— Блин… — шепчу, впиваясь пальцами в деревянную поверхность комода.

Сжав ладонями мою талию, хрипло велит:

— Ноги сведи.

Соединив бедра, зажимаю его член между ними, чувствуя, что из глаз вот вот посыпятся искры, потому что чувствую его безумно остро.

— Сильнее, — еще один хриплый приказ.

Испарина на моей шее следствие подскочившего пульса.

Ягодицами чувствую мягкие волоски у Дубцова в паху, который прижимается к ним вплотную. Еще сильнее сжимаю бедра, и Кир начинает двигаться. Скользить, в тесном плену, который создали для него мои ноги и то, что между ними.

— Ммм… — его глухие стоны заполняют мои уши. — Ммм…

Выражение его лица становится немного диким, таким горячим. Дыхание рядом с моим ухом резкое. Его движения резкие. Даже грубые. Ему вдруг становится мало, и тогда вокруг моей груди и талии смыкаются его руки. Губы впиваются в шею, а бедра таранят мои в погоне за удовольствием, которое я так хочу ему дать.

Понимаю, что он близко, когда Кир перестает контролировать себя почти полностью. Его лицо искажает гримаса. Он прячет его между моим плечом и шеей, а потом резко отстраняется и верхнюю часть моей ягодицы обжигают горячие капки.

Через зеркало жадно поглощаю каждую его реакцию. То, как по его большому телу проходит дрожь. Как приоткрываются губы и на щеках возникают красные пятна, пока, зажмурив глаза, он выплескивает на мою кожу свой оргазм.

Нос наполняют знакомые запахи, а в ушах звуки шального дыхания.

Привалившись ко мне сзади, опускает лицо и упирается лбом в мое плечо, хрипло предупредив:

— Это еще не все…

Прыснув веселым смехом, перевожу дыхание.

К тому моменту, как мы из душа перемещаемся в постель, я чувствую себя уставшей и разнеженной.

Забравшись под одеяло, просто лежим в темноте, глядя на то, как за окном моей комнаты пляшет голая березовая ветка. Кир чертит пальцами круги у меня на плече, а я черчу крестики на его груди, пристроив голову там же.

Когда его губы касаются моего лба, жмурюсь.

Я понятия не имею, что ждет нас впереди, но я сказала правду. Рядом с ним мне ничего не страшно. Я просто боюсь представить, как смогла бы без него жить.

— Когда мы узнаем его пол? — тихо спрашивает Кирилл

— Примерно через два месяца.

— Не скоро, — констатирует.

— Кого… кхм… кого ты хочешь? — приподняв голову, заглядываю в его лицо.

Прикрыв глаза, еле заметно улыбается и отвечает:

— Гёрлу.

По моим губам растекается улыбка.

Снова укладываю голову ему на грудь и сообщаю:

— Хм… Ну, а я хочу мальчика.

— Проблема, — хмыкает Дубцов.

Кирилл

Каблуки сапог матери отбивают барабанную дробь по расчищенному от снега асфальту.

Для марта аномально мало снега. Он растаял примерно неделю назад и с тех пор зима закончилась.

Погода мало меня волнует. Мы оба молчим. Мы обсудили все еще четыре дня назад, но, когда добираемся до входа в забронированную мной нотариальную контору, мать дергает за локоть и заставляет остановиться.

Развернувшись, смотрю в ее лицо. Губы поджаты, подбородок вздернут.

С крыши капает, аккомпанемент что надо.

— Я хочу, чтобы ты запомнил, — произносит с достоинством. — Я люблю тебя, и я сделаю для тебя что угодно.

Что угодно.

Втянув в себя воздух, смотрю в серое утреннее небо.

— Спасибо, — произношу, чуть растянув в дохлой улыбке губы.

— Тебе нужен хороший юрист… — говорит на своем любимом профессиональном.

— У меня есть юрист.

— Кто? Как его фамилия.

Вздохнув, говорю:

— Это коммерческая тайна.

— Вот значит как, — бросает с горечью. — Значит, вам с ней советчики не нужны? — имеет ввиду бабулю.

— Нет, извини, — отвечаю честно.

То, как она умеет мне помогать я усвоил раз и навсегда.

Я оценил.

Такое сложно забыть или понять, ни того, ни другого я и не сделал.

