— Так чем сегодня занята Эллен?

— Тьфу. Решила переться на ужасную костюмированную вечеринку.

— Ты не любишь костюмированные вечеринки? — интересуется Мер.

— Я не умею шить костюмы.

— Только шапки, — замечает Рашми.

— Я и не знала, что кто-то за пределами школы празднует Хэллоуин, — замечаю я.

— Некоторые празднуют, — отвечает Джош. — Владельцы магазина пытались коммерциализировать праздник несколько лет назад. Он не завоевал популярности. Но дайте студенточке шанс нарядиться как распутная медсестра, и она за него уцепится.

Сент-Клер кидает козий сыр в голову Джоша, и кусок ударяет ему в щёку.

— Задница. Она не собирается идти как распутная медсестра.

— Всего лишь как обычная? — невинно спрашиваю я. — С декольтированным бюстом и реально большими грудями?

Джош и Рашми лопаются от смеха, и Сент-Клер стаскивает Шапку на глаза.

— Гррх, ненавижу вас всех.

— Эй! — обиженно отзывается Мередит. — Я ничего не говорила.

— Гррх, ненавижу вас всех кроме Мер.

Позади нас топчется небольшая группа американских туристов. Они выглядят смущёнными. Бородатый парень лет двадцати открывает рот, чтобы задать вопрос, но Рашми его опережает.

— Джим Моррисон[31] там.

Она указывает вниз по тропе. Бородатый парень облегчённо улыбается, благодарит, и группа уходит.

— Откуда ты узнала, чего они хотят? — спрашиваю я.

— Им всем нужно одно и то же.

— Тогда им стоит искать Виктора Нойра, — говорит Джош. Все остальные смеются.

— Кого?

Грустно пребывать в потёмках.

— Виктор Нойр был журналистом, застрелен Пьером Бонапартом, — говорит Сент-Клер, как будто это что-либо объясняет. Сент-Клер поднимает Шапку с глаз. — Статуя на его могиле, как предполагается, помогает... увеличить фертильность.

— Его бугорок просто сияет, — уточняет Джош. — На удачу.

— Почему мы снова заговорили о том, что можно отбить? — спрашивает Мер. — Мы никогда не можем поговорить ни о чём другом?

— Правда? — восклицаю я. — Прям сияет?

— Очень, — отвечает Сент-Клер.

— Я должна это увидеть. — Проглатываю гущу, вытираю хлебные крошки со рта и быстро поднимаюсь. — Где Виктор?

— Позволь проводить.

Сент-Клер вскакивает на ноги и убегает. Я за ним. Он прорезает рощу голых деревьев, а я застреваю в ветках. Мы смеёмся, выпрыгиваем на тропу и врезаемся прямо в охранника. Он хмурится на нас из-под кепки в военном стиле. Сент-Клер улыбается и слегка пожимает плечами. Сторож качает головой, но позволяет нам пройти.

Сент-Клеру всё сходит с рук.

Мы прогуливаемся с преувеличенным спокойствием, и он указывает на область, занятую фотографирующимися. Мы встаём в конец и ждём своей очереди. Худая чёрная кошка выбегает из-за алтаря, усыпанного розами и винными бутылками, и мчится в кустарник.

— Признаю. Это было довольно жутко. Счастливого Хэллоуина.

— Ты не знала, что это место является родиной трёх тысяч кошек? — спрашивает Сент-Клер.

— Конечно, знала. Записано в мозгу в файле «Животные из семейства кошачьих, Париж».

Он смеётся. Туристы уходят к следующей достопримечательности, и мы оба улыбаемся, поскольку подходим к Виктору Нойру. Его статуя в натуральную величину лежит плашмя на земле над могилой. Глаза закрыты, рядом цилиндр. И несмотря на то, что скульптура, покрытая серо-зелёной патиной, прилично одета, на штанах заметна выпуклость, которая действительно натёрта до сверкающей бронзы.

— Если я его коснусь, то смогу загадать желание? — спрашиваю я, вспомнив Нулевую Точку.

— Нет. Виктор отвечает только за фертильность.

— Ну же. Потри его.

Сент-Клер пятится к другой могиле.

— Нет, Спасибо. — Он снова смеётся. — Мне не нужные такие проблемы.

Мой собственный смех застревает в горле, когда до меня доходит смысл сказанного. Полегче, Анна. Это не должно тебя беспокоить. Не позволяй ему увидеть, как это тебя беспокоит.

