— Ага, до завтра, — наклонившись, чмокает мою щеку.

Глядя ей вслед, немного удивленно выгибаю брови.

Сама я сходить не собираюсь. Мне еще двадцать минут трястись, и это время наедине с собой я посвящаю тому, чтобы пробраться в сумку и достать оттуда черно-белую фотографию узи.

Всего один укол.

Я ничего не почувствую.

Я уже чувствую. Легкую тошноту по утрам и присутствие в своем теле “чужого”.

Мой страх ни на секунду не унимался.

Я боюсь детей. Я вообще их вблизи почти не видела. Только издалека в колясках или на детских площадках.

Заткнись, Калинина!

Ты и дети — понятие несовместимое.

Нужно быть взрослой. Взрослый человек трезво оценивает свои возможности!

Затолкав снимок назад в сумку, пытаюсь представить, что… что сказал бы Дубцов, впечатай я в его лоб этот снимок…

— Выходите? — слышу сухой вопрос над своей головой.

— Нет, — прижимаюсь виском к стеклу.

Меня ждет пятичасовой рабочий день и праздничная красно-розовая мишура, которую сегодня придется развесить.

Кирилл

Горячий бульон растекается по желудку, от чего мне хочется позорно стонать.

Твою мать, я будто год горячего не ел.

— Кхм… — поперхнувшись в кулак, запиваю все это дело соком и снова принимаюсь за еду.

Пицца и ресторанные доставки — костяк моего рациона, если я вообще успеваю что-нибудь заказать. Найти толковую ремонтную бригаду, которая не будет полгода клепать мозги и выкачивать бабки, оказалось настоящим геморроем, но мы, кажется, нашли кое-что адекватное. Спасибо Тане. У нее вообще по части коммуникаций в городе связей больше, чем у нас с Барковым вместе взятых.

— Останься у меня на ночь, — предлагает бабуля, задумчиво меня разглядывая с противоположного конца обеденного стола.

Седые волосы уложены в аккуратный начес, которому она уже лет тридцать не изменяет, судя по фотографиям. На шее нитка жемчуга, в ушах тоже жемчужины.

Я ее растрепанной или не отглаженной ни разу в жизни не видел. Она бардака в одежде не терпит, да и в принципе не терпит тоже. Может из-за этого я такой дисциплинированный? Гены? Перед тем, как к ней в гости заявиться, я утюжу даже носки, а сегодня даже постригся.

— Не могу, — трясу головой. — Мне сегодня еще нужно в пару мест заехать.

— Завтра заедешь, — стоит на своем. — Отдохни. Выспись. Утро вечера мудренее.

— Не могу, — отвечаю однозначно.

В последние три дня я сплю от силы четыре часа в сутки. Мне тупо некогда.

У нас с ней уговор, и она вручила мне такую сумму денег, какую не каждый в руках держал. Правда, я предупрежден о том, что эти деньги — мое наследство, и если я их ухлопаю, то резервного счета у нее для меня нет.

Справедливо.

Помимо меня у нее есть и другие внуки, и я всегда об этом помнил, хоть и знаю, что мне доставалась чуть больше ее внимания, чем всем остальным. Почему? Так вышло. Ближе и авторитетнее нее у меня, кажется, никого и нет. Я чувствую ответственность. Ответственность перед ней немного давит.

Я привык к ответственности. К разным ее видам. За свою хоккейную команду, или за свое образование, в которое вбухано дофига сил и времени. И не только моих, но и моей матери. Но в этот раз ответственность другого уровня. Не тестовая, а реальная. Это держит меня в напряжении, которое не знаю, как стряхнуть.

— Мать твоя звонила… — сообщает ба. — Переживает.

— У меня все в норме.

С матерью я уже три дня не в контакте.

То, что никто из нас не ждет звонка от моего отца, уже привычные вещи.

В глубине души я тешусь слюнявыми надеждами швырнуть ему в лицо свои успехи. Что ж. В данный момент я ноль без палочки, прямо как он и говорил.

Сжимаю ложку, упрямо продолжая есть.

— Как дела у Стаса? — интересуется ба.

Глядя в тарелку, пытаюсь решить, как лучше ответить на ее вопрос.

