– Очень рад. Было бы обидно впустую обдирать колени.

Он перекатился на бок и вынул из одного из застегнутых на «липучку» карманов переносной лазерный прибор для подслушивания. Надев наушники, он щелкнул выключателем, включив маломощный инфракрасный лазер, и аккуратно направил устройство на окно над собой.

При условии, что ему удастся держать прибор достаточно твердо, лазерный луч отразится от стекла и передаст в приемник все колебания, вызванные происходящим в помещении разговором. А электронная начинка обладала способностью преобразовать колебания снова в членораздельные звуки, которые и транслировались в наушники.

Смит даже удивился, когда оказалось, что система работает.

– Черт возьми, Кит, – услышал он сердитое рычанье. Говорил мужчина. – Вы не можете сейчас выйти из операции. Мы должны продолжать ее, нравится вам это или нет. Других вариантов просто не существует. Или мы уничтожим Движение Лазаря, или оно уничтожит нас!

Мужчина, называвший себя Лазарем, спокойно сидел за массивным, потемневшим от времени тиковым письменным столом в своем личном кабинете. В комнате было тихо, прохладно и полутемно. Чуть слышно жужжала система кондиционирования, поставлявшая сюда воздух, полностью очищенный от всего связанного с миром, находившимся за пределами этого кабинета.

Значительную часть просторного стола занимал огромный компьютерный дисплей. Нажимая пальцем на мягко пощелкивавшие клавиши, Лазарь быстро менял на экране изображения, поступавшие с телекамер, расположенных в разных местах земного шара. Одна, очевидно установленная на самолете, показывала извилистое русло реки, протекавшей в двух-трех тысячах футов ниже места расположения камеры. В поле зрения появлялись и исчезали из него деревни, дороги, мосты и перелески. Другая камера показывала темную улицу, уставленную «раздетыми» и искореженными автомобилями. Вдоль улицы громоздились серые бетонные дома, окна и двери которых были тщательно забраны толстыми стальными решетками.

Под картинками на дисплее были изображены три циферблата, показывавшие местное время, время в Париже и время на восточном побережье Соединенных Штатов. Рядом с компьютером стоял ящик защищенной спутниковой телефонной системы. Два мигающих зеленых огня сообщали о наличии связи с обеими специальными группами, ведущими в настоящий момент работу.

Лазарь улыбнулся, наслаждаясь пьянящим чувством осознания того, что сложнейший, потребовавший многолетней скрупулезной подготовки план осуществляется в точном соответствии с графиком. Одна команда приступила к проведению последнего из необходимых полевых экспериментов – испытанию замечательного очистительного инструмента, при помощи которого удастся осуществить оздоровление планеты. Другая начала серию действий, которые в результате втянут ЦРУ, ФБР и британскую «Сикрет Интеллидженс Сервис»[21] в самоубийственный хаос противостояния.

«Скоро, – холодно думал он, – очень скоро. Как только солнце поднимется еще немного, испуганный мир увидит, что его худшие опасения насчет Соединенных Штатов подтверждаются. Союзы начнут распадаться. Старые раны вновь откроются. Скрываемое на протяжении многих лет соперничество снова взорвется открытым конфликтом. И к тому времени, когда истинный масштаб случившегося наконец-то прояснится, уже никому не будет под силу остановить распад мирового сообщества». А это значит, что никто не сможет противодействовать ему, Лазарю.

Его внутренний телефон коротко прогудел. Лазарь нажал на кнопку громкоговорителя.

– Да?

– Наши самолеты в пятидесяти километрах от цели, – сообщил голос его старшего техника. – Оба полностью укладываются в заданные параметры.

– Очень хорошо. Продолжайте действовать по плану, – приказал Лазарь и нажал на кнопку, обрывая разговор. Следующее мягкое прикосновение пальца к другой кнопке включило спутниковую связь с одной из его полевых команд. – Парижская операция идет полным ходом, – сказал он человеку, терпеливо дожидавшемуся вдали его звонка. – Будьте готовы приступить к выполнению инструкций по моему следующему сигналу.

