Да уж! Нельзя ли побыстрее?!

Табличку на двери декана я игнорирую. Как и исходящую от нее ауру. Воспоминания о нашей последней встрече — то, о чем бы навсегда хотелось забыть, но лучше этого не делать, ведь та встреча была отличным уроком.

Кошусь на дверь, мечтая убраться отсюда поскорее. В чертову насмешку дверь открывается, когда я заканчиваю ставить подписи в каком-то журнале.

Когда-то я считала, что они похожи. Кирилл и его мать. Они не похожи, даже несмотря на очевидные сходства. Он другой. Надменный может быть, но он умеет быть нежным. Таким нежным, что у меня нутро плавится, а она… кажется, она не знакома с этим словом, хотя однажды я видела, как она смотрела на Кира. С гордостью и… возможно какой-то волчьей любовью.

Выпроводив посетителя, собирается закрыть дверь, но глаза, такие же насыщенно карие, как и у ее сына, вдруг цепляются за меня.

По позвоночнику проходит мерзкий озноб. Я ненавижу себя за эту реакцию, но в этой женщине столько превосходства по отношению к другим, что невозможно без подготовки решить, как себя вести.

Слегка сжав свои слегка ненастоящие губы, велит:

— Зайди.

Развернувшись, скрывается за дверью, оставляя после себя арктический холод.

Мои ладони становятся влажными, и я накрываю одной из них свой живот, вспоминая о том, как вчера Дубцов дурачился и рисовал желтым маркером заячью морду и уши вокруг моего пупка.

Он отлично рисует.

Талантов у него просто не счесть.

Из-за этого сегодня на приеме у врача мне было слегка, черт возьми, неловко.

Положив ручку, расправляю плечи. Клянусь себе, что не стану трусить. Именно этого он хотел от меня. Правда учитель из него так себе, он только требовать умеет.

Запах уже знакомых тяжелых духов забивает нос, когда вхожу в просторный кабинет декана. Мне не приходилось здесь бывать.

Надежда Александровна Дубцова смотрит на меня, сидя за своим рабочим столом.

Я не умею грубить людям. Кажется, в этом моя беда, потому что они это чувствуют.

— А ты оказалась хитрее, чем я думала, — замечает с издевкой, когда сажусь на один из стульев за длинным столом для совещаний.

Передернув плечами, прижимаю к животу сумку.

— Не знала, что вы обо мне все время думаете, — осматриваю пол и потолок.

— Думаешь, я теперь до тебя не дотянусь, дорогуша? — игнорирует.

Перевожу на нее глаза. Веселья на ее лице нет, только жалящая неприязнь. Это задевает меня сильнее, чем все-все, что она когда-либо мне говорила.

— Что я вам такого сделала? — спрашиваю, упрямо глядя в ее сверлящие глаза.

— Ты как репей, — поясняет. — Прицепилась и никак не отстанешь.

Горло сковывает обидой, может поэтому я не нахожусь, что ответить.

— Я не репей, — говорю хрипловато.

Я забуду ее слова. Выйду, и забуду.

— Давай дам тебе денег, — снисходит. — Сколько ты хочешь, чтобы я тебя больше никогда не видела?

С меня резко становится хватит. Я уже и так чувствую себя немного грязной.

— Нисколько, — встаю, быстро направляясь к двери. — Поверьте, я сама что угодно сделаю, чтобы вас никогда не видеть.

Может это бегство, но мне все равно. В моем мире люди не разговаривают друг с другом вот так. И я не хочу к этому привыкать. И не буду! Но это не значит, что я ничего не чувствую. Я чувствую. От этого слегка потряхивает руки.

— Ты ему мешаешь, — летит мне в спину. — Если любишь, просто отцепись от него.

Резко развернувшись, смотрю на нее зло. На черты ее идеально сохранившегося лица. На блеск холодных глаз…

— По-моему, это вы ему мешаете, — выпаливаю в ее лицо. — Иначе он бы от вас не сбежал на диван к своему двоюродному брату!

— Кем ты себя возомнила, чтобы повышать на меня голос? — шипит она.

К черту…

— Хорошего дня, — выхожу, закрывая за собой дверь.

Меня слегка потряхивает, пока иду по коридору, абстрагируясь от всего. Просто шарахаюсь от людей, пропуская по венам злость, протест и желание кусаться.

