проезжая по полутемным пустынным улицам. Обычно Пласа кишела туристами, фотографирующими все подряд и рассматривающими произведения местных художников и ремесленников. В Портале – крытом участке, начинавшемся от дворца, сидели коренные американцы, продававшие традиционные гончарные изделия, серебряные поделки и украшения из бирюзы. Он подозревал, что эти места так и будут зиять устрашающей пустотой и завтра утром, и еще много дней.

Он остановился в «Форт-Марси отеле», расположенном в пяти кварталах от Пласа. Когда он приехал в Санта-Фе, только-только назначенный наблюдателем от Пентагона в Теллеровском институте, его немало позабавило, что ему забронировали место в гостинице, название которой было связано с военным делом. В действительности оказалось, что в этом комплексе из крохотных домиков ничего не говорило об армейских традициях или порядках. Восемьдесят номеров, расположенных в одно– и двухэтажных домах, находились на пологом склоне невысокого холма, откуда открывался вид на город и близлежащие горы. Все номера были тихими, удобными и изящно обставленными. В их оформлении удачно совмещались элементы современности и традиционных стилей юго-запада США.

Полицейский высадил его около гостиницы. Смит поблагодарил и захромал по проходу к своему номеру – домику с одной спальней, укрывшемуся под тенистыми деревьями и окруженному пышными клумбами. Лишь в некоторых из соседних домиков горел свет. Смит подумал, что, вероятно, многие из постояльцев давно уже уехали, умчались из города со всей возможной скоростью.

Джон откопал в бумажнике ключ-карту и вошел в номер. Закрыв за собой дверь на замок, он впервые за долгие часы почувствовал, что можно расслабиться. Он аккуратно снял пробитую пулей кожаную куртку и прошел в ванную. Там он плеснул на лицо холодной воды и взглянул в зеркало.

Глаза, смотревшие на него, казались измученными и полными печали.

Смит отвернулся от своего отражения.

Больше по привычке, чем испытывая настоящий голод, он заглянул в холодильник, стоявший в кухне. Ничего из завернутых в фольгу остатков блюд, принесенных на днях из ресторана, не показалось ему привлекательным. Он вынул лишь бутылку ледяного «Текэйта», открыл пробку и поставил пиво на стол в столовой.

Там он минуты две смотрел на бутылку. Потом отвернулся и слепо уставился в окно, видя перед собой только те ужасы, свидетелем которых ему пришлось оказаться несколько часов назад, зрелище которых раз за разом повторялось в его переутомленном мозгу.

Малахия Макнамара позволил себе остановиться, лишь оказавшись в дверях церкви Христа. Несколько секунд он стоял неподвижно, осматривая помещение. Бледный лунный свет сочился сквозь высоко расположенные окна, прорезанные в толстенных саманных стенах. Перед ним тянулся большой высокий неф. Далеко впереди, в алтаре, возвышалась запрестольная перегородка, состоявшая из трех секций, сложенных из белого камня, покрытого изящными резными изображениями цветов, святых и ангелов. На скамейках и прямо на полу кучками сидели измученные мужчины и женщины. Некоторые плакали, никого не стесняясь. Другие сидели тихо, уставившись в пространство; они никак не могли отойти после того кошмара, свидетелями которого им привелось оказаться.

Макнамара медленно шел по боковому проходу, внимательно глядя вокруг и прислушиваясь к разговорам. Он склонялся к мысли, что тех людей, которых он выслеживал, здесь не было, но следовало доподлинно удостовериться в этом, прежде чем отправляться дальше. Его ноги не на шутку разболелись. Он уже потратил несколько часов, шляясь по городским улицам в поисках рассеявшихся групп оставшихся в живых участников Движения Лазаря. Конечно, намного быстрее и эффективнее было бы вести эти поиски на автомобиле. Но, в очередной раз напомнил он себе, это чертовски не соответствовало бы тому образу, которым он пользовался. Автомобилю, на котором он прибыл в Нью-Мексико, придется еще некоторое время оставаться брошенным.

К нему торопливо приблизилась женщина средних лет с приятным открытым лицом – по-видимому, одна из тех прихожанок церкви, которые открыли свой храм для людей, нуждающихся в помощи, решил он. Не все жители Санта-Фе ударились в панику и бросились спасаться в горы.

– Я могу чем-нибудь помочь вам? – спросила она. – Вы ведь были на этом злосчастном митинге около института?

Макнамара мрачно кивнул.

– Был.

Она осторожно положила руку ему на рукав.

– Мне так жаль… Это было немыслимо страшно даже для тех, кто смотрел издалека, я хочу сказать, по телевизору. Я даже не могу себе представить, что должны были чувствовать те, кто… – Ее голос вдруг осекся, глаза широко раскрылись.

Макнамара внезапно поймал себя на том, что выражение его лица сделалось холодным и, вероятно, очень жестким. Ужасы, которые он видел, все еще находились слишком близко. Сделав над собой усилие, он прогнал из головы вновь возникшие там ужасные картины.

– Простите меня, – негромко проговорил он, тяжело вздохнув. – Я вовсе не хотел вас пугать.

– Я решила, что вы поте… – Женщина заколебалась, очевидно, подыскивая слова, чтобы выразить свою мысль с максимально возможной деликатностью. – Вы это… Вы кого-нибудь ищете? Кого-то определенного?

Макнамара кивнул.

– Я действительно кое-кого ищу. Даже нескольких человек. – Он описал женщине их внешность.

Она внимательно выслушала его, но в конце концов лишь помотала головой.

– Боюсь, что здесь нет никого, похожего на них. – Она вздохнула. – Но вы могли бы посмотреть в Упайе – это буддистский храм, расположенный дальше в горах по Серро-гордо-роад. Монахи там тоже решили предоставить убежище тем, кому довелось пережить этот кошмар. Если хотите, я объясню вам, как туда добраться.

Худощавый голубоглазый мужчина кивнул, постаравшись придать лицу благодарное выражение.

– Это было бы очень мило с вашей стороны. – Он заставил себя выпрямиться. «Прежде чем лечь спать, тебе придется прошагать еще много миль, – мрачно сказал он себе. – И, по всей вероятности, напрасно». Люди, которых он пытался отыскать, несомненно, уже залегли на дно.