Кажется, именно так наши отношения в дальнейшем и будут выглядеть. Она знает, что всегда может на меня рассчитывать, но пустить ее в свою жизнь я смогу только в качестве гостьи.

Та помощь, которую она оказывает мне сейчас… черт… она мне ее задолжала. Задолжала настолько сильно, что когда я пришел к ней с просьбой, просто не принял бы отказа. Она это поняла. Но все равно боится.

Я вижу ее страх. Она резко двигается и нарисованная на ее правом веке стрелка выглядит слегка кривой.

— Кирилл… — зовет хрипловато. — Господи… может не надо? Остановись…

Сжимаю зубы и проговариваю:

— У меня нет выбора.

— Он растопчет. И тебя, и меня.

— Ни хера он не сделает, — повторяю то, что сказал ей по меньшей мере раз десять.

— Не будь таким беспечным! — трясет головой. — Не будь! Ты молодой, иногда сильно беспечный…

Беспечный?!

— Я все обдумал, — торможу этот поток. — Иначе не просил бы.

Прикрыв лицо рукой, снова трясет головой.

Я преодолел свои страхи, а вот она… она нет. Тут я ей не помощник. Она либо со мной, либо нет. И она, твою мать, мне задолжала. Годами взращивала во мне уважение к тому, кто его нихера не стоит! Взращивала в себе и во мне. Лепила, блять, по своему образу и подобию. Забив на все, даже на то, что я ее мужа до блевотины ненавидел.

Мой собственной семье двадцать четыре дня. И я от нее завишу. Но только не материально. Нет, твою мать. Эта зависимость гораздо крепче. Она у меня под кожей. В каждой клетке. Именно поэтому я здесь, а не в консервной банке. Ради себя и… ради них.

На стоянку за ее спиной заезжает “порш” Стаса. Через минуту он выходит из машины и галантно открывает заднюю пассажирскую дверь, помогая выбраться из машины бабушке. Сколько ее помню, она всегда ездила сзади. Эта привычка, ведь всю сознательную часть своей жизни она каталась с шофером.

— Доброе утречко, — остановившись рядом с нами, брат ежится от холода и топчет грязный асфальт кипельно белыми кроссовками.

— Здравствуй, Стас, — мать встряхивает свою сумку, делая глубокий вдох.

Поправив ладонью прическу, смотрит на бабулю и бормочет:

— Доброе утро.

— Здравствуй, Надя, — кивает та. — Ну что, все в сборе. Пора?

Придержав дверь для нее и матери, пропускаю их вперед.

В кабинете нотариуса душно, как в аду. Окно наглухо закрыто решеткой и не открывается. На щеках матери проступают красные пятна, бабушка сосредоточенно перелистывает страницы разложенных перед нами документов. Не парится только Стас, демонстративно глядя в потолок.

— Рекомендую внимательно ознакомиться с условиями перед подписанием, — суетливо намекает ему мой юрист.

Пухлый мужик с большой седеющей залысиной. Я его не по объявлению нашел, а через Баркова. Я теперь умею извиняться, правда по необходимости, но все же. Посылая всех вокруг в задницу далеко не уедешь, но это не значит, что Алёна Морозова станет мне другом. К счастью, от меня этого никто не додумается требовать.

Переведя на юриста глаза, Стас вкрадчиво объясняет:

— Я с ними уже четыре раза ознакомился. Даже пару пунктов добавил. Я вообще-то на юридическом учусь.

Хмыкаю.

— Как знаете, — бормочет тот.

Сжав ладонью напульсник на правом запястье, шевелю пальцами.

Бандаж снял еще неделю назад, но связки тянет иногда. Мать косится на мою руку, точнее, на мое обручальное кольцо. Она в курсе, что я женился, но комментарии оставила при себе. Это отлично, комментарии мне не нужны.

— Я готова, — объявляет бабуля. — Ручку, пожалуйста.

Это как сигнал к действию.

Выпрямляюсь, ловя ее серьезный взгляд на своем лице.

Отвечаю ей тем же.

Смотрю спокойно и неподвижно. Чтобы собрать их здесь сегодня, мне пришлось уверить прежде всего себя. Уверить в том, что я это потяну.

Меня гонит вперед злость.

Это борьба за выживание и мой оскал в сторону того, кто решил, что может перекрыть мне кислород. Но, когда мы выйдем отсюда, дряхлеющий Король поймет — я, блять, умнее.