Существует немало исторических свидетельств, помогающих нам понять былое значение этих домов для тех, кто их строил и позднее в них жил, а также то значение, которым они обладали в социальных условиях своего времени. Тимоти Дуайт[96] посетил этот город на исходе XVIII века во время своей большой поездки по штатам Новой Англии. Дуайт, бывший президент Йеля, консервативно настроенный кальвинист и аристократ, не в правилах которого было разбрасываться словами похвалы, писал:

Мы проанализировали тот высший период прошлого, когда были построены эти символические объекты. Мы установили сегодняшнее положение этих домов в Янки-Сити. Однако мы пока еще не попытались определить, какое положение занимали эти дома за истекшие годы в социально-статусных структурах. По ряду причин ответ на этот вопрос имеет для нас большое теоретическое значение. Он даст нам понимание не прерывающейся во времени связи этих символов с социальной структурой. Для тех, кто интересуется проблемами статуса и социального класса, он прольет дополнительный свет на легитимацию социального «права» аристократии на свое высокое положение.

Комиссия, готовившая процессию и установку исторических мемориальных табличек, пользовалась в качестве руководства несколькими книгами по местной и общей истории. Одним из местных источников была книга «Старые дома Янки-Сити», написанная владельцем и обитателем одного из них. В книге есть короткое предисловие, за которым следует «подборка иллюстраций... призванная показать некоторые образцы домов, построенных в Янки-Сити в течение того периода, когда он был одним из важнейших судостроительных и торговых центров страны, а именно, во времена американской революции и в начале XIX столетия...» Изображению каждого дома отводится, как правило, целая страница, а на соседней странице приводится в хронологическом порядке перечень его владельцев. Список владельцев представляет «родословную» дома и — для тех жителей Янки-Сити, которым понятно значение тех времен, — притязания дома и его обитателей на высокий статус. Подавляющее большинство этих домов попало в число объектов, помеченных по случаю трехсотлетия мемориальными досками. Из них примерно 90% расположены в районе Хилл-стрит, а среди них две трети — на самой Хилл-стрит. Шесть из десяти были построены в период, последовавший за подписанием Конституции и продолжавшийся до войны 1812 г., некоторые — раньше, и лишь совсем немногие — позже этого периода.

Четверть этих домов в настоящее время находится во владении и распоряжении тех людей, чья семейная собственность восходит к Великой эпохе либо к более раннему пери оду — XVII столетию. Многие дома за последнее столетие лишь один раз поменяли своего владельца. Эти дома не только являются символами высшего класса, но и реально давали кров и уют многим поколениям семей, в которых родители и дети, заключая браки с выходцами из таких же семей, передавали сквозь годы ценности и представления, а также другие продукты и символы высшего статуса.

Мы знаем о прошлых владельцах достаточно, чтобы утверждать, что большинство из них принадлежало к высшему классу во все периоды истории этих домов; некоторые были преисполнены надежды войти в этот класс, когда покупали или строили их; лишь очень немногие из их нынешних и прошлых обитателей не достигли положения в высшем классе. Как культурные продукты и символы высокого положения, эти дома с самого начала находились под опекой людей с высоким статусом. И сами по себе, и в качестве символов они накапливали и сохраняли социальное могущество и престиж этого высокого социального слоя. То, чем они являются, и то, что они как стиль жизни социального класса собой обозначают, было собрано воедино благодаря системе, нуклеарной структурой которой является семья, а также благодаря взаимосвязи поколений, наследовавших или приобретавших позиции в этой системе.

Дальнейшее исследование родословной выдающихся домов показывает, что лишь очень немногие из них были построены после войны 1812 г. Критерий «старый» применительно к домам Янки-Сити означает особняки, построенные до окончания войны 1812 г.; более половины среди них были построены за четвертьвековой период 1790-1815 гг. В этот период не только родились великие имена и сформировались великие семьи, от которых могли вести свою родословную будущие поколения, но и сам статус старой семьи стал тем высшим мерилом, который позволял людям, обладавшим высоким статусом, чувствовать, что они и в самом деле воплощают в себе добродетели высшего класса. Короче говоря, великой эпохой было время, когда в Янки-Сити и Новой Англии в целом утвердился и был фактически и символически легитимирован высший статус.

Теперь, располагая фактическими очертаниями истории города, связанными и широко соотнесенными с периодами процессии, мы можем проанализировать символы каждого периода с тем, чтобы узнать их значения и функции в жизни общества. Мы начнем с образов сексуальности, представленных в «Периоде Творения», когда, с точки зрения Янки-Сити, начался мир.

Взорам собравшихся на смотровой трибуне, среди которых были мэр и другие высокопоставленные сановники, предстала первая живая картина — «Первозданный лес», как гласил предварявший ее транспарант. Они увидели «девушку», стоявшую «на земле Массачусетса, тогда еще покрытой лесами, посреди которых взору открывались лишь реки, пруды и сырые болота». В двух вводных исторических очерках, озаглавленных «Великий день рождения Массачусетса» и «Дикая местность», говорилось: «В этом году Массачусетс будет отмечать свой трехсотый день рождения». На протяжении всего периода «до пришествия человека» дикая местность сохраняла свою девственную нетронутость: «Здесь не было государства. Не было ни дорог, ни малых или больших городов, ни церквей, ни школ, ни университетов».

Образ первозданного леса, конечно же, непосредственно восходил к Лонгфелло и романтическим представлениям о неукрощенной природе. Это тот мир, который Бог называл хорошим, пока не создал человека. Это место — земля, гавань и река — ясно обозначается как женское. Природа воспринимается как нечто женственное. Она чиста и дика в своей нетронутости. Подразумевается, что мужское общество подчиняет ее впоследствии своему господству и контролю. Мужчины, которые возделывают поля и бороздят на лодках морские просторы, технология, которая укрощает дикую природу, прокладывает дороги и возводит поселки и города, — они и устанавливаемый ими технический, моральный и сакральный порядок воспринимаются как мужские. Это впечатление, производимое первым эпизодом, дополнительно подтверждается одной из последующих живых картин, которая называется: «1647 г. Акилла Чейз, лоцман и рыболов. Первый белый человек, преодолевший песчаную отмель в устье реки». Этой сцене предшествуют эпизоды, представляющие господствующие мужские символы — Колумба и капитана Джона Смита[98], — связанные с подчиненными женскими символами индейских «девушек», ассоциирующихся с плодородной землей. Во всех этих сценах показываются могущественные мужчины, контролирующие и упорядочивающие природную среду. Девственная дикая природа, земля, Новая Англия, неприрученная и опасная, но в то же время чистая, плодородная и щедрая, уступает под натиском сильного маскулинного общества и вместе с ним участвует в акте сотворения современного Янки-Сити.