Три полноприводных автомобиля повышенной проходимости были припаркованы в сосновой роще на вершине холма в нескольких сотнях ярдов к западу от лачуги Берка. Двенадцать мужчин, одетых в черные куртки и свитеры и джинсы темных расцветок, тоже прятались под чахлыми деревьями, чего-то ожидая. Четверо из них, снабженные биноклями ночного видения «Симрад» британского производства, несли караул по периметру рощи. Семеро, укрывшись в глубокой тьме, терпеливо сидели прямо на земле – песчаная почва здесь была почти сухая. Они занимались последней проверкой оружия – штурмовых винтовок, автоматов и пистолетов.

Двенадцатый, высокий зеленоглазый мужчина, которого все называли Терс, сидел в кабине одного из вездеходов.

– Понятно, – сказал он в свой защищенный от прослушивания сотовый телефон. – Мы готовы. – Он нажал кнопку, обрывая связь, и вернулся к горячему спору, который он слушал через наушники. «Или мы уничтожим Движение Лазаря, или оно уничтожит нас!» – грозно заявил мужской голос.

«Мелодраматические выкрики вам не идут, Хэл, – с ледяным холодом ответил женский голос. – Я вовсе не предлагаю отступить перед Движением. А вот „Набат“ явно не стоит тех денег, которые мы за него платим, и того риска, которому мы из-за него подвергаемся. И я повторяю то, что уже говорила вам по телефону: если это никчемная затея и эта операция погубит меня, то я не стану тонуть в одиночку».

Слушая трансляцию с «жучка», который он установил накануне вечером, еще засветло, второй из тройки Горациев молча кивнул. Офицер ЦРУ был совершенно прав. Помощника заместителя директора ФБР Кэтрин Пирсон больше нельзя было считать надежным партнером. «Хотя теперь это не имеет никакого значения», – напомнил он себе и мрачно улыбнулся своим мыслям.

Терс машинально проверил магазин своего «вальтера», навернул на ствол глушитель и положил пистолет в карман плаща. После этого он посмотрел на светящийся циферблат своих часов. До начала активной фазы операции оставалось всего лишь несколько минут.

Негромкое басовитое гудение рации сообщило о важном вызове, поступившем от одного из его часовых. Он переключился на другой канал.

– Слушаю.

– Это говорит Макри. Около дома какое-то движение, – сообщил часовой, говоривший с мягким акцентом шотландца с равнины.

– Я уже иду, – ответил Терс. Высоченный мужчина легко выскользнул из кабины внедорожника, пригнув голову, чтобы не задеть верхний край, и поспешил к опушке леска. Он нашел Макри, сидевшего на корточках позади ствола упавшего дерева, оплетенного виноградными лозами, и опустился на колени рядом с ним.

– Посмотрите сами. В кустах и высокой траве рядом с передней дверью, – сказал, повернувшись к нему, невысокий, худой и жилистый шотландец. – Я сейчас ничего не могу разобрать, но уверен, что минуту назад видел там какое-то движение.

Зеленоглазый мужчина поднял свой собственный бинокль и принялся неторопливо, внимательно осматривать южную сторону дома Берка. И сразу же в поле его зрения оказались два пятна в форме человеческих тел. Эти пятна сияли ярким белым светом на сером фоне более холодной растительности, в которой люди прятались.

– У вас замечательное зрение, Макри, – вполголоса произнес Терс. Приборы ночного видения, которыми пользовались его часовые, действовали по принципу усиления всего доступного света видимого диапазона. Они превращали ночь в жуткий зеленый день, но не обладали способностью «видеть» тепловое излучение. А его более совершенное оборудование это позволяло. Весивший более пяти фунтов и стоивший без малого шестьдесят тысяч долларов французский бинокль-тепловизор «Софи» был первоклассным и чрезвычайно эффективным во всех отношениях прибором. Ночью, в такую вот пасмурную погоду, лучшие из пассивных легких систем усиления света имели максимальный диапазон в триста-четыреста ярдов, а порой и намного меньше. А он со своим биноклем мог обнаружить наличие теплового излучения от человека на расстоянии до двух миль сквозь густую траву или подлесок.