Пока Кир моет руки, заняв нашу крошечную ванную, гремлю ящиками и хлопаю шкафами, намереваясь поскорее приготовить поесть. Даже если не брать в расчет того, что уже почти двенадцать, а к этому времени обычно я готова съесть лошадь, уверена, голодных здесь и без меня предостаточно.

— Волновался сильно, — поясняет дед, сокрушенно проведя ладонью по своим седым волосам.

Острый укол вины заставляет отвлечься.

— Все нормально, — заверяю его. — Со мной… то есть, с нами… и вообще...

Кивнув, медленно плетется к окну.

Я хочу беречь его нервы, но уже ничего не могу отмотать назад. Я не уверена, что хотела бы отмотать свое “прибавление”. Если какую-то неделю назад я бы испытала чертово облегчение, поняв, что все это мне просто приснилось, то сейчас такой расклад вырвал бы клок из моей души.

Полчаса спустя, молча едим.

Это немного напрягает, ведь раньше у этих двоих не было проблем с поиском темы для разговора, но сегодня говорить о всякой всячине не хочет ни один, ни другой.

Присутствие за столом Дубцова крадет кучу пространства, а то, как аккуратно и выверено он орудует столовым ножом, заставляет чувствовать себя крестьянкой. В сравнении с ним я просто крестьянка, и наблюдая за тем, как его длинные, торчащие из под бандажа пальцы, осторожно держат вилку, я вспоминаю о том, что он совсем не парень из соседнего двора.

О, нет.

Совсем нет.

Поймав мой вороватый взгляд, слегка выгибает брови, заметив напряженное смущение на моем лице.

Прячу глаза, опустив их в тарелку.

— Я сейчас уйду, — вдруг говорит дедуля.

— Куда? — смотрю на него удивленно.

На улице настоящее дерьмо. Дождь и ветер, а на дерьмо за окном у него обычно реагирует давление.

— В шахматный клуб, — встает, забирая с собой тарелку.

— В… куда? — переспрашиваю удивленно. — Сегодня же воскресенье.

— Воскресенье, воскресенье, — подтверждает.

Дубцов продолжает тщательно прожевывать приготовленную мной свинину, а я обращаюсь к деду:

— Может, лучше посмотришь телевизор?

— Наскучило, — отвечает.

— Дед…

— Циц, — щелкает в воздухе пальцами. — Вернусь вечером, — информирует, выходя из кухни.

— Может, его отвезти? — спрашивает Кир.

— Куда? — возмущаюсь. — В шахматный клуб? Он у него по пятницам.

— А-а-а, — тянет Дубцов, пряча улыбку.

Когда выхожу из ванной полчаса спустя, дед стоит перед зеркалом в коридоре. Застегнув на груди пуговицы пальто, пристраивает на голову шапку из древнего каракуля и обматывает вокруг шеи шарф в полосочку.

— Тебе не обязательно уходит, — говорю, остановившись у него за спиной. — Ну, правда, что за глупости?

— Я что, кот? — смотрит на меня через зеркало. — Потеряюсь?

На его руке смарт-часы, так что не думаю, что он потеряется, но выставлять его из собственного дома мне все равно не хватает эгоизма.

— Ладно, — скриплю сердцем. — Не загуливайтесь, Максим Борисович.

— А ты не скучай, — берет с полки зонт — черную трость с деревянной ручкой.

Закрыв за ним дверь, иду в свою комнату и застаю Дубцова лежащим на своей постели.

Она тесна для него по всем параметрам, и немного коротка тоже.

На плоском, обтянутом серой футболкой животе, стоит ноутбук, подсвечивая его лицо белым. Ноги в темно-синих джинсах скрещены в лодыжках.

Вообще-то, мы с ним много чем занимались в этой постели. В основном целовались. Он учил меня целоваться тысячей и одним способом, когда у него бывало такое настроение. Это было в другой жизни. И кровать у меня очень скрипучая, так что мы мало что могли себе здесь позволить, зная, что прямо за стенкой находится дед.

Подняв глаза, Кир смотрит на меня поверх крышки ноутбука, и от расслабленной опасности, которую он с собой несет, меня снова охватывает внутренний мандраж.

Аня

На мне домашние штаны в клеточку и свободная футболка, но с недавних пор ходить без лифчика мне противопоказано, и Кирилл, кажется, того же мнения, потому его глаза смотрят совсем не в мое лицо.

