– Я уже приступил. Плод созрел, и его пора срывать. Все готово. Но на последней стадии мне понадобится ваша помощь. Вот почему я хотел встретиться с вами именно в Париже.

Сисеро кивнул.

– Продолжайте, – потребовал он.

И Рамон все так же спокойно и сдержанно за пять минут изложил ему свой план. Сисеро слушал, не перебивая, но в конце концов скрепя сердце вынужден был признать, что план безукоризнен. Уже в который раз за последнее время подумал, что, кажется, оставляет свой отдел в надежных руках, несмотря на первоначальное предубеждение, которое испытывал к преемнику.

– Ну что ж, – прошептал он напоследок. – Я даю согласие на эту операцию. И согласно вашему предложению я лично прослежу за развитием ситуации на месте. – Сисеро сложил газету и встал, ибо вагон, шурша обитыми резиной колесами, уже подъезжал к станции на площади Бастилии.

Когда двери открылись, он вышел на платформу и, не оглядываясь, зашагал прочь.

Извещение из Лондонского университета пришло в тот же день, сразу после отъезда Рамона. Это было срочное письмо в конверте, на котором красовался университетский герб.

«Ректор Лондонского университета и весь его учебно-преподавательский состав имеют честь поздравить Изабеллу Кортни с присвоением ей степени доктора философии нашего университета».

Изабелла немедленно позвонила в Велтевреден. Между Малагой и Кейптауном разница во времени была незначительна, и Шаса только что вернулся после игры в поло. Он даже не успел еще снять сапоги и бриджи и разговаривал с ней из кабинета на первом этаже, двустворчатые окна которого выходили прямо на игровое поле.

– Ох, и ни фига себе! – воскликнул он, когда она сообщила эту новость. Подобная, мягко говоря, нехарактерная для него реакция свидетельствовала о том, что отец доволен сверх всякой меры. – И когда же состоится торжественная церемония, моя дорогая?

– В июне или июле, не раньше. Мне придется задержаться здесь до этого времени. – Это был тот самый предлог, в котором она нуждалась.

– Ну разумеется, – с готовностью согласился Шаса. – Я обязательно приеду на церемонию.

– Ой, па, ведь это так далеко.

– Не мелите чепухи, доктор Кортни, я ни за что на свете не соглашусь пропустить такое событие. Думаю, что и твоя бабушка захочет ко мне присоединиться. – Как ни странно, но подобная перспектива не слишком ее встревожила. Ей вдруг пришло в голову, что это могло бы стать идеальной возможностью познакомить отца и бабушку с Районом и Никки. Ибо, помимо всего прочего, Сантэн Кортни-Малькомесс, оторванная от родной почвы, уже не представляла собой столь устрашающего явления, каким была, царствуя среди великолепия и незыблемых традиций Велтевредена.

Больше всего на свете в эту минуту Изабелле хотелось поделиться радостью своего успеха с Районом, но в тот вечер он так и не позвонил; не позвонил и на следующий день. К утру в четверг она уже буквально сходила с ума от беспокойства. Это было так не похоже на Рамона; обычно, когда они разлучались, он звонил ей каждый день.

Когда телефон, наконец, зазвонил, она была в крохотной кухоньке, где яростно спорила с Адрой по поводу того, сколько головок чеснока следовало положить в паэллу.

– Дай тебе волю, ты бы впрыскивала эту отраву себе в вены, – отчитывала она ее на уже достаточно беглом испанском.

– Мы готовим паэллу, а не ирландское рагу. – Адра стойко защищалась, но в этот момент раздался долгожданный телефонный звонок, Изабелла со звоном уронила ложку и бросилась к телефону, опрокинув по дороге стул в прихожей.

– Рамон, любимый, я так волновалась. Почему ты так долго не звонил?

– Прости меня, пожалуйста, Белла, – звуки его голоса, такие глубокие и мелодичные, сразу подействовали на нее успокаивающе, и ее собственный голос превратился в довольное мурлыкание.

– Ты все еще любишь меня?

– Прилетай в Париж, и я это тебе докажу.

– Когда?

– Сию минуту. Я заказал тебе билет на одиннадцатый рейс «Эр Франс». Билет ждет тебя в аэропорту. В два часа ты уже будешь здесь.

– А где мы встретимся?

