– Отлично сработано, Шон. А этот твой маленький черный дьявол просто прелесть. – Он бросил взгляд на Матату.

Матату как раз выпрямлялся над телом подстреленного в бедро террориста. Он перерезал ему горло одним движением, проведя ножом сбоку по шее и вверх под самое ухо, чтобы зацепить сонную артерию.

Он поспешно засеменил обратно на свое законное место рядом с Шоном, на ходу вытирая лезвие ножа о бедро, но при этом не преминул благодарно улыбнуться Роланду Баллантайну. Оба были охвачены победной эйфорией, их головы все еще кружил запах боя и крови.

Между ними в кустах валялось тело еще одного партизана. Его одежда и кожа все еще дымились от выгоревшего фосфора, на рубашке выступили яркие пятна крови, вытекшей из многочисленных огнестрельных ран. Роланд Баллантайн прошел мимо, даже не взглянув на него. Казалось невероятным, что человек, получивший столь ужасные повреждения, мог остаться в живых.

Террорист резким движением перевернулся. К своей изрешеченной груди он прижимал пистолет «Токарев». Невероятным усилием, последним в его угасающей жизни, он поднял пистолет, и его ствол почти коснулся Роланда, стоявшего к нему спиной.

– Роланд! – отчаянно завопил Шон; реакция Роланда была мгновенной, но она явно запоздала. Пуля должна была угодить ему прямо в позвоночник с расстояния трех футов.

У Шона не было времени вскинуть винтовку к плечу. Он выстрелил от бедра, целясь наугад, руководствуясь лишь многолетним инстинктом охотника. Заряд попал террористу в лицо. Его голова раскололась, как перезревший арбуз под ударом лопаты; бездыханное тело опрокинулось на спину. Так и не выстреливший «Токарев» выпал из его омертвевших пальцев.

Роланд Баллантайн медленно выпрямился, не сводя глаз с изувеченного трупа. Ноги террориста все еще конвульсивно дергались. Роланд заглянул в его выпученные глаза и увидел в них свою собственную несостоявшуюся смерть; в эту минуту он почувствовал всю бренность бытия, и чей-то голос твердил ему, что это всего лишь небольшая отсрочка.

Он с трудом оторвал взгляд от тела и перевел его на Шона.

– Я твой должник, – отрывисто произнес он. – Готов вернуть тебе должок в любое время. – Он отвернулся и крикнул скаутам, чтобы они собрали убитых. Для этого в «Алуэте», висевшем у них над головой, было припасено достаточно зеленых полиэтиленовых мешков.

Ле Морн Брабант представлял собой иззубренную гору черной вулканической лавы; казалось, она угрожающе нависает над ними, даже несмотря на то, что они находились почти в четырех милях от нее, в самом центре быстрого океанического течения.

Эти сапфировые потоки, закручиваясь вокруг оконечности острова Маврикий, создавали невероятное изобилие морской фауны; среди заядлых рыболовов-спортсменов всего мира это место пользовалось огромной популярностью. Помимо него, существовали и другие знаменитые морские угодья, такие, как окрестности Великого Барьерного Рифа, у Кабо Сан Лукас на Калифорнийском полуострове или же с подветренной стороны острова Новая Шотландия. Обитавшие в этих местах большие косяки рыб привлекали крупных океанских хищников – гигантских меч-рыб и голубых тунцов. Помериться силой и ловкостью с этими лоснящимися чудовищами приезжали мастера спортивной рыбной ловли со всех континентов.

Шаса Кортни предпочитал каждый раз нанимать одну и ту же лодку с одной и той же островной командой. Дело в том, что каждая лодка создавала в воде только ей одной присущие колебания, вызванные неповторимым сочетанием моторной тяги, конструкции гребного винта и конфигурации корпуса; это сочетание столь же уникально, как отпечатки пальцев у человека. Колебания либо привлекали рыб, либо, напротив, отпугивали их.

«Ле Бонэр» была счастливой лодкой. Она буквально притягивала рыбу, а ее шкипер в зоркости не уступал баклану. Он мог без труда разглядеть морскую птицу, ныряющую за стайкой рыб на самом горизонте, или, к примеру, на расстоянии мили увидеть серповидный спинной плавник меч-рыбы и по нему определить ее вес с точностью до десяти килограммов.