— Ладно. Если ты не хочешь трогать, я сама. Мне такая проблема не грозит. — Понижаю голос до театрального шёпота: — Знаешь, я слышала, чтобы забеременеть, нужно сначала заняться сексом.

Вижу, как в голове Сент-Клера тут же рождается вопрос. Бли-и-ин! Возможно, я была слишком поспешна со своей шуткой. Взгляд Сент-Клера наполовину смущённый, наполовину любопытный.

— Так, эм, ты девственница?

А-А-А! Я И МОЙ ДЛИННЫЙ ЯЗЫК.

Желаю соврать, но правда сама слетает с губ:

— Я никогда не встречала никого, о ком бы так сильно заботилась. То есть, я никогда не встречалась ни с кем, о ком бы так сильно заботилась. — Краснею и тру Виктора. — У меня с этим пунктик.

— Продуманно.

Статуя всё ещё тёплая от предыдущих посетителей.

— Я спрашиваю себя, если произойдёт худшее — если я действительно залечу — то буду ли смущена, рассказывая своему ребёнку, кто его отец? Если ответ хоть отдалённо близок к «да», значит ни за что.

Он медленно кивает.

— Это хороший пунктик.

Я понимаю, что опираюсь на «победителя» Виктора и одёргиваю руку.

— Постой, постой, постой. — Сент-Клер вытаскивает телефон. — Ещё раз, для потомков.

Высовываю язык и принимаю смешную позу. Сент-Клер делает снимок.

— Отлично, поставлю фотку на твой вызов... — Телефон начинает звонить, и Сент-Клер откликается: — Жуть.

— Это призрак Виктора желает узнать, почему ты его не тронул.

— Просто моя мама. Подожди минуточку.

— У-у-у-у, погладь меня, Сент-Клер.

Он отвечает, пытаясь сохранить серьёзный вид. К нам тащатся Мередит, Рашми и Джош. Они несут остатки пикника.

— Спасибо за то, что подождали, — говорит Рашми.

— Мы же предупредили, куда собрались, — отвечаю я.

Джош хватается за органы статуи.

— Думаю, это сулит семь лет неудач.

Мер вздыхает.

— Джошуа Уассирштейн, чтобы сказала ваша мать?

— Она бы гордилась, что Прекрасный институт, в который она меня отослала, научил меня таким изящным манерам.

Он наклоняется и облизывает Виктора.

Мер, Рашми и я визжим.

— Ты так заразишься герпесом. — Вытаскиваю дезинфицирующее средство и сжимаю шарик в ладони. — Серьёзно, тебе стоит нанести немного средства на губы.

Джош качает головой.

— Ты просто невротичка. Ты его всюду с собой берёшь?

— Знаешь, — говорит Рашми. — Я слышала, что если переборщить с этой штукой, то ослабишь иммунитет от микробов и заболеешь ещё сильнее.

Леденею.

— Что? Нет.

— Ха! — выкрикивает Джош.

— Бог ты мой, что с тобой? — тревожно вскрикивает Мер.

Быстро поворачиваю голову.

Сент-Клер валится на могилу. Это единственное, что не даёт ему упасть на землю. Мы вчетвером бежим к нему. Он всё ещё держит телефон у уха, но не слушает собеседника. Мы перекрикиваем друг друга:

— Что произошло? Ты как? Что случилось?

Он не отвечает нам, не поднимает головы.

Мы обмениваемся взволнованными взглядами. Нет, испуганными. Произошло что-то ужасное. Джош и я опускаем Сент-Клера на землю прежде, чем он упадёт. Сент-Клер поднимает глаза, словно не веря, что мы рядом. Его лицо белее снега.

—Моя мама.

— Что произошло? — спрашиваю я.

— Она при смерти. 

Сент-Клер пьян.

Его лицо погребено между моими бёдрами. При благоприятных обстоятельствах это было бы довольно волнующе. Но учитывая, что он в минуте от рвоты, это менее чем привлекательно. Передвигаю его голову на колени, в немного менее неловкое положение, и он стонет. Я впервые касаюсь его волос. Они мягкие, как у Шонни, когда он был совсем маленький.

Джош и Сент-Клер нарисовались пятнадцать минут назад, источая зловоние сигарет и алкоголя. Так как никто из них не курит, очевидно, что они были в баре.

— Проcти. Он сказал з-з-з-зюда-а. — Джош тянет податливое тело друга в мою комнату. — Не за-атыкался ваще. Ваще. Ха-ха.

Сент-Клер бормочет на тяжёлом невнятном британском.