Кроме того, в данный момент я беременна. Это увлечение забирает чертовски много моей энергии. Его бабушка и без того это знает, поэтому отвечаю:

— В школе я увлекалась шахматами. Дед отдал меня в шахматный клуб в десять. Наверное, он просто не знал чем положено увлекаться девочкам, — смотрю на него улыбкой. — Я два года подряд выигрывала Новогодние турниры, но в тринадцать меня побил семилетка и… я очень расстроилась…

— “Очень расстроилась”, — хмыкает дед. — Выбросила доску. Разбила кружку.

— Не спортивно, — лениво замечает Кир.

Подняв на него глаза, вижу его улыбку. От нее в уголках его губ собираются легкие складки. У меня в животе маленький взрыв, потому что я обожаю его улыбки. Я люблю его улыбки. Люблю его самого.

Кажется, это самый счастливый день в моей жизни.

— После этого я посещала школу актерского мастерства… — продолжаю.

— Серьезно? — фыркает Дубцов. — Сколько, один час?

— Один день, — поправляю его.

— И секцию бокса, — добавляет дед.

— Млин… — бормочет Кир. — Я бы на это посмотрел.

Смеюсь, запрокинув голову.

Его глаза смотрят на меня неподвижно, от этого по рукам бегут мурашки. Смотрю на его губы, чувствуя себя слегка пьяной.

На мне новое платье-карандаш блестящего золотого цвета. С глубоким квадратным вырезом и рукавами-фонариками. Профессиональный макияж и красная помада. Я хотела быть в этот день какой-то особенной, и Дубцов… он смотрит на меня так, что в ботинках подворачиваются пальцы.

Сам он одет в черную футболку, черные джинсы и наручные часы. И этот скромный выбор идет ему просто чертовски.

За столом образуется тишина. Совсем не напряжная, но меня снова смущает взгляд Натальи Семеновны на моем лице.

Я умру, если в один прекрасный день она возникнет на пороге моего дома и назовет меня “репеем”. Я просто умру внутри, вот и все.

В общем и целом, это отличный вечер. Мы болтаем о том, о сем еще около часа. И даже дед как будто вышел из транса. Может, это и к худшему, потому что его объявление обдает мои щеки кипятком.

Глядя куда-то в область плеча бабушки Кира, он говорит:

— У меня умница-внучка. Подарила мне два билета в театр. На сегодня. На семь вечера. Столичная труппа. Билетов не достать. Наталья Семеновна, не желаете составить компанию?

Я готова провалиться сквозь землю. Даже дураку понятно, что это попытка избавиться от него сегодня вечером, и я чувствую себя настоящей ведьмой.

Кир чешет кончиком пальца нос, а его бабушка отпивает из чашки чай и бросает на деда суетливый взгляд.

Это странно и как-то… не очень естественно, учитывая то, как она вела себя все это время.

— Театр? — ее голос звучит немного звонко. — С удовольствием. Я там уже два года не была.

— Ну, вот и замечательно, замечательно, — качает тот головой. — Тогда нам уже выдвигаться пора. Время…

— Я вызову вам такси… — откашливаюсь, хватаясь за телефон.

— Будет чудесно, — Наталья Семеновна встает. — Я пока отойду…

— Угу… — ныряю в телефон, косясь на дедулю.

_____________________________________

Уважаемые читатели. Скоро мы начнем двигаться к финалу этой истории, так что наберитесь терпения)))

Аня

Пятнадцать минут спустя я целую дедову щеку у желтой машины такси. Кир делает то же самое со своей бабушкой, с которой минутой ранее я тоже успела попрощаться, запах ее сладких духов до сих пор щекочет нос.

Уже стемнело, и вокруг нас зажглись фонари. Сегодня подморозило, и мелкие колючие снежинки вращаются в воздухе.

Сегодня Кир вернул машину брату, так что, дождавшись, пока за дедом захлопнется дверь, мы ныряем в соседнюю машину такси, которую вызвали для себя.

Дубцов пропускает меня вперёд, а затем забирается в салон следом. Растекается по сиденью, широко разведя колени. Это необходимость, иначе он бы сюда просто не влез. Забросив руку на мое плечо, спрашивает:

— Театр, значит?

