Тень спрыгнула на землю и скользящим воздушным движением нежно провела рукой по серебристой волчьей шерсти, коснувшись с болью в хризолитовых глазах, к ободранному боку берсерка. Гор вздрогнул от её прикосновения, будто от пробежавшего по всему телу разряда молнии, который наполнил его свежей силой и яростью. Их глаза встретились всего лишь на один удар сердца, и в его голове зажглась и пламенела лишь одна мысль. Моя. Только моя.

Тень дёрнулась в сторону, и её клинок пролетел у него над головой, срезав на лету у гончей жалящие отростки-щупальца. Тварь противно и пронзительно завизжала и, прыгнув, сбила когтистой лапой девушку в сторону, так что она, отлетев на несколько шагов, упала в траву, издав тихий стон боли. В это же мгновение берсерк из последних сил сомкнул свои мощные челюсти на горле у противника и переломал позвоночник твари ударом передних лап. Гончая, всхлипнув кровавыми пузырями, дёрнулась и замерла. Гор оттащил её за мерзкую в струпьях лапу и бросил в озеро, которое, поглотив последнего врага на этой поляне, застыло бесшумной водной гладью.

Волк резко оглянулся, отчаянно ища Мирру глазами. Девушка, откинув капюшон и сорвав платок с лица, тихо сидела, прижавшись спиной к одному из деревьев. Вся в грязи и крови, она судорожно вздохнула из-за переломанных нескольких ребер, но всё же слабо улыбнулась зверю, когда он подошёл. Рукав на её плече был разодран и из-под него были видны четыре глубоких пореза от когтей твари. Не в силах обратиться обратно в человека, волк уткнулся пушистой серебристой мордой ей в волосы, пахнущие кровью, свежей землёй и льдом, а затем лёг у её ног, положив ей голову на колени. Они, молча, лежали, устало глядя в небесную синеву, впитывая и даря друг другу оставшееся в их обессиленных телах тепло. Она гладила его спутавшуюся во время боя мягкую шерсть, глубоко зарываясь в неё пальцами здоровой руки. Он грел её теплом своего тела, деля с ней её боль.

– Мирра, – тихо позвал её знакомый голос, – Мирра, девочка, мне нужно промыть и перевязать твои раны.

Тень открыла глаза. Рядом с ней, став одним коленом на землю сидел человек со стальными глазами. Её зрение было расплывчатым и затылок сверлила тупая боль. Вдох давался с трудом, что говорило о сломанных рёбрах как минимум.

– Мирра…

Опять этот голос, она точно где-то слышала это имя и знала этот голос. Она не слышала этого имени, кажется, целую вечность – своего имени. Реальность начала возвращаться нестройными рядами событий в её сознание. Солнце всё еще слепило ей глаза, но она не могла оторвать от него взгляда сквозь природный шатёр из веток деревьев. Она так соскучилась по этому тёплому и яркому пылающему шару, бродя в фиолетовом призрачном мире. Так давно это было, будто в прошлой жизни, в той, где она еще узнавала своё имя. В поле зрения опять попали стальные глаза, внимательно смотревшие на неё. Волк не ждал больше от неё ответа, он просто поднял её осторожно на руки и понёс к озеру.

Озеро приняло её в свои объятья как родное дитя. Несмотря на раннюю весну и еще сильные заморозки по ночам, озеро показалось девушке удивительно тёплым. Она почувствовала лёгкость во всем теле, и смогла сделать впервые после пробуждения вдох и выдох без боли. Закрыв глаза, она подумала, что, наверное, она уже на небесах, ведь так хорошо и спокойно ей еще никогда не было ни в одном из миров. Ей казалось, что один из богов, с глазами цвета стали, уносит её с собой на небо, в белые облака, обнимая её. «Забери меня… – шептала она на незнакомых ей самой языках, – Твоя. Твоя навсегда…»

Берсерк открыл глаза и поднял голову. Солнце уже прошло половину своего пути по небу. Приняв человеческий облик, он со стоном согнулся от раздирающей боли в боку. Девушка неподвижно лежала с закрытыми глазами спиной к дереву. Гор издал глухое ругательство в свой адрес за то, что вовремя не оказал ей помощь. Судя по её бледному лицу, она потеряла немало крови и жизненных сил. Он присел около неё и, взяв её пронзительно ледяную ладонь, тихо позвал Мирру.

