Изабелла почувствовала, как у нее защемило в горле, а на глаза навернулись слезы. Они составляли такую странную, такую несуразную пару: высокая мужественная фигура брата с развевающимися кудрями и загорелыми, мускулистыми руками и ногами и рядом с ним черный гном с глазами сказочного мудреца. Пока она смотрела на них, Шон положил руку на плечо маленького человечка и ласково притянул его к себе; это был своего рода символический жест, наглядное подтверждение того доверия, что было замешано на сотне рискованнейших приключений, знак особой связи, духовного родства, объединявшего двух воинов и охотников.

Минуту спустя они уже стремглав бежали к огромному облаку пыли, поднятому зависшим в метре от земли вертолетом; ловко поднырнув под бешено вращающиеся лопасти винта, моментально оказались у открытого люка и исчезли в чреве машины.

Та, не медля ни секунды, взмыла вверх и понеслась к юго-востоку, едва не задевая верхушки деревьев, чтобы не тратить времени на набор высоты.

В главном отсеке вертолета на длинных скамьях сидели десять скаутов, утопающих в боевом снаряжении и вещмешках, перевязанных патронными лентами, увешанных гранатами и флягами с водой; их голые руки и ноги были раскрашены в черный цвет. На лицах, покрытых камуфляжным кремом или же темных от природы, сверкали ослепительно белые зубы. По меньшей мере половина всех «Скаутов Баллантайна» были из племени матабеле, верного родезийским властям.

Хорошо известно, что когда белые и черные сражаются бок о бок, то они как бы дополняют друг друга, проявляя при этом свои лучшие боевые качества. «Скауты Баллантайна» были лучшим подразделением родезийской правительственной армии; правда, если бы вы произнесли это в присутствии, скажем, «Скаутов селу», или «Особой авиачасти», или «Родезийского полка», вам тут же на месте раскроили бы череп.

Шон, забравшись внутрь, с первого взгляда узнал каждого из них и поздоровался со всеми по имени. Они ответили ему скупым приветствием, сама сдержанность которого выдавала то глубочайшее уважение, даже благоговение, с коим они к нему относились. Ибо Шон и Матату давно уже превратились для скаутов в живую легенду. Большинство из этих суровых молодых ветеранов обучались у них нелегкому искусству войны в родезийском буше.

Сам Роланд Баллантайн, создатель и бессменный командир этого отряда, в свое время безуспешно пытался любым способом завлечь Шона к себе в качестве своего заместителя; он прибегал ко всем мыслимым уловкам, но до сих пор так ничего и не достиг. Но надежды он не терял, а пока вызывал Шона и Матату всякий раз, когда намечалось серьезное дело.

Шон плюхнулся на сиденье рядом с ним и пристегнул ремень. Затем, поспешно втирая в кожу лица камуфляжный крем, он крикнул, пытаясь перекрыть шум вертолета:

– Мое почтение, шеф. Что стряслось?

– Вчера вечером банда террористов напала на табачную ферму неподалеку от Кару. Они подкараулили фермера у его собственных ворот. Пристрелили бедолагу на глазах у жены, которая вышла на веранду, чтобы его встретить. Она заперлась в доме и всю ночь одна отбивалась от них – даже под ракетным обстрелом. Одним словом, крутая баба. Под утро они поняли, что им ничего не светит, и отвалили несолоно хлебавши.

– Сколько их?

– Более двадцати.

– Куда идут?

– На север, в глубь долины.

– Их догнали?

– Нет еще, – Роланд покачал головой. Его длинное худое лицо даже под толстым слоем крема выглядело весьма выразительно. Он был лет на пять старше Шона. За годы, прошедшие с начала этой беспощадной войны в буше, он, как и Шон, создал себе впечатляющую репутацию.

– Их преследует местная воинская часть, но дело продвигается туго, они с каждым часом все больше отстают. Эти сволочи бегут резво.

– Они разделятся и постараются затеряться среди местного черного населения в зоне «Племенного соглашения», – заявил Шон, натягивая грязный обрывок маскировочной сетки на свои длинные блестящие кудри. – Ну-ка, командир, свяжись-ка с группой преследования.