Но даже несмотря на это, вид у него немного напряженный. Я вижу это в его глазах, и спрашиваю:

— Тебе у нас не комфортно?

Глубоко вздохнув, забрасывает за голову руки.

— Я что, принцесса на горошине? — спрашивает, не спуская с меня глаз.

Меня посещает желание напомнить ему о том, что он как минимум “принц”, но почему-то я уверена, что он не придет в восторг.

Поглядывая на него, иду к комоду.

Дубцов поворачивает вслед за мной голову и делает он это демонстративно.

— Мы могли бы пожить здесь… — предлагаю, стягивая с волос резинку. — Какое-то время. Ну, или сколько угодно, — пожимаю плечом.

— Я не могу, — отвечает он.

— Почему?

— Потому что из квартиры Стаса мне будет удобнее работать.

— Ты меня с собой не возьмешь?

Снова вздохнув, он прикрывает глаза, и выглядит это очень страдальчески.

— Нет. Пока поживешь здесь, — говорит наконец-то. — До апреля, примерно. Я сейчас на мели, все деньги пущены в дело.

— Я могу вернуть…

— Ничего не надо возвращать.

— Только не надо вот так командовать, — расчесываю волосы, глядя на него через зеркало. — Почему я не могу вернуть тебе деньги? Какую-то часть.

— Потому что у меня есть план, и все идет по плану.

— И что у нас по плану?

— Минет, — спокойно говорит Дубцов..

Выронив расческу, оборачиваюсь.

В его глазах снова пляшут черти.

Неосознанно скольжу глазами по большому спортивному телу, растянувшемуся на кровати. Перемещаю глаза на его ширинку и выступающий под ней бугор.

— Если не знаешь, что это такое, загугли, — издевается Кир.

— Кажется, знаю, — отвечаю в тон. — Это значит, что я должна тебе… кхм… отсосать, — выталкиваю из себя это слово, руша к чертям все внутренние запреты.

— Ты ничего не “должна”, — тянет Кир. — Все только по желанию.

Смотрю в его глаза, чувствуя, как растекается по животу пожар.

От его тела я с ума схожу. От его запаха тоже. Мысль попробовать его таким образом мне не противна. Она будоражит меня от макушки до пяток, потому что я знаю — это должно ему очень понравиться. И потому что мы никогда этого не делали.

Боюсь представить, что он вообще пробовал в “этом смысле”. Это будит мою ревность. Может быть, он пробовал что-то с этой Таней, ведь мы тогда не встречались…

Пытаюсь затоптать эту мысль раз и навсегда, но не уверена, что получится.

В комнате так светло, что я опять смущаюсь. Я никогда не видела его голого при таком ярком освещении, а вот Дубцову на это плевать. Наблюдая за мной, он медленно моргает.

Мне кажется, будто я вижу, как тяжелеют его веки и взгляд становится тягучим.

Подойдя к кровати, забираю с его колен ноутбук и ставлю на кресло у окна.

Кир размеренно дышит, не меняя позы.

— Мне все сделать самой? — переминаюсь с ноги на ногу.

Честно говоря, я не знаю, с чего начать.

— Иди сюда, — вздыхает, протягивая мне здоровую руку.

Забираюсь на кровать, перекидывая через его живот ногу. Оседлав его бедра, опускаюсь прямо на его пах и упираюсь ладонями в каменный живот, чувствуя его так, что приходится поджать на ногах пальцы.

Дыхание Кирилла учащается, крылья носа вздрагивают.

Пробравшись под мою футболку, он обхватывает ладонями талию, качнув меня вперед, а потом назад.

— Блин, — шепчу, напрягаясь между ног.

Сглатываю слюну, глядя в его глаза.

Шебурша под футболкой, накрывает ладонью мою голую грудь.

Соски напрягаются, и я выдыхаю в потолок, когда Кир обводит правый большим пальцем. Я чувствую толчок там, где соприкасаюсь с его пахом. Это неимоверно возбуждает.

Приподнявшись, он тянет футболку вверх, и я остаюсь сидеть перед ним голая до пояса, но смутиться я не успеваю, потому что, сжав крепким захватом мою талию, он снова тянется вверх и захватывает мой сосок ртом.

Рухнув грудью на его лицо, издаю громкий стон.