Как символы, центральные и менее важные персонажи христианского календаря нагружены высшими ценностями и представлениями морального порядка и эмоциональными потребностями вида. Каждый год они разыгрывают историю, которая излагает и выражает в материальной форме символическую значимость человеческого существования и значения того социального и природного мира, который пронизывает и окружает видовую жизнь человека. Наделение их человеческим значением — не просто индивидуальная проекция, а использование группой произведенных ею общих символов. В — них находят удовлетворение психические потребности людей.
Сакральные персонажи и их действия, Отец, Сын, Святой Дух и Мать Сына, будучи знаками долгого опыта существования человека как социального вида — вида, чьи физические акты никогда не бывают свободными от социальных и духовных влияний, а духовная жизнь наполнена его физической и видовой природой, — представляют собой коллективные экспрессии, детерминированные множеством факторов. Проведем параллель с другой культурой. Значениями Бапа Инди, великого бога-питона австралийских аборигенов, являются одновременно божество, змея, погода, одно из времен года, мужская половина структуры возрастных статусов, несколько кланов, а также одна из моральных и духовных сил всего общества в целом [139а]. Иисус Христос, Сын Божий и второе Лицо в Троице, — это не только мужчина с человеческим телом, рожденный женщиной, друг и наставник людей, но также абстрактное Слово и обобщенный образ духовности современного человека и его представлений о сверхъестественном. Святой Дух, Дух Божий, наименее телесное из трех Лиц Троицы, — это моральное существо, являющееся Утешителем, Заступником и заместителем Христа в нынешней жизни человека; тем не менее, даже в таком качестве он пронизан физиологической и видовой значимостью, ибо в самом важном своем акте он выступает как символическая энергия и духовная сила, оплодотворяющая Деву Марию. Сколь бы велики ни были различия между Святым Духом, Христом-Богочеловеком и Богом-Отцом, это различия в степени, а не по типу. В литургии все три Лица Троицы в той или иной степени обозначают и пробуждают чувства и представления, выражающие все уровни человеческого существования.
Попытки логиков и некоторых теологов объяснить значимость Бога с помощью того или иного набора суждений сколь тщетны, столь и опасны, окажись они вдруг эффективными. Ежегодная история жизни Христа выражает и пробуждает некоторые из тех глубочайших и самых важных эмоций, которые люди испытывают в отношении самих себя и того мира, в котором они живут. Эта великая драма неизбежно освобождает их от таких затруднений и дилемм, на которые не могут дать ответа рациональные и моральные ценности. Социальные и технические источники, в конечном счете, не дают адекватных решений для воли человека жить и его потребности умереть. К тому же, в силу того, что мир человека есть в основе своей видовой мир, базисные символы, организующие его частный мир, чтобы оставаться значимыми, должны быть образами, значения которых остаются близки к значениям его индивидуального членства в видовой жизни группы. Это суждение обретает драматическую истинность в такие критические моменты, как рождение, бракосочетание и смерть, когда видовое поведение взаимно связывает — или никак не может связать — его и других (обособленных) индивидов как существ, включенных в непрерывный поток видового поведения. В эти моменты причастных к этому людей охватывает величайшая обеспокоенность, тревога и страх. Символы ритуалов смерти, например, выражают скорбь и вину людей, потерявших кого-то, кого они любили, а также тревогу оставшихся перед лицом собственной предчувствуемой смерти и ощущаемые ими беспокойство и внутренний разлад. С рациональной точки зрения, вполне достаточно моральных норм и технических знаний, однако грубые предельные факты смерти, ощущаемые и переживаемые на животном уровне видовой жизни, могут быть выражены лишь физическими и устными актами сакрального ритуала. Мертвый Христос, жестоко убиенный, и его человеческое тело, прибитое гвоздями к кресту, один раз фактически и бессчетное множество раз в литургическом обряде может рассказать все, что должно быть сказано; отождествление его мук со страданиями человека перед лицом смерти позволяет каждой человеческой особи ощутить и узнать, что значит умереть. Но поскольку в христианской драме мимолетность индивидуального существования сливается в мифе о коллективном Христе с вечным мифом о бессмертном человеческом виде, муки смерти смягчаются целительными уверениями этой символической трансформации.
Литургический календарь как всеобъемлющая система знаков связывает несколько нерациональных временных по рядков друг с другом и с рациональной хронологией объективного солнечного времени (см. рис. 12). Сакральный календарь — это знаковая система, которая упорядочивает события сакрального мифа в форму цикла, начинающегося и заканчивающегося в одном и том же месте. Эти сакральные знаки являются значимыми директивами по упорядочению публичного коллективного культа. В условиях «привязки» линейных временных измерений к форме круга, изображенного на рис. 12, эти сакральные символы трансформируются в пространство круга, которому нерационально даются начало и конец. Начало и конец оказываются в одной и той же литургической точке. Литургический год покрывает тот же промежуток времени, что и светский; он, как и светский год, тоже имеет свои сезоны; но если в природном году четыре сезона, которые имеют фактически или получают по предписанию более или менее равную продолжительность — что соответствует движению солнца и изменениям во внешней природе, которые ощущаются и понимаются как значимые для приспособления человека, — то сезонов сакрального календаря гораздо больше, они очень отличаются друг от друга по продолжительности, могут быть как тесно связанными, так и не связанными с солнечным циклом и изменяются в зависимости от обычаев конкретной церковной деноминации. Все они, однако, связаны с жизненными кризисами Христа.
Сакральный календарь как годичная структура сакральных символических событий представлен на рис. 12 в виде круга. В нем объективное время, с его началом и концом, с его длящейся линейной вереницей нескончаемых дней, трансформируется в сакральный круг, где ход событий заключается в предустановленные вечные формы сакрального времени и вынужден из раза в раз себя повторять. В нижней части рисунка — первое воскресенье Рождественского поста, с которого литургический календарь начинается и которым он заканчивается. Разрывами во внешнем круге (||) отмечены основные религиозные праздники, которыми начинаются и заканчиваются сезоны. Внутри круга, по ходу часовой стрелки, располагается череда сезонов и приблизительные промежутки времени, им соответствующие. Во внешнем круге указаны некоторые дни отдыха, обусловленные важнейшими праздниками некоторых церквей.
Литургический год концептуально и эмоционально трансформирует чувство видового, а также технологического и социального времени в могущественные символы жизненного пути богочеловека. Социальное и технологическое время тем самым прочно привязывается к значимым эмоциональным кризисам индивидуального человеческого опыта и заключается в их рамки. Холодное и бесстрастное технологическое время бесконечно повторяющихся ночей и дней, равноденствий и солнцестояний, разрастающееся в математическом порядке из ничтожно малых долей секунды в вечную длительность, отступает под натиском тех фантазий и желаний, надежд и страхов, которые составляют неотъемлемую часть кризисов рождения, жизни и смерти. Ритмы нашего социального порядка, выраженные в неделях и месяцах нашего социального календаря и других секулярных понятиях, трансформируются в символические дни рождения, дни смерти и другие важные дни Христа и тех, кто его окружал. Таким образом, через посредство индивидуального времени воплощенного Бога социальное время было преображено и «поднято» на сакральный уровень; соответственно, оно стало эмоционально значимым для каждого верующего, ибо каждый может спроецировать свои частные и публичные ценности и представления из личного опыта переживания Собственных жизненных кризисов на действие этой сакральной драмы. То, что в данном случае проецируется, — это не идиосинкразические различия индивидов и не тот социальный мир, который они и другие люди переживали в опыте на протяжении своей жизни в группе, а жизненный цикл Христа, Бога, ставшего человеком, который родился, жил, страдал и умер как человек. Это символ всех людей, который хотя и понимается индивидуально, символически тем не менее структурирован в такую последовательность индивидуальных событий, которая зеркально отражает самые основы жизни коллектива.
