Когда сворачиваем на парковку, я получаю входящий звонок с неизвестного номера.

Я в ресурсе ожидать чего угодно, но, когда слышу захлебывающийся слезами голос Ани, меня, блять, ударяет молнией.

— Дубцов… — навзрыд. — Я… нна… запправке…

Блять.

С шумом тяну в себя воздух.

Включаю громкую связь и прикрываю глаза, веля себе быть адекватным.

— Что за заправка? — спрашиваю быстро, боясь потерять с ней связь.

Стас резко сворачивает в проулок за главным корпусом и начинает разворачиваться.

— Нна трассе… мминут ппятнадцать от ввыезда в стторону Моссквы…

— Какая именно? Название?

— Не ззннаю! — выкрикивает.

— Ань, тшшш… — сердце начинает барабанить по ребрам. — Успокойся, солнце мое, — прошу ее с нажимом. — Какого цвета заправка? Синяя или красная?

Она молчит, и я слышу ее прерывистое дыхание. Понимаю, что слышу эхо, будто она в замкнутом пространстве.

— Ссиняя… — произносит наконец.

Стас трогается, выскочив на дорогу.

Нам понадобится не меньше получаса, чтобы до туда добраться. В моей башке происходит резкая перестройка плана действий. Прикрыв ладонью динамик, прошу брата:

— Вызови туда ментов.

Кивает, а я локализую свой разговор, выводя его из режима громкой связи.

— Заббери мменя…

— Я уже еду, буду через тридцать минут, — обещаю ей. — Ты цела?

— Угу… — всхлип.

Мне хочется потереть грудь кулаком. В ней реально ноет. От того, что я нихуя не контролирую!

Ее всхлипы выводят меня из равновесия. Ей нельзя волноваться. Вообще нельзя.

— Малыш… тихо… дыши, вдох-выдох, — прошу ее максимально спокойно. — Я уже еду. Чей это телефон?

— Этто… кассира… я сказала, что меня заттолккали в машину… она нажала… трревожную кнопку… она… — ее голос срывается.

Тревожную кнопку. Значит в течение минут десяти туда подтянется какой-то ЧОП.

От облегчения мутнеет в глазах.

— Ань… тихо-тихо… — сжимаю кулак. — Зайца нашего разбудишь…

— Пффф…

— Где ты находишься?

— В… ттуалете. Я не знаю, где ОН! Может я его убила?

— Что ты сделала?

— Уддарила его ключом. Пррямо вв лицо…

Твою мать. Умница.

Моя ладонь складывается в кулак и приземляется на колено.

— Ты его не убила, — успокаиваю хрипло. — Но вывела из строя, это стопроцентно.

Вообще не факт. Ни одно, ни второе. На первое мне насрать, второе волнует гораздо больше.

— Я… не знаю…

— Мне нужно в пару мест позвонить. Не открывай никому. Просто жди меня.

— Кир… — вибрирует ее голос. — Скорее… меня что-то трясет…

Зараза…

— Фффф… — к вискам приливает кровь. — Я еду. Ань… никому не открывай. Даже ментам.

— Угу…

Сбрасываю вызов и тянусь за ремнем, когда мой брат втаптывает в пол педаль газа.

Кирилл

Двадцать четыре минуты.

Двадцать четыре минуты, и на я вижу заправочный информационный щит на неосвещенной обочине. Еще сто метров, и вы уходим направо не запасную полосу движения, которая заканчивается въездом на заправку.

Стас не успевает сбавить скорость, поэтому нас встряхивает на лежачем полицейском, от чего клацают зубы.

— Твою мать! — стонет он.

Отстегиваю ремень, и мы изумленно пялимся на то, что там творится.

Пара машин на колонках, перед входом в минимаркет машина частного охранного агентства. Правее полицейский “уазик” с включенными проблесковыми маячками. В ограждение, которое тянется по периметру заправки, въехал знакомый мне черный джип “мерседес”. Из-под капота валит дым, водитель… сидит на земле рядом. И у всего этого человек человек десять зрителей.

— Ох-ре-не-ть… — резюмирует Стас, тормозя у бордюра.

Рядом с моим бывшим отцом присел на корточки полицейский, вокруг толпится народ. Лицо у него в крови. Толи от столкновения “мерседеса” с оградой, толи…

Выходя из машины, я впиваюсь глазами в сидящую на асфальте фигуру, чувствуя, как вскипает в крови адское желание всадить кулак в его печень, но вместо этого на автопилоте бегу к минимаркету.

