Именно это и собирался сделать сейчас Микки Филипс.

– Посмотрите на него. – Марина стояла перед полупрозрачным зеркалом и смотрела на сидящего в допросной Марка Тернера. Совершенно неподвижного, едва дышащего. – Чье это, Флобера или Бальзака, которого из них?

Стоявший рядом Микки бросил на нее непонимающий смущенный взгляд.

– Как там сказано? – сказала она. – В той цитате? «Я буду жить, как буржуа, и поэтому мое искусство будет революционным». Или что-то в этом роде. Вам не кажется, что это очень точно описывает нашего друга мистера Тернера?

Микки нахмурился. Он выглядел совершенно сбитым с толку.

– Что? Вы считаете, что то, что он делает, это искусство?

Марина покачала головой и сочувственно взглянула на него, как человек, объясняющий что-то сложное кому-то, кто разговаривает на другом языке. Без высокомерия, просто человек – другой.

– Нет, – сказала она, – я так не думаю. Я просто хотела сказать, что он производит впечатление человека нормального, ведущего скучную жизнь, ну, знаете, учеба, клуб любителей кино, все такое… а на самом деле бережет жизненную энергию для реализации своих извращенных фантазий. Вы согласны?

– Вы имеете в виду, что он показывает всему миру одно лицо, а сам живет под другим?

– Вот именно.

– Ну да, – сказал Микки. – Конечно.

Можно и так сказать, мысленно согласился он.

Марина, узнав, что допрос будет вести Микки, привела его в комнату для наблюдения рядом с допросной, чтобы подготовить. Она спросила, хочет ли он иметь с ней двухстороннюю связь через вставленный в ухо наушник, объяснив, что таким образом они обычно работали с Филом. Он никогда не делал этого раньше и не был уверен, что это нужно делать сейчас. Ему уже приходилось вести допросы, и он, в принципе, понимал, что к чему. У него даже сложились первые вопросы, которые он задаст: «Где Сюзанна? Где Джулия? Что вы с ними сделали? Где они все сейчас?»

Начнет он с этого. А дальше пока не решил. Он посмотрит, как пойдет разговор, и уже сориентируется на месте.

Марина посмотрела в лежащую перед ней папку.

– Есть один вопрос, который в этом деле ни в коем случае задавать нельзя. По крайней мере, насколько я это понимаю. И я думаю, что он как раз самый важный. Вопрос, в который упирается все расследование. Почему мужчины настолько ненавидят женщин?

– Что? – Микки почувствовал, как в нем начинает закипать злость. Это она о нем? – Вы имеете в виду меня?

– Я имею в виду всех мужчин вообще. Или, по крайней мере, тех из них, которые совершают поступки.

– Я надеюсь, меня вы сюда не включаете? – сказал он. – Я не испытываю ненависти к женщинам.

– И вам никогда не хотелось ударить женщину? Как-то наказать ее?

– Бывало, что мне хотелось ударить кое-кого. И я это делал. Но эти люди того заслуживали. Впрочем, женщин я не бил никогда.

– Прекрасно. – Она улыбнулась и кивнула в сторону зеркального стекла. – Держу пари, что мистер Тернер делал это. На самом деле я думаю, что делал он не только это. – Заглянув в свои записи, она снова повернулась к Микки. – Преследователи женщин делятся на две категории. Они бывают психотического и непсихотического типа. Обычно они помешаны на сексе. Это худшая разновидность женоненавистников. Но поскольку наш мистер Тернер не относится к лучшим образцам мужской части населения, под эту категорию он не подпадает. И я не считаю, что он мог быть нашим преследователем. Им, я думаю, является тот, второй. Человек с яхты. – Она показала рукой на стекло. – Тогда что же получает этот? И к какой группе относится? Тернер…

Марина отвернулась и, откинув голову, закрыла глаза.

Думает, решил Микки. Он наблюдал за ней. Она была совершенно не похожа на Фиону Уэлч. Это факт. Постарше, да и выглядит намного лучше. Тут он вспомнил, что она является женщиной его босса, и сразу же выбросил из головы все мысли на эту тему. Но было в ней еще кое-что. Убедительность. Как будто она хорошо знает то, о чем говорит, и говорит так, чтобы можно было понять, что она имеет в виду. А по своему предыдущему опыту он знал, что среди профайлеров такое встречается редко.