– Они должны выйти на связь с минуты на минуту, – Роланд умолк, увидев, что бортинженер показывает ему рукой на рацию. – Идем. – Он отстегнул ремень безопасности и стал пробираться по узкому проходу между скамьями; пол под его ногами дрожал и вздымался. Шон последовал за ним. Он встал за спиной Роланда, прислонившись к перегородке и вытянув шею, чтобы расслышать дребезжащий голос, доносящийся из наушников.

– Лесной Олень. Я Гром Один, – прокричал Роланд в микрофон. – Вы вошли с ними в контакт?

– Гром Один. Я Лесной Олень. Нет. Повторяю, контакта нет.

– Лесной Олень, вы идете по следу?

– Подтверждаю, идем по следу, но охота распалась. – Это означало, что банда террористов разделилась, чтобы затруднить преследование.

– Понял вас, Лесной Олень. Как только услышите нас, дайте желтую ракету.

– Подтверждаю, желтую ракету, Гром Один, конец связи.

Спустя сорок пять минут пилот заметил сигнальную ракету, канареечно-желтую полоску дыма, протянувшуюся над сплошной темно-зеленой стеной леса. Вертолет резко пошел на снижение и вскоре завис над высокой травой небольшой прогалины между двух рядов деревьев. Они увидели полицейских, до этой минуты самостоятельно преследовавших террористов. С первого взгляда было ясно, что это не элитные войска, специально подготовленные к боевым действиям в буше, а гарнизонное подразделение из Кару. Обычные горожане, резервисты, проходящие свои месячные сборы и явно не получающие ни малейшего удовольствия от этой погони.

Шон и Матату одновременно покинули вертолет, спрыгнув с высоты шести футов и приземлившись, как пара кошек, ни на секунду не потеряв равновесия, с оружием наготове. Они молниеносно разбежались в разные стороны и скрылись в густых зарослях, окаймлявших прогалину, в то время как вертолет вновь набрал высоту и завис в двухстах футах от земли.

Им понадобилось не более пятнадцати секунд, чтобы убедиться, что место высадки надежно охраняется; затем Шон подбежал к командиру преследователей.

– Все о'кэй, сержант, – отрывисто бросил он ему. – Доставай свою флягу. Надо пить, ясно?

Лицо сержанта обгорело на солнце и стало красным; вдобавок ко всему он явно имел лишний вес. Он уже не потел, даже несмотря на страшную жару, стоявшую в долине. Пот высох на его рубашке, оставив на ней неровные белые полосы соли. Судя по всему, он понятия не имел, как следует предохраняться от обезвоживания. Еще час, и ему конец.

– Вода кончилась. – Голос сержанта звучал хрипло. Шон бросил ему драгоценную флягу и, пока тот жадно пил, сразу приступил к делу:

– Где начинается след?

Сержант вяло махнул рукой вперед, но Матату уже обнаружил на земле след, оставленный бегущими бандитами. Теперь он семенил вдоль него, наклонив голову, чтобы получше изучить мельчайшие детали, которые мог приметить только его несравненный глаз следопыта. Пройдя шагов пятьдесят, он развернулся и таким же манером отправился обратно к поджидавшему его Шону.

– Их пятеро, – прочирикал он. – Один ранен в левую ногу.

– Похоже, вдова фермера славно потрудилась.

– …Но след уже остыл. Нужно сыграть в «скачущего зайца».

Шон кивнул. «Скачущим зайцем» назывался особый метод преследования, разработанный им с Матату. Этим методом можно было пользоваться, лишь имея под рукой такого феноменального следопыта, как Матату. Для начала нужно было угадать, куда направляются беглецы. Затем следовало определить примерный маршрут и скорость их движения, а уж тогда они могли бы совершать «заячьи скачки» – или, если угодно, лягушечьи прыжки – вдоль линии марша террористов.

В данном случае ответ был очевиден. Без сомнения, банда направлялась к северу, в сторону Замбези, на территорию так называемого «Племенного соглашения», где они рассчитывали найти пищу, убежище и какую-нибудь врачебную помощь для своих раненых. Среди племен шона и батонка, обитавших вдоль края долины, было много тех, кто сочувствовал террористам. Ну а те, кто не захочет помогать добровольно, вынуждены будут это сделать под дулом автоматов «АК-47».