Она очнулась, но явно не узнавала его. Гор понимал, что сейчас не до сентиментальностей, на кону стояла её жизнь. Пусть она и не узнаёт его, но он должен ей сначала помочь. Волк бережно взял девушку на руки, как драгоценный хрупкий сосуд, и перенес её к озеру. Её взгляд скользил по нему, но быстро терял осознанность и растворялся в солнечном свете так, что, казалось, она пребывает одновременно в нескольких мирах.

Гор положил её на зеленую траву у самой воды и аккуратно снял с неё разорванную куртку, чтобы промыть раны на плече. Она дёрнулась и сдавленно вскрикнула, когда он потревожил её поврежденную руку.

– Тише, девочка, – убаюкивая, зашептал он ей на ухо, и Мирра вновь обмякла в его объятиях, рассеянно глядя на него.

Её грудь судорожно вздымалась от поверхностного дыхания, обнажая, пожалуй, больше тела, чем он мог позволить себе увидеть. Гор оторвал рукава её нижней тонкой льняной рубашки, чтобы добраться до её ран. Стянув с её рук длинные перчатки из коричневой кожи, он застывшим взглядом начал разглядывать лиловые, явно магические или защитные, руны, украшавшие теперь её запястья и не только. От её хрупких плеч, сужаясь к груди, тоже шла тонкая сеть лиловых узоров. Он скользнул рукой по её ключицам, повторяя кончиками пальцев паутину узоров на её теле, которые, как ему показалось, начинали светиться изнутри от его прикосновений. Он медленно дошел до того места, где узоры пропадали под расшнурованной на груди рубашкой и резко отдернул руку, сжав её несколько раз в кулак. Гор вдруг задумался, эти знаки ему что-то напоминали. Он стянул свою рубашку через голову и осмотрел свои предплечья, покрытые защитными рунами, которые появились у него, когда ему исполнилось десять лет.

– Волчьи руны, – заворожено произнес вслух берсерк, – Откуда же они у тебя? Только, если ты тоже…, – сердце будто сделало кувырок в груди, – Нет, я бы тебя почувствовал, мы же все друг друга чуем. Кто же ты теперь, моя лада? – покачав головой, горько прошептал волк, почувствовав, как по хребту пробежались иголки.

Над Волчьим Оком поднимался пар, когда Гор зашел в его воды с Миррой на руках. Вода была удивительно тёплой, странно упругой и тягучей. Девушка что-то шептала в бреду, всё еще пребывая на границе миров под действием отравленных когтей и боли. Волк опустил её в озеро, едва придерживая ладонями хрупкое гибкое тело перед собой. Его мучила жажда её мягких побледневших губ. Гор глубоко втянул полной грудью воздух, но ему не хватило. Ему нужно было вдохнуть ЕЁ, чтобы насытить своё дыхание, чтобы утолить свой голод. Прикусив до крови свою нижнюю губу, волк не сводил взгляда с девушки, что-то шепчущей на непонятном языке. Он и сам не понимал, почему борется с собой. Сколько женщин он, не задумываясь, брал, едва они оказывались в его объятиях. Его обескураживал тот благоговейный трепет, который он испытывал, держа в руках тонкий стан этой загадочной нимфы. Белый пар озера укутывал их облачным одеялом. Он с удивлением заметил, что на её бледных щеках заиграл нежно-розовый румянец, а её посиневшие открытые раны, казалось, даже начали затягиваться.

Вдруг Мирра распахнула широко глаза и прижалась к его губам. Отвечая на отчаянный поцелуй, Гор не смел пошевельнуться, чтобы не потерять этот момент. Словно все миры остановились и перестали существовать. Он забирал её дыхание и дарил ей его вновь. Внезапно он начал понимать слова, что она шепчет в те короткие мгновения, отрывая его от своих медовых губ. Забери… Твоя. Твоя навсегда…

С низким хриплым рычанием он отстранился от неё с мучительным блеском в глазах.

– Я – волк, лада. Беги от меня, – горько прошептал он, – Я заберу у тебя всё – твои сны, твоё тело, твой покой. Но что тебе смогу дать взамен?

– Забирай, – беззвучно прошептала она одними губами. В её взгляде бушевало лиловое пламя на хризолитовом поле, превращая все его слова в пепел.

– Ох, лада, моя лада… – Гор крепко прижал Мирру к своей груди, – Я разорву себя на девяносто девять ран, но я найду путь, по которому мы сможем идти вместе.