Внутри тоже бардак.

Кассир, женщина в синей кепке, стравливает ЧОПовцам ситуацию, активно жестикулирую. Сворачиваю направо, к туалетам, все на том же автопилоте. На этой заправке я бывал раз сто по пути в столицу. На ближайшие тридцать километров их две. Эта, и та что чуть дальше.

Толкнув дверь туалета, вхожу в коридор, где напротив одной из дверей стоит полицейский и долбит по ней костяшками пальцев.

— Дайте мне, — тесню его в сторону и кричу. — Ань, открой.

Замок щелкает через пару секунд. Она открывает дверь, и передо мной предстает бледное лицо с распахнутыми зелеными глазами. На ней фиолетовая куртка, джинсы и свитер. Рыжие волосы выглядят беспорядочной кучей еле заметных кудряшек. Они перестали дико крутиться с тех пор, как стали отрастать. На ее щеках я вижу засохшие дорожки слез, тонкая полупрозрачная кожа под глазами слегка посинела, и несмотря на это, она выглядит так, будто готова ринуться в следующий бой, если потребуется. Прямая, как струна и затаившаяся, как маленький, но очень кусачий зверек.

Нахрен все…

Просто в задницу.

Шагнув внутрь, сгребаю ее в охапку.

С тихим рваным вдохом Аня обнимает меня за шею, и я сжимаю ее так, что она почти перестает касаться ногами пола. Ее нос прижимается к моей холодной щеке, делает очень глубокий вдох. Своим носом я вжимаюсь в ее шею, и тоже вдыхаю.

От ее запаха прикрываются глаза.

Она дрожит. Реально дрожит. За эти дни я видел, какие кордеболеты может выкидывать ее тело под воздействием токсикоза, и это один из них.

Сжимаю ее крепче, трамбуя в свою куртку.

Часто и коротко дыша, Аня вдруг обмякает. Становится податливой.

Не открываю глаз, занимаясь тем, чем так любит заниматься она сама. “Просто чувствую”, так она это называет. Так она называет соприкосновение наших тел при полностью выключенном свете.

Я просто чувствую. Ее хрупкое тело. В сравнении со мной в ее теле все хрупкое. Ее это заводит, я знаю. Она любит, когда я применяю немного силы. До нее я с девушками трахался, а с ней хочу заняться любовью. Медленно, блять. И основательно. Как только смогу сделать это, просто сдохну от счастья.

Помимо всего прочего, чувствую запах мандаринов повсюду.

— Разместилась с удобствами? — спрашиваю сипло, открыв глаза и осмотревшись.

На умывальнике вскрытый мандарин, который дает запах, на полу сумка с продуктами, из которой выпала коробка молока.

— Где ОН? — шепчет Аня.

— В глубокой жопе, — присев, подхватываю ее на руки.

Она утыкается носом в мою шею, и у меня по спине бегут мурашки. В этом и проблема, если я “чувствую” ее дольше пяти минут подряд, начинаю ее хотеть. Я уже давно не уверен в том, что нам бы удалось избежать залета, если бы… все шло своим чередом.

Душу свою скотскую сущность. Я научился неплохо ее контролировать, и сам не заметил, когда это произошло. Когда я стал таким уравновешенным и, твою мать, взвешенным? И кому должен сказать за это спасибо?

— Девушка будет давать показания? — полицейский отходит в сторону, давая мне пространство.

— Будет, — отвечаю ему. — Только не сегодня.

Ее знобит, чувствую даже через одежду.

Стеклянные двери в зале разъезжаются передо мной. Холодный сырой воздух окружает со всех сторон.

— Что за хрень… — бормочет Аня, приподняв голову.

— Сам не знаю, — отвечаю, идя к машине.

Стас вышагивает возле покалеченного “мерседеса”, разговаривая по телефону. Пострадавший все там же, на асфальте.

Опустив Аньку на ноги, помогаю ей забраться на переднее пассажирское.

Кусая губы и хмуря брови, она вытягивает шею, пытаясь рассмотреть что происходит у ограды. Натянув на ладони рукава свитера, обнимает себя руками.

Стас бежит трусцой бежит к нам, пока я снимаю с себя куртку и прикрываю им Анины плечи.

— Уфффф… — ежится, скрываясь под ней по самый нос.

Ветер продувает насквозь мой свитер, но я мало на что способен сейчас реагировать. Заглянув в салон, брат спрашивает: