Он выпрямился на сиденье; «Чайка» въехала на площадь Дзержинского, миновала памятник герою революции, основателю службы государственной безопасности, гордо возвышавшийся на своем постаменте, и остановилась на небольшом холме у изящного, но внушительного здания «Лубянки».
Водитель припарковал машину в узкой боковой улочке за штаб-квартирой КГБ рядом с машинами других сотрудников на месте, отведенном для офицеров подобного ранга. Рамон подождал, пока он откроет ему дверцу, перешел через дорогу к заднему подъезду и вошел в здание через массивные чугунные двери с металлической решеткой.
На проходной перед ним стояли еще два сотрудника КГБ. Ему пришлось дожидаться своей очереди. Капитан, дежуривший в бюро пропусков, был методичен и придирчив. Он трижды, как полагалось по инструкции, сличил внешность Района с фотографией на его удостоверении, прежде чем разрешить ему расписаться в журнале.
Рамон поднялся на второй этаж в старинном лифте из гравированного стекла и полированной бронзы. Лифт и люстры сохранились еще с дореволюционных времен, когда в этом здании размещалось иностранное посольство.
Он вошел в свой кабинет, секретарша встала из-за стола и поприветствовала его, подождав, пока Рамон снимет шинель и повесит ее на вешалку у двери.
– Доброе утро, товарищ полковник. – Заметил, что она с вечера завила волосы горячими щипчиками, и теперь они все были в мелких упругих кудряшках. Ему больше нравилось, когда она их распускала, и они мягкими волнами падали ей на плечи. Глаза Катерины, миндалевидные, прикрытые длинными ресницами, были явно унаследованы от какого-то давнего татарского предка. Ей двадцать четыре года; вдова военного летчика-испытателя, погибшего при испытаниях нового истребителя МиГ-27.
Катерина указала на картонную коробку, стоявшую на углу ее стола.
– Что мне с этим делать, товарищ полковник?
Подняла крышку, и Рамон окинул взглядом содержимое. Здесь было все, что осталось после генерала Сисеро. Она выгребла все это из ящиков стола, который отныне принадлежал одному Рамону.
За исключением позолоченной шариковой авторучки «Паркер» и кожаного бумажника, здесь не было никаких личных вещей. Рамон взял бумажник и открыл его. В отделениях лежало с дюжину фотографий. На каждой из них Джо Сисеро позировал рядом с каким-нибудь известным африканским деятелем: Ньерерой, Каундой, Нкрумой.
Он бросил бумажник обратно в коробку; при этом его рука коснулась мягких бледных пальцев Катерины. Та еле заметно задрожала; уловил ее порывистый вздох.
– Отнеси это все вниз, в архив. Возьми у них квитанцию.
– Сию минуту, товарищ полковник.
Она была тихой привлекательной женщиной, с узкой талией и широкими мягкими бедрами. Само собой разумеется, прошла самую тщательную проверку, к тому же Рамон скрупулезно отмечал в своем личном журнале все подробности их отношений. Эти отношения были негласно санкционированы начальством. Ее квартира служила для него удобной базой на время пребывания в Москве, даже несмотря на то, что она жила в двух маленьких комнатах с престарелыми родителями и трехлетним сыном.
– Там на столе для вас депеша с пометкой «срочно» товарищ полковник, – хрипло выговорила Катерина, беря со стола картонную коробку. На ее щеках все еще играл легкий румянец, вызванный их мимолетным соприкосновением. Рамон в глубине души пожалел, что сегодня в полночь ему придется покинуть Москву. В среднем он проводил в столице не больше нескольких дней в месяц. И так редко виделся с Катериной, что острота ощущений у него еще не притупилась, хотя они знакомы уже два года.
Она, казалось, читала его мысли, ибо ее голос понизился до интимного шепота.
– Вы пообедаете у нас сегодня вечером перед отъездом? Мама раздобыла отличную колбасу и бутылку водки.
– Договорились, крошка, – кивнул он и прошел в кабинет.
Бандероль с пометкой «срочно» лежала на его столе; он расстегнул китель и сорвал печати, прикрепленные шифровальным отделом.