– Я считаю… Да, я думаю, что у нашего мистера Тернера другая мотивация, – сказала она. – Да… Это как-то связано с Фионой Уэлч. – Она кивнула, словно подтверждая справедливость этой мысли самой себе. – Тут все завязано вокруг нее.

Она открыла глаза и, повернувшись к стеклу, пристально посмотрела на Тернера. Тот сидел совершенно неподвижно и, казалось, дремал.

Верный признак виновности. Микки знал это.

– Они с ней, как Брейди и Хиндли, Бонни и Клайд, – сказала Марина. – Леопольд и Леб. [21]– Она улыбнулась, и в глазах ее блеснули искорки. Она повернулась к Микки и сделала широкий жест рукой, как будто обращалась к аудитории на семинаре. – Да. Да. Именно поэтому они и… Да. Именно так они о себе и думают. Сверхчеловек, как у Ницше. Да…

Обдумывая свою теорию, она расхаживала по маленькой комнате, живо жестикулируя. Микки смотрел на нее и думал: интересно, дома она тоже такая?

Она обернулась к нему.

– Нужно использовать это. Обратиться к его тщеславию. К его эго. Помните, что этот человек живет богатой внутренней жизнью, в то время как жизнь внешняя у него убогая. Все находится у него в голове.

– Тогда почему он выставил это наружу?

– Потому что встретил Фиону Уэлч. Классическая парочка. Один – лидер, другой – последователь, мотиватор, помогающий первому стать той личностью, которой они себя воображают. – Она повернулась к нему. – Вы воспользуетесь для допроса этим подходом?

Микки смотрел на нее и думал о своем варианте первых вопросов.

– Хм… ну да…

Он на несколько секунд задумался. Марина молчала.

– А эта двухсторонняя связь… ну, которая вставляется в ухо…

– И что?

– Думаю, я воспользуюсь вашим предложением, спасибо.

Марина улыбнулась.

– Тогда вперед.

– Почему вы мне ничего не сказали, Паула?

Фил был перед дверью дома Паулы Харрисон, стоявшего в сплошном ряду других построек. Она застыла на пороге, вцепившись в дверной косяк и слегка покачиваясь. Руки ее дрожали. Выглядела она ужасно. Одежда мятая и надета небрежно, словно у победителя соревнований по одеванию в темноте. Засаленные и нечесаные волосы торчат в разные стороны, как будто она только что проснулась после ночи, полной кошмарных снов. Взгляд блуждал из стороны в сторону, и только когда она узнала Фила, глаза ее остановились. Но он тут же пожалел об этом, потому что выглядели они как две огромные рваные раны.

Она медленно отодвинулась в сторону, продолжая неестественно покачиваться, словно призрак, и впустила его в дом.

Вид гостиной полностью соответствовал своей хозяйке. Здесь царил беспорядок, которому еще не скоро суждено быть убранным. Фил заметил светлые прямоугольники на стенах, откуда были сняты некоторые фотографии. Он догадывался, какие именно. Должно быть, это было сделано после его последнего визита сюда.

После того, как он увидел их.

Он отодвинул лежащие в кресле вещи и сел.

– Почему вы мне ничего не сказали, Паула? – снова повторил он. – Вы ведь все знали, верно?

Паула скорее упала на диван, чем села на него, и вся сжалась. Она кивнула.

– Да.

– Тогда почему…

– Что?

Он вздохнул. Опять все тот же вопрос.

– Почему вы мне ничего не сказали?

Теперь уже вздохнула она. Фил заметил лежавшую на полу перевернутую бутылку из-под водки и понял, что какие бы ответы он ни получил – если они вообще последуют, – фильтровать их придется со скидкой на действие алкоголя.

– Я… я просто…

Последовал новый вздох.

– Ваш сын не погиб, подорвавшись на фугасе, верно?

Она покачала головой, не отрывая взгляда от ковра.

– Так что же произошло?

– Он… он был… был ранен. – Она по-прежнему смотрела в пол. – Тяжело ранен. Они… – Она умолкла.