Сжав губы, напряженно смотрит на меня в ответ.

— И как это понимать? — спрашивает строго. — Ты что, ушел из дома?

— Видимо, да, — пожимаю плечом.

Правда, не мешало бы съездить “домой” и забрать кое-какую одежду, но показываться там даже на пять минут мне вдруг до ломоты в костях не хочется.

Молчим, и я позволяю ей делать какие угодно выводы.

— Отец тебя содержит, — вдруг говорит она. — Ты должен понимать, что это накладывает на тебя обязательства быть хотя бы благодарным. А это значит, что ты не можешь просто уйти из дома, тем более… — делает она паузу. — По-английски. По отношению ко мне это тоже некрасиво.

Согласен, не красиво.

Её глаза выискивают в моих ответное понимание.

Распределение моих “карманных” всегда занималась она. Но я достаточно большой, чтобы понимать — это его деньги. Нас всех содержит он. И я был бы пустозвоном и брехуном, если бы сказал, что его деньги мне не нужны. Еще неделю это так и было. Механическое движение по накатанной, где я имею то, что имею, за счет соблюдения определенных правил, но сейчас… в этот момент “истины”, соблюдение тех самых правил вызывает у меня настоящую душевную блевотину.

Посмотрев в окно, собираюсь принять самое сложное решение за всю свою сознательную жизнь, не меньше. Если проиграю, крушение будет эпичным. Ползти на брюхе туда, где твоего крушения ждут с распростертыми объятиями — значит затолкать свою гордость в собственную задницу, а это гораздо больнее, чем кажется. Я делал это столько раз, что знаю, о чем говорю.

— Думаю, я в состоянии сам себя содержать, — говорю, повернув к ней голову.

— Кирилл, — рыкает с угрозой. — Не дури! Тебе еще год учиться, у тебя практика весной. Все это денег стоит. Это твое будущее!

Мое будущее… возможно, я с ним халатен, но мой внутренний конфликт оказался сюрпризом даже для меня. Кажется, у меня сорвало какой-то клапан, отвечающий за чувство самосохранения.

— До весны еще дожить нужно, — встав со стула, забрасываю на плечо рюкзак.

— Я тебе даю неделю, — тычет она в меня пальцем. — Неделю погуляй и возвращайся домой. Извинишься и…

— Нет, — обрубаю.

— Кирилл!

Выйдя из кабинета, вижу молоденькую секретаршу в приемной деканата, которая с самой первой встречи смотрит на меня, как на сочный кусок мяса. Не припомню, чтобы сказал ей хоть пару слов за последние полгода, но ее это не напрягает, потому что, как и всегда, она мне улыбается.

Забрав с вешалки свою куртку, выхожу в коридор и надеваю ее на ходу. Я посещаю не так много занятий в универе, в основном потому что умею договариваться с людьми, поэтому, спустившись по лестнице, прохожу через турникет и шагаю под февральский дождь.

На стоянке, как и договаривались, меня ждет черный “БМВ” Ника Баркова.

Заняв переднее пассажирское, говорю ему “привет”.

— Угу. — Роется он в своем телефоне.

— Адрес скинул тебе сообщением. — Пристегиваю ремень, растекаясь по сиденью.

— Момент… — лепит на приборную панель телефон и заводит машину.

С Барковым мы знакомы давно. Его отец крупный предприниматель в городе, так что мы часто пересекаемся на разного рода “тусовках”. От юбилеев до рождения первенцев. Вообще-то, с подачи Ника я попал в городской хоккейный чемпионат в состав команды “городского бизнеса”, в которой его отец состоит уже лет десять. Меня туда приняли нежно и с зеленым светом. Взяли нападающим прямо после первой тренировки.

Судя по всему, с хоккеем мне придется подзавязать, потому что оплачивать свое членство в ближайшее время для меня будет проблематично.

Полчаса спустя Ник вышагивает вдоль окон Таниного помещения.

Положив руки в карманы куртки, спрашивает:

— И че ты думаешь?

Прислонившись плечом к стене, делюсь мыслями:

— На той стороне дороги клубешник. Думаю, здесь можно замутить кафешку для тех, кто идет туда или оттуда. Только нам с тобой нужно будет здесь фейсами постоянно светить в качестве рекламной акции. Может, даже за баром постоять.

