Символические события жизни Девы Марии, как, например, ношение во чреве в течение девяти месяцев (с 25 марта до 25 декабря, в литургии — от Благовещения до Рождества) еще не рожденного ребенка, разрешение от бремени и период восстановления здоровья после рождения Иисуса, бегство с ним в Египет, — везде акцентируются возрастные и видовые связи Иисуса и его матери. Одно время он физически соединен с ней, его человеческая жизнь зависит от ее человеческой жизни, он — зародышевый член вида и участник непрерывающегося преемственного потока поведения, который связывает его с физическими и социальными поколениями людей. Факты его внутриутробной жизни и жизни его матери на протяжении этого времени соответствуют естественному возрастному порядку вида и всех людей и их матерей. Как сакральная драма, это серия взаимосвязанных актов, в которую вовлечены люди и их боги, естественное и сверхъестественное. И центр всей этой драмы находится в переходных обрядах семьи и жизненном цикле каждого человека.
Поток видовых событий, соответствующие структурные изменения в моральном порядке семьи и их литургическое признание изображены на рис. 13. На нем показано, как упорядочиваются во временном порядке возрастов изменяющиеся чувства и ощущения растущего индивида и моральные и символические структуры. Слева взаимосвязанные семьи переводятся во временной порядок, идущий от поколения родителей «эго» через его рождение и брак к рождению нового поколения. Правее показаны кризисные события (видовые и моральные), а еще правее — символические возрастные обряды, размечающие протекание индивидуального времени. Из этой близкой и абсолютно понятной для тех, кто в нее вовлечен, системы черпает форму и обретает нерациональную достоверность символическая структура, распространенная во всем мире и существовавшая еще задолго до появления христианства. Видовые события, получившие чудесное определение, но по-человечески ощущаемые в коллективных символах, заключающих в себе жизнь Христа — рождение в дни Рождества и Пасхи, смерть в событиях Великой пятницы и Великой субботы, — придают им человеческие значения в коллективном литургическом культе.
Рис. 13. Символическое признание потока видовых и моральных событий в системе возрастных статусов
Символическая система литургии, реагируя на важные культурные и видовые значения фактов человеческой жизни, помечает объекты и связи между ними ритуальными экспрессиями, сакральные значения которых суть таинства. В тех точках, где возрастные и семейные факты обыденного мира естественной реальности связываются с истинами религии, церковь и религиозная традиция ставят символическую метку, указывающую на критические возрастные изменения и интерпретирующую их значения с помощью значений сверхъестественных. Литургия обеспечивает взаимосвязанную систему возрастных символов, которые соотносятся с фактами и придают им сверхъестественные значения. Когда логика рассудка может быть применена, она используется; когда она не согласуется с порядком природных фактов и не обеспечивает «разумной» и «убедительной» связи между сакральным и природным порядками, используется сакральный символизм, и причиной («предустановленной» формой), объясняющей естественное, становится сверхъестественное. Те, кто способен верить, с готовностью отходят от исходной точки и переходят от подтвержденного факта к символической реифицированной истине.
На рис. 14, «Эмоциональные ритмы сакральных сезонов», изображено возрастание и угасание интенсивности чувств, официально определяемое литургией и человеческой и семейной природой символизируемых событий; символические сезоны (идущие слева направо) перечислены и помечены цифрами. Степень эмоциональной интенсивности изображается с помощью высоты подъема или глубины падения сезонной кривой. Под списком литургических сезонов указываются основные сакральные персонажи и важнейшие действия, происходящие в течение этих великих отрезков года. Как можно увидеть, приводятся также основные религиозные праздники и события, ими отмечаемые.
В целом, с Рождественского поста до Рождества и рождения Христа эмоции нарастают, а затем постепенно идут на убыль; кривая, соответствующая периоду ранних приготовлений (Септуагесима), ведущему в Пепельной среде, резко идет вверх и достигает наивысшей точки в момент смерти и воскресения Христа на Пасху, а затем идет на спад к Пятидесятнице и падает в период наименьшего интереса, т.е. во Время после Пятидесятницы.
Рис. 14. Эмоциональные ритмы сакральных сезонов
Его Преосвященство Каброль[243], один из крупных и авторитетных специалистов по сакральному году, в своем комментарии к литургии Страстной недели объясняет эмоциональный ритм и возрастающую интенсивность литургии с периода ранних приготовлений до Пасхи. Он говорит: «Время от воскресенья Септуагесима до Вербного воскресенья мы могли бы сравнить с долгой дорогой, которая, постепенно, но неуклонно подымаясь, привела нас на ту вершину, на которой мы теперь стоим. Три воскресенья до Великого поста и пять последующих — все они, на самом-то деле, подготовка к Страстной неделе»[244].
Значимость семейной структуры, а также видовые и нелогические значимости, придаваемые Пасхальному периоду, наиболее отчетливо проявляясь в обрядах Великой субботы, вторично подчеркиваются в «Фомине воскресенье» после Пасхи и воскресения Христа. Помня о том, что символы этого периода обладали непосредственной значимостью для новообращенных, которых крестили в лоне купели, оплодотворенной прежде Святым Духом (см. следующий параграф), мы видим радостную тему торжеств, следующих за Великим постом, находящую выражение и интерпретацию в радостных мелодиях григорианских хоралов[245] этого воскресенья. «Новоокрещенные, — говорит Каброль, — подобны новорожденным младенцам, которые уже инстинктивно тянутся к материнскому молоку, символу первоэлемента в христианской доктрине».
Пасхальное время, следующее за Пасхой, — время радости. Это святые пятьдесят дней, «долгий неугасающий пир», некогда бывший пиршеством фактически, теперь же на уровне знаков и эмоций. Этот период считается древнейшим из литургических сезонов. В День Вознесения, который строго помещается текстом Евангелия в сороковой день после Пасхи, Христос возносится на небеса. Католическая месса, приуроченная к этому дню, делает ясной его символическую функцию: «Христос, Господь наш, после Своего воскресения явился всем Своим собравшимся ученикам и, в то время как взоры их были устремлены на Него, вознесся на небо, дабы сделать нас участниками Его святости... Именно в этот самый святой день Господь наш, единородный Сын Отца, возложил сущность нашей хрупкой природы, единую с Его собственной, одесную славы Бога-Отца». Ссылка на Писание в конгрегационалистском «Наставлении» — «Вознесение» (Марк, 16) — также указывает на библейскую значимость этого дня.
Троицын день, приходящийся на пятидесятый день после Пасхи — дату, точно установленную Писанием, — «отмечает День Пятидесятницы, собирание первой церкви, когда ученики собрались в горнице в Иерусалиме, и им явился дух Иисуса, заставив их еще раз убедиться, что он жив. Это послание Духа, — продолжает конгрегационалистское «Наставление», — ознаменовало для учеников великий новый день продолжающегося руководства Иисуса над людьми».
«С праздником Пятидесятницы, — поясняет Каброль, — Святой Дух овладел Церковью»[246]. Ритуал здесь тот же самый, что и для Великой субботы в ночь накануне Пасхи.
На протяжении Времени после Пятидесятницы католическая литургия вновь использует Послание Святого Апостола Павла к Ефесянам о свадебной мессе, которое связывает представление о сочетании женственной природы Церкви и мужественности Христа в брачном союзе с любовью между мужчинами и женщинами в человеческом браке.
