Дом, окруженный благоустроенным ландшафтом и архитектурными сооружениями, обычно составляет самую сердцевину технического и символического аппарата, необходимого для поддержания самоуважения в личности, принадлежащей к высшему классу, и для сохранения культуры группы, располагающейся на этом социальном уровне. Внутреннее убранство, предметы обстановки, картины и их распределение по разным комнатам, дифференцирующим и определяющим семейную жизнь, — все это символические объекты, принадлежащие к субкультуре, выражающей для обитателей дома, а также для тех, кто часто в нем бывает или знает о нем, природу внутреннего мира каждого живущего здесь человека. Данные символы не только говорят о манерах и нравах, присущих этой субкультуре, и выражают значимость этих людей и их образа жизни, но также возбуждают и поддерживают в них чувства, касающиеся того, кто они такие и что они должны делать, чтобы сохранить свой возвышенный образ и удержать при себе привлекательную и приятную видимость превосходства своего мира. Портреты, висящие на стене в гостиной, часто напрямую связывают хозяев дома с каким-нибудь предком, с его и их высоким положением. Они могут возбуждать чувства и выражать ценности, которые закрепляют в частных мирах членов семьи то, что было привито им в детстве воспитанием, или укреплять нынешнюю солидарность семьи, косвенным образом сплачивая ее членов друг с другом и упрочивая узы, связывающие их с общим предком.
В нашей культуре высшие классы обычно либо сами брали на себя, либо получали из рук большинства членов общества основную роль в поощрении искусств и воспитании вкуса, необходимого для их существования. Поскольку эти классы редко обладают достаточным творческим потенциалом для того, чтобы выдвигать из своей среды художников, необходимых для выживания искусства, то они оказывают художникам покровительство, а часто и рекрутируют многих из них посредством социального признания или брака в члены своего социального слоя. Присутствие произведений искусства и контроль над ними дает возможность высшим классам постоянно глядеться в зеркало превосходства и видеть то, что они считают собственным совершенством, укрепляясь тем самым в одной из основных своих претензий на превосходство, а именно — в вере в свой хороший вкус.
Благоустройство ландшафта придает окрестностям дома высшую эстетическую форму, выполняющую по отношению к внешней обстановке примерно такую же функцию, какую красота меблировки и убранства комнат выполняет по отношению к внутренней. Чтобы обладать статусной значимостью, сад должен свидетельствовать о тонком вкусе и чувстве прекрасного; его владелец должен иметь надлежащие познания в кустарниках и растениях, и лучше, чтобы сад и растущие в нем деревья и цветы имели свою собственную высокородную историю.
Традиция старых семейств требует соблюдения скромности во внешних формах, в особенности что касается личных вещей. Совершенно безупречного выражения «идеала» следует избегать, ибо стремление довести все в доме до совершенства и «привести все части в идеальную гармонию» часто является признаком парвеню, движимого тревогой по поводу того, «как бы не сделать чего не так», и бегущего от ощущения собственной неполноценности. Наличие подобных ценностей и страхов является также причиной того, почему в нашем обществе столь многочисленны и так хорошо оплачиваются художники по интерьеру. Враждебность и презрение, нередко выказываемые в их адрес, символически аналогичны чувствам, испытываемым обычно к сотрудникам похоронных бюро; и те, и другие необходимы для сокрытия человеческих страданий и человеческой ущербности.
Многие из лучших домов занимают люди, принадлежащие к низшему высшему классу, или классу новых семей, не имеющих фамильной родословной. Поскольку им удалось стать счастливыми обладателями домов, чьи родословные подкрепляют невысказанные притязания на общественное признание, которого, по их личному мнению, они заслуживают, то они тоже принадлежат к культуре, основанной на потомственных достижениях.
Покупка такого дома является не только выставкой богатства и публичным объявлением об экономическом положении семьи, но и демонстрацией того, что семья знает, как надлежит жить в соответствии с кодексом хороших манер, и может подстроиться под стилизованный образец, формирующий их образ жизни. Хороший дом — один из важнейших символов, которым могут воспользоваться стремящиеся вверх социально мобильные люди для преобразования денег в притязание на благородное поведение, которое могло бы быть принято верхними слоями общества. Такой дом с садом может стать перевалочным пунктом, опираясь на который, семья может увеличить свое участие в жизни высшего класса и в конечном счете быть в него включенной.
Что бы ни говорили по этому поводу теоретики, демонстративного потребления per se[23] для достижения этой цели недостаточно. Эффективность демонстративного потребления для повышения статуса определяется его формой и стилем. Оно способно положить конец всяким надеждам людей, находящихся в процессе восходящей мобильности, просто в силу того, как оно осуществляется. Лишь когда дом изнутри наполнится стилем существования, соответствующим его внешней форме, а внутренний образ жизни его владельцев будет признан и принят посредством их полного включения в жизнь высшей группы — лишь тогда он перестанет быть просто претензией на статус в высшем классе и станет символом реально достигнутого высокого семейного статуса.
Социальное положение детей, принадлежащих к семьям высшего класса, равно как и детей, принадлежащих к другим классам, полностью зависит от социального положения их родителей. Обычно, хотя и не всегда, экономическое положение семьи зависит от мужа и отца; функция же поддержания частной жизни семьи и ее статуса обычно сосредоточена в фигуре жены и матери. Семейная жизнь планируется и организуется вокруг нее, и в качестве хозяйки дома она часто становится грациозным символом семейного образа жизни.
Учитывая физическую форму дома, нетрудно понять, почему, исследуя символизм, мы сочли его женским, а не мужским символом. По ряду причин нелогического характера нет оснований удивляться и тому, что сад тоже рассматривается как женский, а не мужской символ. Самой приватной и защищенной частью социальной жизни, разделяемой двумя или более людьми, является семья; самая интимная связь, надежно укрытая от посторонних глаз завесой секретности, — это сексуальная связь между мужем и женой. Сексуальность женщины охраняется многочисленными ограничениями и табу. Они помогают сделать ее самой значимой персоной в непрерывном воспроизведении жизни нашей культуры и субкультур социальных классов. Огороженный и окруженный тайной физический характер ее сексуального бытия огораживается далее обычаем, а для некоторых христианских конфессий преображается в священное таинство. Ядром всей семейной жизни в Америке, и особенно семейной жизни высшего высшего класса, является личность жены и матери. Как правило, она является важнейшим фактором в формировании личности подрастающего ребенка, осуществляя передачу некоторых базисных ценностей и установок, составляющих основу воспитания, отличающего тот класс, к которому принадлежат ее дети. Устойчивость культуры социального класса как особого образа жизни отчасти опирается на ее силу — как жены и матери — в защищающих ее духовных стенах семьи и материальных стенах дома.
Если замкнутый внутренний мир дома и сада является женским символом и символом отчужденного превосходства, то внешний мир Хилл-стрит являет собою смешанный символ одновременно как женской грациозности и приватности, так и мужского доминирования и превосходства. Эта улица — теперешнее символическое выражение былой славы Янки-Сити, когда он был одним из знаменитых активно торговавших городов Новой Англии, портом, который строил и посылал парусные суда сражаться и торговать во все районы мира. Когда корабли возвращались из плавания, львиную долю привезенных ими богатств получала Хилл-стрит, так как во многих расположенных на этой улице домах жили судовладельцы и богатые купцы.