Мне хочется, чтобы нас все оставили в покое. Все!

Захожу в аудиторию под самый звонок.

У меня контрольная, к которой вчера я попыталась кое-как подготовиться, и когда вижу входящий звонок от Дубцова на телефоне, убираю его в сумку, чтобы не отвлекал.

— Привет, — говорю Алёне, заправляя за уши волосы и выкладывая на стол ручку с блокнотом.

— Я думала, ты сегодня не придешь, — тянет подруга.

— Я в строю, — говорю быстро. — Все нормально.

— Да? — ловлю ее взгляд на своем лице. — Тебя что, злая муха укусила?

— Нет, — стряхивая с себя события десятиминутной давности. — Все нормально. Дашь списать? — спрашиваю совершенно серьезно.

— Было бы что давать, — бормочет она.

“После занятий дуй домой. Жди меня там”, — получаю возмутительное указание.

— И я тебя люблю… — закатываю глаза, обращаясь к Дубцову мысленно.

До него мною вообще никогда не командовали. До него я вообще жила в другой реальности. Но я люблю его таким, какой он есть. Даже несмотря на его фамилию.

После всех капельниц, через которые мне пришлось пройти, я чувствую себя отлично. Совсем чуть-чуть тянет живот, но врач сказал, что это нормально. Я запаслась всякими перекусами, потому что отныне не завтракаю, поэтому на двух следующих лекциях жую и набрасываю приблизительный список покупок, которые понадобятся мне в ближайшие восемь месяцев. Список очень сырой, но хотя бы что-то я могу начать в него вносить.

Алёна и Карина “напрашиваются” в гости. Вчера я испекла шарлотку, так что решаем не заезжать в магазин. Все время, пока сестра борется с механической коробкой передач своего “Пежо”, я пытаюсь заткнуть свое внутреннее “я”, которое все еще скребется в голове, после разговора с матерью Кира.

Кажется, этот неприятный осадок придется выводить со своей кожи мочалкой. Или… рассказать о нем Дубцову…

Пока Карина паркует машину у меня под забором, открываю калитку и машу Юре, своему соседу. Он разбирает багажник через два дома напротив и прекращает работу, когда видит нас.

— Привет, красотки! — кричит нам.

— Он такой кобель… — фыркает Карина, подталкивая меня во двор. — И брехун…

Улыбаюсь, взбегая на крыльцо.

— Ты хорошо выглядишь, — замечает Алёна, пока выставляю на стол остатки шарлотки.

Усевшись напротив нее, сестра глубокомысленно роется в телефоне.

Мое настроение стремительно ползет в гору, но хмурюсь, когда вижу, как они между собой переглядываются.

— Что не так? — спрашиваю, больше не решаясь улыбаться.

Бегаю глазами от одной к другой, и выражения их лиц не сулят ничего хорошего.

— Ань, ты только не бери близко к сердцу, — вздыхает Алёна. — Мы подумали, что если бы были на твоем месте, хотели бы знать.

— Что знать?

— Вот… — сестра кладет на стол передо мной свой телефон.

Загружаю видео, чувствуя, как на лбу собираются морщины.

Знаете… его ведь невозможно не узнать.

Разворот его плеч, темноволосую голову и рослую фигуру.

— Это позавчера. Я не специально, я просто стояла на баре. Прямо напротив, — быстро поясняет Карина.

Молча смотрю, а когда трехминутное видео заканчивается, возвращаю сестре телефон, бормоча:

— Я бы хотела знать.

Кирилл

К тому времени, как добираюсь до дома на окраине студгородка, приклеенный к панели телефон теряет заряд окончательно. Экран вспыхивает звонком от матери и сразу гаснет.

Не страшно.

Я все равно не стал бы брать трубку.

Когда я приду к ней с разговором, мы будем говорить не на ту тему, которую хочется ей, это просто стопроцентно.

На часах почти три дня. Все что касается кафе сегодня поставлено на паузу, потому что даже у моей многозадачности есть границы.

От редких вспышек адреналина в крови слегка покалывает кожу. Хочу избавиться от этого зуда, потому что он делает меня слегка неадекватным, но внутри слишком много злобы и волнения, чтобы я мог на это рассчитывать.