— Ну, капец… — стонет она, сжимая меня сильнее. — Слушай, Ань. Они не встречаются, это я точно знаю. Они типа друзья. Знакомы лет с пятнадцати, вместе в каком-то лагере отдыхали.

Я даже не спрашиваю, откуда она все это знает.

Гораздо сильнее меня заботит то, как по венам разносится жгучая ревность. Черная и всепоглощающая.

Не понимаю, как я вообще собиралась его “забыть”.

Это невозможно, твою мать!

Я состарюсь с его фотографией у себя под подушкой. По ночам представляя, как меня обнимают его руки.

— Давай ты возьмешь телефон и напишешь ему, да? — ласково, как отсталой идиотке, предлагает сестра.

— Нет, — говорю отстраненно.

Выпутываюсь из ее рук, вяло заправляя за уши волосы.

Разве он пойдет против своей матери?

Он уважает ее. Всегда говорит о ней с уважением. Между ними есть связь, он похож на нее. У него ее глаза. Влезть в его жизнь со своими новостями? После этого как раньше уже ничего не будет. Либо для меня, либо для него.

Я могла бы уехать? С дедом. Далеко. Найти работу и… господи… я не справлюсь одна. Мы с дедом не справимся. Одной растить ребенка? Я с ума сошла. Все это из разряда фэнтези…

— Да что ж ты такая упрямая! — злится Карина.

Моя собственная злость испаряется так же внезапно, как и появилась. На ее место приходит все то же настойчивое желание спать.

— Отвези меня домой, — прошу, толкая тележку к кассам. — Я спать хочу.

— В восемь вечера? — рычит она за моей спиной.

Молча двигаюсь по рядам, с трудом ориентируясь в пространстве.

Заняв очередь, начинаю выкладывать на ленту продукты.

Карина возникает рядом и швыряет на нее коробку мятных леденцов.

Пиканье сканера перекрывают громкие голоса и смех.

Синхронно обернувшись, видим высыпавшую из-за угла компанию парней и девушек. Одного они везут в тележке и, судя по всему, стримят это в интернет.

Отвернувшись, ищу в сумке свою продуктовую “авоську”. Как-то раз я подсчитала, сколько трачу в год на пакеты в супермаркетах, так что больше мы с ними не друзья…

— Здесь вообще-то очередь! — слышу возмущенный голос Карины.

Мимо меня протискивается чье-то тело, над плечом появляется рука в черной куртке и выхватывает с полки упаковку презервативов.

— У меня только это. Я быстро, — произносит хрипловатый голос за моей спиной.

— У меня тоже только это, — зло тычет Карина на ленту, указывая на малиновую коробку со своими леденцами. — Так что будешь за мной!

— Не психуй, лилипут, — получает она в ответ.

Щеки моей сестры становятся такими же красными, как и вязаная шапка на ее голове.

Вот черт…

Собственный рост — самая болезненная тема во всей ее жизни. Конечно, она ниже среднего, но у нее идеальные пропорции.! Я говорила миллион раз, только это бесполезно. Плюс ко всему, она красивая. Гораздо красивее меня. И она не рыжая, как ржавчина, черт возьми!

Карина открывает и закрывает рот, а я оборачиваюсь.

Рядом со мной стоит голубоглазый парень в черной шапке. Кажется, он брюнет, но сказать трудно, потому что шапка полностью скрывает его волосы. Судя по ширине его плеч, лилипутом его не назовешь, переростком тоже, но на его фоне моя сестра кажется особенно хрупкой.

Глядя на нее исподлобья, он не двигается с места, совершенно точно не собираясь вставать “в очередь”.

На лице Карины все то же смятение.

Выбросив вперед средний палец, она цедит:

— Не буду, придурок.

Отвернувшись, смотрит в одну точку прямо перед собой, полностью игнорируя весь окружающий мир, включай возмутителя нашего спокойствия.

Бросив на меня быстрый взгляд, парень шлепает на ленту перед моими покупками свои презервативы и, проходя к кассе, снова смотрит на сестру. Расплачиваясь, опять бросает на нее взгляд, но она упорно смотрит перед собой, гордо вскинув подбородок.

Кусаю губу, переводя глаза на парня.

