Все надгробные памятники и большая часть погребального искусства христианских кладбищ используют христианские символы, основными среди которых являются Крест, Агнец (либо как Христос, либо как верующий христианин, член паствы Христовой), а также многие другие христианские репрезентации, обнаруживаемые на большинстве кладбищ. Некоторые надписи на надгробиях отчетливо выражают связь живых с мертвыми, а мертвых со сверхъестественным миром. В их числе: «Блаженны мертвые, умершие в Господе»; «Спи и покойся с миром»; «Усопший во Христе»; «Больше света, больше любви, больше жизни в мире ином». Иначе говоря, в них подчеркиваются желание и вера в то, что мертвые до сих пор продолжают жить.

Определенный отпечаток на кладбища Янки-Сити наложили и некоторые этнические группы. Прежде всего, присутствует двойственный культурный характер некоторых общин. Часто фигурируют надписи, сделанные на двух языках: английском и этническом. Имеются деревянные кресты характерной формы, изготовленные в соответствии с этническими традициями; одновременно на тех же могилах есть и каменные надгробия. Иногда присутствуют признаки того, что этнический деревянный крест был убран и заменен американским каменным надгробием; это ясно свидетельствует о том, что новое поколение американских детей этнического происхождения оказывает влияние на характер оформления семейных могильных участков. На некоторых могилах располагаются ритуальные объекты, имеющие этнические коннотации, которые зачастую кажутся неуместными на взгляд коренных американцев. Например, на одной такой могиле был американский флаг, а рядом с ним стояла маленькая копия дома, внутри которой можно было увидеть восковые цветы и свечу. Сверху все это было укрыто навесом. Чем позднее иммигрировала сюда этническая группа, тем выше вероятность того, что в погребальном искусстве будут фигурировать такие объекты и этнические вариации; и чем старее этническая группа, тем, вероятно, меньше будет разница между ее могилами и могилами, расположенными в той части кладбища, где похоронены коренные янки.

Возможно, одним из наиболее значимых символических отличий является более частое использование на этнических могилах американского флага. Если американская традиция предписывает использовать флаг главным образом на могилах солдат, то молодые этнические группы часто не проводят такого различия. Для многих из них флаг, по-видимому, подразумевает, что умерший был гражданином (или хотел быть, по мнению семьи). Некоторые этнические ассоциации особенно активно заботятся о том, чтобы на могилах их членов имелся американский флаг. Наличествует, по-видимому, также и некоторое ощущение того, что погребение «в американской земле» дает живущим членам этнической группы большее право претендовать на звание настоящих американцев. На некоторых похоронах прямо говорилось, что умерший перестал быть всего лишь наполовину американцем и что теперь его тело стало единым с самой Америкой. Очень немногие из этнических групп имеют свои отдельные участки земли, отграниченные от всего остального кладбища, которые распределялись бы далее между семьями или расширенными семейными группами. Некоторые группы не придерживаются формальных правил погребения, но неформальным образом хоронят своих умерших рядом друг с другом в той или иной обособленной части кладбища.

Быть может, одним из самых интересных и значимых видов деятельности, который можно обнаружить на кладбищах Янки-Сити, является перезахоронение тел с одной части кладбища на другую или их перенос с одного кладбища, на котором они были первоначально похоронены, на другое. Такие перезахоронения не редкость. Они происходят каждый год на большинстве кладбищ. Один смотритель сообщил нам, что каждый год переправляет со своего кладбища несколько тел на Элм-Хайлендз. Когда мы проанализировали данные, чтобы определить, почему происходят эти перемещения, выяснилось, что в некоторых случаях они предпринимались из-за изменений в вероисповедании. Иногда они происходили в силу того, что живущие члены семьи были социально мобильны и перемещались из низшего статуса, занимаемого семьей в момент смерти данного человека, на более высокую позицию. Движимые смущением или сильной любовью к родителям и желанием поступить с умершими так, как они могли бы сделать и раньше, представься им такая возможность, социально мобильные живущие члены семьи иногда эксгумируют своих умерших и перемещают их в «лучшие» места, соразмерные их текущему социальному положению. Ценности и представления, мотивирующие этих людей, и реакция сообщества на такое поведение лучше всего проявляются, быть может, в той составной характеристике, которую я назвал «Эти-кости-восстанут-вновь» (полностью ее описание, здесь значительно сокращенное, приводится в томе I этой серии).

Мистер Чарлз Уотсон (низший средний класс), смотритель кладбища, сидел на корточках, наблюдая за тем, как работают киркой и лопатой двое рабочих. Было жарко. Сняв синий костюм из сержа и аккуратно положив его на надгробие, он ослабил галстук и расстегнул ворот белой рубашки. С сухой земли подымалась пыль. Сэм Джонс (низший низший класс) вскапывал землю с одного конца могилы, а Том Грин (низший низший класс) выгребал уже разрыхленную землю с противоположного конца могилы.

Могильный участок, на котором происходили эти действия, располагался на ровной площадке в нижнем углу кладбища. Надгробные памятники здесь были каменными и в основном небольшими. Дальше, чуть ниже этого ровного участка, находилась территория с деревянными надгробиями. Многие из них упали и гнили, валяясь на земле. На другом конце кладбища каменные надгробия были крупнее и становились все массивнее по мере приближения к возвышенной части кладбища, где превращались в настоящие усыпальницы. В том районе могильные участки часто были обнесены белыми мраморными оградами.

Рабочий с лопатой прервал работу и закурил.

«Не могу понять я этого парня, — начал он. — Почему бы этому Филу Старру, черт бы его побрал, не оставить своих стариков покоиться с миром? Они пролежали здесь, в этой могиле, уже тридцать лет. Зачем ему, ей-богу, откапывать их и носиться с ними по всему городу? Раз уж похоронили здесь, так пусть здесь и лежат. Мертвых нужно оставить в покое; они должны покоиться с миром».

Рабочий с киркой остановился и вытер руки об одежду.

«Что меня раздражает, — продолжал первый, — так это то, что этот старый ублюдок откапывает их не потому, что, скажем, строят новую дорогу или проводят какие-то другие благоустройства в городе, а оттого, что он, видите ли, стал большой шишкой. Вот ведь и мать моя похоронена здесь же, возле того розового куста. Ей там вполне хорошо, и не было на земле лучше женщины, чем она».

Другой подхватил разговор.

«Да-да, припоминаю то время, когда он еще не наварил денег на ньювэйской обувной фабрике. Тогда у него не было и гроша за душой. Так вот, этот парень...»

«Я думаю, — вступил в разговор смотритель, — что вы, ребята, смотрите на это дело неправильно. Мистер Старр просто демонстрирует свою любовь к отцу и матери. Когда они были живы, он еще не заработал денег и не мог позаботиться о них так, как ему хотелось бы. Если бы у него были деньги, когда они были еще живы, сказал он мне, он бы переселил их из небольшой лачуги в низинах, где они жили, в свой дом на Хилл-стрит. Это естественно. Каждый достойный человек хотел бы сделать это для папы с мамой, особенно когда у него есть такая возможность. Вот только умерли они слишком рано.

Он мне намедни сказал, что хочет дать им самое лучшее место упокоения, какое только можно найти на кладбищах этого города. Я было попытался показать ему один из наших лучших участков вверху на холме, но он сказал: «Нет-нет, только на Элм-Хайлендз». Он собирается похоронить их на самом высоком холме, там, где покоятся Брекенриджи, Уэнтворты и все другие старые семьи. Там он и сам собирается когда-нибудь обрести покой. Все это ради папы и мамы. Точно так же поступил бы на его месте любой порядочный американец».