— Клич бросить в тусовку, — продолжает он мою мысль, осматривая потолок.

— Угу, — смотрю на улицу, складывая на груди руки.

— А по деньгам что?

— Думаю, ремонт нужен по минимуму. У Тани есть один дизайнер, может вот это все, — имею ввиду облупившиеся стены и торчащие из потолка трубы. — Вписать в интерьер…

Подумав пару секунд, называю ему примерную стоимость этой затеи.

Для Баркова подъемной будет и гораздо большая сумма, а вот для меня — нет. Я еще не говорил с бабулей, но прекрасно представляю ее возможности.

Баркова я выбрал не только из дружеских соображений. Вообще-то, нифига не из дружеский. Может я расчетливый говнюк, но я выбрал его, потому что, если кому-то вздумается ставить мне палки в колеса, отец Никиты будет моим громоотводом.

Одно дело пихать палки в колеса мне — неоперившемуся сосунку, но другое дело ставить палки в колеса Игорю Баркову.

И мой хладнокровный расчет работает, потому что, протянув мне руку, Барков-младший объявляет:

— Я в деле. С отцом нужно перетереть.

— Подбросишь до Набережной? — Прошу его, застегивая куртку.

— Ага. Только сначала Алёну из универа заберем, — кивает он.

Кирилл

Добежав до машины под пулеметной очередью мелкого града и дождя, забираемся с Ником в “бмв”.

Сажусь на заднее сиденье, переднее оставляя его девушке.

Не помню, чтобы когда-то ей не дал, но ее неприязнь ко мне физически ощутима.

Это странно, потому что я не сделал нихрена плохого ни ей, ни ее чокнутой подружке.

Если бы я мог извлечь Калинину из своего мозга вместе со всеми воспоминаниями о ней, я бы так и сделал. Полную перепрошивку памяти.

Холодный укол под ребрами заставляет поерзать.

Чтобы о Калининой не думать, мне понадобится трепанация черепа.

Сжимаю в кулак руку и упираюсь им в губы, пока машина трогается, выруливая на проспект.

Друзья.

Почему бы и нет.

Не все ли равно?

Не думал, что когда отнимают то, что очень хочется — это так приканчивает нервные клетки.

— Че девушке подарить на День всех влюбленных? — слышу вопрос Ника с переднего сиденья.

— Без понятия, — отвечаю хрипло.

Я знаю, что подарил бы своей, если бы она меня не отшила.

— Пффф… — откинув голову, смотрю в потолок.

Таня предложила встретиться в кафе и обсудить “мою бизнес стратегию”.

Особой стратегии у меня нет. Весь расчет на то, что народ потянется туда, где тусоваться модно, а модно тусоваться там, где тусуется универские блогеры и золотая молодежь.

Машина съезжает с проспекта и сворачивает на узкую подъездную дорожку нашего ВУЗа, которая упирается в стоянку перед главным корпусом.

К этому времени тяжелые дождевые капли лупят по крыше так, что уши закладывает.

— Зараза… — бормочет Барков, рассматривая то, что творится за лобовым стеклом.

Постукивая по колену телефоном, разминаю шею.

Через секунду двери машины с противоположной от меня стороны почти синхронно открываются, и внутрь вваливаются два визжащих тела.

Переднее сиденье занимает, без сомнения, Алёна, а на заднее рядом со мной падает “фиолетовая куртка”, без сомнения, твою мать, знакомая слишком хорошо, чтобы мое нутро не отозвалось мгновенно.

— Ник! — визжит Алёна. — Помоги! — Протягивает ему свои руки в мокрых до нитки варежках.

Скосив глаза, вижу, как Аня… Калинина сбрасывает с головы капюшон и дует на замерзшие дрожащие руки.

Волосы собраны в пучок на макушке, и те тридцать секунд, пока мое присутствие остается незамеченным, тупо любуюсь на плавную линию ее щеки и подбородка.

— Нас чуть не смыло… — хохочет Алёна и замолкает на полуслове, как будто резко вырубили громкость, когда видит меня.

— Салют, — приветствую кисло.

Дернув головой, Калинина смотрит на меня, распахнув зеленые глаза.

От ветра кожа на щеках покраснела, и губы выглядят алыми.