Неделя совместного проживания с братом показала, что дела у него очень хреново. У него реальные проблемы с колесами и бухлом. Когда выйду из этого дома, собираюсь его найти. Потому что в своей квартире он уже два дня не появлялся. И когда я его найду, буду очень зол. Тем не менее, посвящать в эту ситуацию бабулю или его родителей не хочу, поэтому отвечаю:

— У него тоже все в норме.

— Все в “норме”, — цокает. — Как у вас все легко и просто. Привези его с собой в следующий раз, — просит вдруг.

А вот это так себе идея.

— Кхм. Ладно, — обещаю, понимая, что этого не будет.

Не сейчас.

Сейчас застать моего брата в адеквате крайне сложно.

Это беспокоит меня не на шутку, ведь я знаю, чем такое дерьмо может обернуться.

— Так что это за Таня такая? — интересуется она. — Может и ее привезешь? — предлагает деловым тоном.

Проглотив суп, отвечаю:

— Может быть.

Они бы нашли общий язык.

Они чем-то похожи. Наверное, своей независимостью.

Идея стоит того, чтобы ее обдумать. Может быть впервые в жизни я начну отношения целенаправленно и обдуманно, а не как полный поехавший придурок.

На пороге ба тянется вверх рукой, чтобы достать до моей головы, и ерошит мне волосы.

— Вымахал… — бормочет. — Когда только успел.

— Так уже три года не расту, — сообщаю весело. — На этом кажется все.

— Да куда уж больше!

— Угу. — Снимаю с вешалки куртку.

— Ты главное не торопись, — напутствует. — Все обдумай как следует. Посчитай. Без суеты, Кирилл. Тебе на пятки никто не жмет.

— Мне бухгалтер нужен, — смотрю на нее хитро. — Хороший.

— На меня не рассчитывай, — хмурится. — У меня уже мозги не те. Я тебе другого найду, раз нужно.

— Спасибо. — Согнувшись в три погибели, целую ее щеку. — Увидимся, — бормочу.

— Не гони, — просит, приложив теплую ладонь к моей щеке.

Кивнув, выхожу из квартиры.

Пару лет назад она продала свой дом, потому что жить в нем одной было тяжеловато. Много возни, которую в ее возрасте уже не вывезешь. Даже несмотря на то, что я пару раз в неделю “забивал ей гвозди”, этого было мало.

Выйдя из лифта, набираю Стаса.

Набираю его повторно, садясь в его “Порш”.

— Стас, твою мать… — злюсь, вешая телефон на панель.

Выехав на трассу, гоню обратно в город.

На лобовом собираются капли мелкой мороси. Ветер такой, что двухтонная тачка немного кренится вправо.

Уже почти девять вечера, и трафик свободный, поэтому добираюсь за пятнадцать минут.

Только стоя на светофоре понимаю, что по гребаному наитию выбрал дорогу, по которой езжу только по необходимости, потому что это петля через универ, а мне сегодня петли не нужны.

Я целый день ношусь по городу, и я устал.

Я выбрал эту дорогу, потому что на углу пересечения улиц находится маленькая распиаренная кофейня.

Это наитие срабатывает у меня уже не в первый раз, что капитально бесит.

Сворачивая налево, равняюсь с кафешкой и до скрипа сжимаю зубы.

Все мысли махом сливаются из башки. Все, что существует за пределами моего зрения, испаряется нафиг.

Мой телефон звонит, и это Стас. Но, вместо того, чтобы взять трубку, впиваюсь глазами в фиолетовую куртку, которая маячит прямо у меня по курсу.

Кутаясь в капюшоне от ветра и дождя, Калинина пытается опустить рольставни на окне кофейни.

— Да чтоб тебя! — ударяю по рулю ладонью, потому что у нее там явно что-то заклинило.

Кирилл

Времени на раздумья у меня тридцать секунд.

Пока втыкаюсь в маленький затор и пялюсь на стопы впередистоящих «Жигулей», пытаюсь уломать себя нажать на газ и свалить отсюда нафиг, но бросив взгляд на кофейню, сцепляю зубы и даю поворотник, сворачивая к обочине.

Включив аварийку, забираю с панели телефон и выпрыгиваю из машины.

По лицу ударяет ледяной ветер и мокрые капли дождя.

На этой неделе мы будто в степях каких-то живем. Ветер носится по городу и срывает с фасадов рекламные вывески и шифер с крыш. Волшебный февраль, если бы мне было дело до погоды.