Однако сегодня они никак не могли разжиться приманкой. Вот уже почти два часа бороздили прибрежные воды, а на снастях все еще не было ни одной рыбешки.

Повсюду, куда ни кинь взгляд, мелькали косяки рыб. Индийский океан, казалось, кишмя кишел ими. Они проносились близко к поверхности воды, как тени от гонимых ветром облаков; над ними огромными стаями кружили морские птицы и, обезумев от жадности, пронзительно крича, ныряли и ныряли без конца, в исступлении заглатывая добычу. Каждые несколько минут из воды, словно заряд картечи, выстреливали серебристые скумбрии, образуя длинные изогнутые арки, ослепительно сверкающие в лучах палящего тропического солнца.

Охваченные паникой, они пытались спастись от огромных хищных рыб, которые кружили в темных глубинах где-то под косяками. Это был один из тех безумных дней, столь редко встречающихся в жизни рыбака, когда рыбы вокруг было слишком много. Прожорливые хищники так яростно преследовали косяки, что те просто не успевали кормиться. Вся их энергия уходила на то, чтобы как-то улизнуть от ненасытных чудовищ, снова и снова совершавших свои опустошительные набеги. Так что им было не до маленьких, в палец длиной, наживок, которыми команда «Ле Бонэр» пыталась их соблазнить.

Стоя на мостике футах в пятнадцати над палубой, Шаса пристально вглядывался в прозрачную синюю глубину. Он мог отчетливо видеть бесконечные орды скумбрий, похожих на толстые сигары длиной с его предплечье, проносящиеся за кормой «Ле Бонэр». При этом они едва не задевали за крючки, не проявляя к ним ни малейшего интереса.

– Нам нужна всего-навсего одна приманка, – причитал Шаса. – В такой день меч-рыба гарантирована, только бы раздобыть приманку.

Эльза Пинателли, стоявшая рядом с ним, вдруг резко перегнулась через перила. На ней был только миниатюрный, пурпурного цвета бикини, позволявший свободно любоваться ее гладким загорелым телом, напоминавшим золотистый каравай, который вынули из горячей печи.

– Смотри! – крикнула она; Шаса обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть меч-рыбу, выпрыгнувшую из воды у самого борта «Ле Бонэр». Скорость и мощь ее броска, разметавшего косяк скумбрии, подняли ее высоко в воздух. Ее глаза были размером с теннисный мяч, а мечевидный отросток на морде длиной и толщиной не уступал бейсбольной бите. Вода серебряными каскадами обрушивалась вниз, стекая по бокам; громадная голова моталась из стороны в сторону. В своем прожорливом неистовстве она даже переменила цвет, подобно хамелеону, и теперь сияла сине-сиреневыми полосами, столь яркими, что они затмевали собой даже синеву тропического неба.

– Сверхтяжеловес! – выкрикнул Шаса; этим термином бывалые рыбаки обозначали рыбину, способную потянуть на весах больше мистических тысячи фунтов.

Меч-рыба между тем рухнула обратно в море; она ударилась о воду боком, произведя при этом шум, похожий на артиллерийский залп.

– Приманку! – простонал Шаса, хватаясь за голову в стиле шекспировских трагедий. – Полцарства за приманку.

С полдюжины других лодок на Блэк-Ривера, растянувшихся по водной глади до самого горизонта, судя по всему, испытывали те же рыбацкие муки. По судовой рации то и дело звучали сокрушенные восклицания шкиперов. Приманок не было ни у кого, а вокруг шастали донельзя обнаглевшие меч-рыбы, просто мечтающие совершить самоубийство.

– Я-то что могу сделать? – урезонила его Эльза. – Ты что, хочешь, чтобы я прибегла к силе своих колдовских чар и заговорила тебе рыбу?

– Я вообще-то не уверен, что это будет полностью соответствовать спортивной этике, – ухмыльнулся ей в ответ Шаса. – Но уже готов на все. Приступай же, моя несравненная колдунья!

Она открыла сумочку и нашарила в ней губную помаду.

– Пикапу-трикапу, скорики-ерики, абра-кадабра! – торжественно произнесла она «и начертила на его обнаженной груди некий багровый иероглиф, сильно смахивающий на фаллос. – Заклинаю тебя! Завлекаю тебя! Загоняю тебя!