— Фрол! Ты идешь? — орет один из его друзей, судя по всему, таких же придурков, потому что шума от них больше, чем от отряда пятилетних детей.

Затолкав презервативы в карман куртки, спокойно покидает кассу, оставляя нас в покое.

— Хочешь шоколадку? — спрашиваю осторожно.

— Нет, — отрезает сестра. — У меня и так задница, как у коровы…

— Да нет у тебя задницы! — злюсь, хватая с полки чертову шоколадку.

Не представляю, как можно отыскивать в себе столько недостатков, в то время, как парни липнут на ее “задницу”, как мухи! Даже этот тип чуть глазами ее не сожрал, а ведь она даже не показывала ему свои фирменные ямочки на щеках.

Недалеко от ее голубого “Пежо” припаркован черный внедорожник “Лексус”, в который пакуется уже известная нам компания.

Замолкаем, потому что вдоль капота расхаживает парень в шапке.

Кажется, у “Лексуса” перевес человека на три, но мне вдруг становится не до чего, потому что перед глазами на секунду все плывет.

Качнувшись, хватаюсь за Карину.

— Ты чего? — взвизгивает сестра.

— Все нормально, — бормочу, треся головой.

Со мной такое уже было.

Забравшись в машину, пристегиваю ремень и закрываю глаза.

— Хочешь воды?

Качнув головой, прошу:

— Отвези меня домой.

Кирилл

Вип-зона на втором этаже “Барабули” постепенно заполняется народом.

Длинный стол и диваны вдоль него. Внизу просматривается танцпол, тонущий в неоне прожекторов и бликах здоровенного диско-шара.

Шум диджейских битов отчаянно раздражает, потому что мое настроение можно охарактеризовать одним универсальным словом — говно.

Съехав по дивану, подношу к губам стакан с двенадцатилетним виски, точно зная, что напиться таким будет сложно, но я намерен рискнуть. В универ я завтра не собираюсь, так что можно попробовать отключить себе мозги алкоголем.

Пригубив янтарную жидкость, перекатываю ее во рту, прежде чем проглотить и обжечь алкоголем пищевод. Откинув на спинку дивана голову, бросаю угрюмый взгляд на противоположный конец комнаты.

На Тане блестящее платье без бретелек и с корсетом.

Просто в яблочко.

Она потрясная. И спереди, и сзади.

Вертясь у входа, принимает поздравления от своих гостей. Стол ломится от цветов, и для нее звучит уже третья песня подряд. Я подарил ювелирку. Серьги. Красивые. Не было времени особо выбирать.

С ее друзьями я не знаком.

Друзей у нее много, но общаться с кем-то из них мне тупо не хочется. Я не рубаха-парень, и заводить новые знакомства от нечего делать не собираюсь. Вокруг меня всегда дофига желающих “дружить”, хоть штабелями укладывай.

Таня ловит на себе мой взгляд, обернувшись через плечо.

Прятать его я не собираюсь, хоть это немного ее смущает, но я не пай-мальчик, и впервые за все время нашего знакомства мне хочется донести до нее это, потому что мне кажется, будто она воспринимает меня слегка розовым и пушистым.

Я не розовый и не пушистый.

Нихрена.

И сегодня я просто злой, хотя она в этом не виновата и валить это дерьмо на нее — свинство, тем более в день ее рождения, но со вчерашнего вечера мои мозги до сих пор не встали на место. В крови клокочет адское желание что-нибудь сломать или кому-нибудь вмазать.

Я влюблен в девушку, и это не Таня.

Хуже всего то, что я даже не пытаюсь с этим бороться. Я просто не знаю, твою мать, как.

Выпрямив спину, именинница перебрасывает за нее шелковое полотно своих волос, и через секунду смотрит на меня снова.

В поле моего зрения возникают знакомые лица.

Это Ник Барков и его шибанутая девушка.

Последний месяц у нее на голове платиновое каре, хотя, если мне не изменяет память, она брюнетка. Это не удивляет. Кто знает, что у этих баб в головах.

Чувствую, как сознание начинает едва заметно плыть.

Отлично, твою мать.

Я познакомил Никиту с Таней, когда мы все трое еще раз осматривали “наше” помещение. Таня тоже хочет вложиться в проект, и мы не против.

— Привет. — Барков протягивает руку, и я отвечаю рукопожатием, не меняя позы.