Прочитав на обложке «Красная Роза», почувствовал резкое учащение пульса. Это разозлило его.
Красная Роза была таким же агентом, как и сотни других, работавших на него. Если он будет давать волю своим чувствам, эффективность работы окажется под угрозой. И все же, когда он вынул из коробки папку с пометкой «Красная Роза», перед мысленным взором внезапно возник образ обнаженной девушки, сидящей на высоком черном валуне возле горного потока где-то в испанской глуши. Этот образ был необыкновенно отчетливым, он видел всю сцену до мельчайших подробностей, вплоть до темно-синих, с фиолетовым оттенком глаз.
Открыл папку и с первого взгляда понял, что перед ним отчет о южноафриканской военно-морской радарной системе, который давно ожидал. Он пришел из Лондона дипломатической почтой. Удовлетворенно кивнул и заглянул в свой личный журнал. Держа его открытым перед собой, поднял трубку внутреннего телефона и набрал номер архивного отдела.
– Пожалуйста, распечатку материалов под кодом «Протея», документ номер 1178. Срочно. – В ожидании заказанных материалов встал из-за стола и подошел к окну. Открывавшийся из него вид еще не успел ему наскучить, и он с удовольствием разглядывал его. За памятником основателю КГБ, за величественными зданиями, окружавшими площадь, возвышались разноцветные луковицы куполов храма Василия Блаженного, а чуть дальше протянулись древние стены Кремля.
Он все еще не мог отделаться от воспоминаний, которые вызвало в нем донесение Красной Розы. Его мысли перекинулись на далекое путешествие, которое начнется для него в полночь, в аэропорту Шереметьево, и на ребенка, которого он встретит в конце этого пути.
Он не видел Николаса уже более двух месяцев. За это время мальчик, наверное, еще вырос и стал еще лучше разговаривать. Вообще его словарный запас был необычайно велик для этого возраста. Однако отцовская гордость относилась к буржуазным чувствам, и Рамон постарался подавить ее в себе. Не стоило бесцельно глазеть в окно и предаваться мечтам, когда впереди так много работы. Взглянул на часы. Через сорок восемь минут ему предстояла встреча, исход которой будет иметь решающее значение для его карьеры, по крайней мере, на ближайшие десять лет.
Вернулся к своему столу, открыл верхний ящик и вынул оттуда тезисы, подготовленные им для этой встречи. Катерина отпечатала их через два интервала. Перелистал страницы, лишний раз убедившись, что помнит наизусть каждое слово. Его память работала идеально. Дальнейшая подготовка только создаст у слушателей впечатление заученное, чего ему хотелось избежать. Он отложил доклад в сторону.
В этот момент раздался стук в дверь, и Катерина ввела в кабинет служащего из архивного отдела. Рамон расписался за компьютерную распечатку в журнале регистрации; когда Катерина и посыльный вышли, он вскрыл конверт и разложил листы перед собой на столе.
«Протея» – служебная кличка еще одного из южноафриканских агентов. Настоящее имя Дитер Рейнхардт, немец, родился в 1930 году в Дрездене. Отец отличился во время войны, командуя подводной лодкой во флоте адмирала Деница. После раздела Германии Рейнхардт поступил младшим офицером в нарождающийся флот Германской Демократической Республики и через два года был завербован КГБ.
Само собой разумеется, что его «побег» на Запад через Берлинскую стену был искусно инсценирован лично Джо Сансеро. В 1960 году Рейнхардт с женой эмигрировал в Южную Африку; после того, как он прошел процедуру натурализации и получил южноафриканское гражданство, его зачислили во флот, где он дослужился до командных должностей. В настоящее время возглавлял службу связи при штабе военно-морских сил в Силвер Майн.
Распечатка представляла собой копию полученного от него три недели назад отчета о сименсовском радарном комплексе.
Рамон положил рядом оба отчета, Красной Розы и Протея, и начал сопоставлять их, пункт за пунктом, раздел за разделом. Ему хватило десяти минут, чтобы убедиться в полном совпадении как в главном, так и в деталях.
Надежность Протея не подлежала сомнению. Она неоднократно подтверждалась на протяжении десяти лет, и Рейнхардт уже проходил по классу I как источник высшей категории.