– В «Плаза Атене». Я снял там номер.

– Рамон, любимый, ты меня совсем избалуешь.

– Ровно настолько, насколько ты этого заслуживаешь. Она тут же помчалась в аэропорт. Однако вылет рейса «Эр Франс» был задержан на целых сорок минут. К тому же парижские носильщики в этот день работали «по правилам», так что Изабелла проторчала у багажного транспортера почти час и уже готова была лопнуть от злости, когда ее саквояж соизволил, наконец, неторопливо прибыть в ее распоряжение. Такси остановилось на Авеню Монталь перед элегантным фасадом «Плаза Атене» с алыми карнизами уже в шестом часу вечера.

Она подумала, что Рамон, скорее всего, будет ждать ее в сверкающем зеркалами мраморном холле, и, войдя через вращающиеся стеклянные двери, быстро огляделась по сторонам. В холле его не было. Она не обратила никакого внимания на сухопарую фигуру, расположившуюся в одном из позолоченных, обитых парчой кресел напротив регистрационной стойки. Человек в кресле приподнял свою совершенно седую голову и с минуту разглядывал ее странно безжизненными, черными, как смоль, глазами. Затем с усилием откашлялся и вновь переключил свое внимание на газету, которую читал до ее появления.

Изабелла решительным шагом направилась к регистрационной стойке.

– У вас остановился маркиз де Сантьяго-и-Мачадо. Я его жена.

– Одну минуту, мадам. – Консьерж в униформе тщательно просмотрел список гостей, недоуменно покачал головой и вновь взглянул на начало списка.

– Прошу прощения, маркиза. В настоящий момент маркиз у нас не проживает.

– Возможно, он зарегистрировался как месье Мачадо.

– Боюсь, что нет. Этой фамилии нет в списке. Изабелла ничего не могла понять.

– Это очень странно. Я разговаривала с ним только сегодня утром.

– Я еще раз все проверю. – Консьерж отошел на минуту, чтобы проконсультироваться с администратором, и тут же вернулся. – К сожалению, ваш муж у нас не останавливался и не заказывал номер.

– Наверное, он где-то задержался, – Изабелла постаралась скрыть свое беспокойство. – Найдется ли у вас номер для меня?

– Отель переполнен. – Консьерж огорченно развел руками. – Весна, понимаете ли. Я просто в отчаянии, маркиза. Сейчас в Париже яблоку негде упасть.

– Он наверняка скоро приедет, – оптимистично заявила Изабелла. – Я могу подождать своего мужа на галерее?

– Разумеется, маркиза. Официант принесет вам кофе и любые напитки, какие вы пожелаете. А носильщик присмотрит за вашими вещами.

Когда она направилась в сторону длинной галереи, служащей модным местом встречи для всего парижского бомонда в эти вечерние часы, седой джентльмен поднялся со своего кресла. Он двигался с немалым трудом, походкой слабого, больного старика, но Изабелла в охватившей ее панике даже не посмотрела в его сторону. Сисеро, а это был именно он, вышел на улицу, швейцар остановил для него такси, и оно поехало на улицу Гренель. Он прошел пешком квартал до советского посольства; охранник, дежуривший в подъезде, узнал его и открыл перед ним дверь.

Джо Сисеро поднялся на второй этаж в кабинет военного атташе и набрал номер телефона в Малаге.

– Женщина ждет в отеле, – хрипло прошептал он в трубку. – Она не сможет вернуться раньше, чем завтра в полдень. Можете действовать согласно плану.

Незадолго до семи часов вечера консьерж разыскал Изабеллу на галерее.

– У нас отменили один из предварительных заказов, маркиза. Так что мы можем предложить вам номер. Я уже велел отнести наверх ваш багаж.

Она готова была расцеловать его, но ограничилась чаевыми в сто франков.

Из номера позвонила на квартиру в Малаге. Надеялась, что Рамон предупредил Адру и та передаст ей новые указания, поскольку их планы явно расстроились. Однако телефон не отвечал, хотя прозвонил раз сто, не меньше, прежде чем она повесила трубку. Теперь уж Изабелла встревожилась не на шутку. Адра не могла не слышать звонка; телефон стоял в прихожей прямо напротив двери ее спальни. В течение ночи Изабелла еще дважды звонила, но столь же безуспешно.