— Да, театр, — смотрю на него, повернув голову. — Это отличный спектакль. Я бы и сама на него сходила.

По его губам растекается ленивая улыбка. Будто таким образом он предлагает мне не вешать ему на уши лапшу.

— Где ты сегодня был? — меняю тему.

Подцепив его руку своей рукой, кладу голову ему на грудь и соединяю наши ладони в воздухе.

Разница впечатляющая.

На безымянном пальце моей руки золотой ободок. Точно такой же, как у него на другой руке. Наши кольца одинаковые. Он купил их сам. Не знаю, где и когда.

— Где я только не был… — отвечает Кирилл.

Вчера он отвез меня в универ, а потом испарился на целый день, появившись на пороге только в десять вечера. Он всю ночь просидел за ноутбуком, а сегодня утром уехал чуть свет и объявился в ЗАГСе за пять минут до начала нашей церемонии. Честно говоря, я думала, что он вообще не появится, а когда появился, забыла почему злилась.

У него были цветы.

Они лежат на сиденьи рядом со мной.

Кроме того, он так на меня смотрел, что я, черт возьми, покраснела. Он смотрит на меня так весь вечер. Я знаю, что это платье мне идет, но, кажется, не понимаю насколько.

На церемонии нас было двое. Мы никого не звали. С дедом и Натальей Семеновной мы встретились уже в ресторане. Я знаю, что это не очень здорово, но я так устала быть для всех удобной, что в этот раз решила сделать что-то только для себя, а Дубцову…

Повернув голову, снова смотрю на него.

Ему вообще было пофигу будут у нас зрители или нет.

— Как дела у Стаса? — тяну его ладонь в свою расстегнутую куртку и кладу себе на живот.

Кир растопыривает пальцы, бормоча:

— Лучше, чем могло бы быть.

— Как это понимать? — дуюсь, реагируя на очередную загадку.

Опустив на меня глаза, улыбается:

— Думаю, у него все хорошо.

Его улыбка, как и его шалапайское настроение, действуют на меня магически. Вывернувшись, забираюсь к нему на колени и принимаюсь покрывать поцелуями жесткую линию немного колючего подбородка.

Мои поцелуи совсем не невинные. Сегодня я будто голодная. До него.

Он откидывает голову, и я кусаю его шею. Вдыхаю его запах, кусаю с другой стороны.

Его ладонь ложится на мою ягодицу и сжимает ее. Бедра подо мной чуть напрягаются. Его реакции на мои прикосновения просто с ума сводят…

— А у тебя как дела? — улыбаюсь, заглянув в его глаза.

Он не торопится с ответом, и это на секунду заставляет напрячься.

Медленно моргая, обхватывает пальцами мой подбородок и проводит большим по нижней губе, слегка ее оттягивая. Наблюдает за процессом, медленно интересуясь:

— Как в шахматах называется прием, когда ты вторгаешься на территорию противника обманным путем?

— Эмм… — призадумываюсь. — Хмм… вроде “обманного маневра”?

— Вроде того…

— Ну… наверное, это “ход конем”, — отвечаю ему.

— Ход конем… — повторяет задумчиво.

Я много чего знаю о его делах. О музыкальном автомате, о закупках. О бизнес-плане, который ему помогли составить, о том, что они планируют открыться в апреле…

— А кто этот “враг”? — спрашиваю осторожно.

— Король, — тихо отвечает Кирилл.

В каком-то роде это очевидно, раз мы говорим о шахматах. Но ведь это не так?

Смотрю на него пытливо.

— Выключи голову, — велит он рассеяно.

— Как ты? — фыркаю.

Свою он стопроцентно выключил. Он весь мой. Весь целиком. Расслабленный. Ленивый. И… довольный…

— У меня для тебя подарок, — сдаюсь.

— У меня подарка нет… — отвечает медленно.

— Ты мне уже его сделал, — успокаиваю.

Мы оба понимаем, о каком подарке я говорю.

Потираюсь губами о его губы, чувствуя трепет под кожей.

— И как у него дела? — бормочет Кирилл.

— У подарка?

— Угу…

— Ну… сегодня так же, как вчера… у нас все… нормально…

Ерзаю по его коленям и трусь грудью о его грудь, испытывая дикое желание его касаться.

— Тогда, че ты делаешь? — вздыхает он.