НЕТ!

Сглатываю, звук выходит очень громким. Сент-Клер снова откашливается. Я пытаюсь не шевелиться. Кажется, проходят часы, но, конечно, прошли только минуты. Дыхание Сент-Клера замедляется, тело расслабляется. Я тоже наконец начинаю расслабляться. Я хочу запомнить его аромат, прикосновение кожи — его рука лежит на моей — и мощь его тела. Чтобы ни произошло, я буду помнить этот момент всю оставшуюся жизнь.

Изучаю его профиль. Его губы, нос, ресницы. Он так красив.

Ветер стучит о стёкла, в коридоре тихо гудят лампы. Сент-Клер крепко спит. Как давно он не отдыхал? На сердце лежит ещё один нерешённый вопрос. Почему я так забочусь о нём, и почему желаю, чтобы было по-другому? Как может один человек так сбивать меня с толку?

Что это? Похоть? Или что-то другое в целом? И как я могу испытывать такие чувства к нему, не получая на них ответа? Он сказал, что ему я нравлюсь. Правда сказал. И даже при том, что он был пьян, он бы так не сделал, если в его словах, по крайней мере, не было и толики правды. Ведь так?

Не знаю.

Каждый раз, когда я с ним, я ничего не знаю. Он придвигается ближе. Его дыхание согревает шею. Я ничего не знаю. Он так красив, так прекрасен. Интересно, а если он... если я...

Луч света ударяет в лицо. Я щурю глаза, не понимая, где нахожусь. Дневной свет. Красные числа на часах высвечивают: 11:27. А! Я заснула? Какой сегодня день? И затем я вижу Сент-Клера в постели рядом с собой. И чуть не подпрыгиваю до потолка.

Значит, это был не сон.

Его рот открыт, одеяло сброшено. Рука покоится на животе. Рубашка задрана, и я вижу его живот. Взгляд леденеет.

Срань господня. Я только что переспала со Сент-Клером.

Не в плане ПЕРЕСПАЛА. Буквально. А спали вместе.

Я спала с мальчиком! Уползаю обратно под одеяло и смеюсь. НЕ МОГУ дождаться, чтобы рассказать всё Бридж. Только... а вдруг она всё выдаст Тофу? И я не могу рассказать Мер, потому что она будет ревновать, а значит, я не могу проболтаться ни Рашми, ни Джошу. До меня доходит, что нет никого, с кем можно поделиться тайной. Неужели я совершила плохой поступок?

Остаюсь в постели как можно дольше, но в конечном счёте мочевой пузырь одерживает победу. Когда я возвращаюсь из ванной, Сент-Клер смотрит в моё окно. Он оборачивается и смеётся.

— Твои волосы. Они торчат во все стороны.

Сент-Клер произносит последнее слово как «фстороны» и иллюстрирует своё заявление, тыкая пальцами вокруг головы, словно у меня выросли рога.

— Уж кто бы говорил.

— Я делаю так специально. У меня ушли годы на осознание, что такой неряшливый стиль получается, только если совершенно игнорировать свою внешность.

— Хочешь сказать, я выгляжу как чучело?

Смотрюсь в зеркале, и, к своему страху, обнаруживаю, что действительно похожа на рогатое животное.

— Нет. Мне нравится. — Он усмехается и поднимает ремень с пола. — Завтрак?

Передаю ему ботинки.

— Уже полдень.

— Спасибо. Обед?

— Не-а, сначала в душ.

Мы расходимся на час и встречаемся в его комнате. Дверь распахнута настежь, в коридоре раздаётся французский панк-рок. Я потрясена, когда захожу внутрь и нахожу, что он привёл свою комнату в порядок. Кучи одежды и полотенец отсортированы для прачечной. Пустые бутылки и пакетики из-под чипсов выброшены.

Он смотрит на меня с надеждой.

—Это только начало.

— Выглядит замечательно.

Комната действительно выглядит лучше. Я улыбаюсь.

Мы снова проводим день в городе. Попадаем на часть кинофестиваля Дэнни Бойла и снова гуляем вдоль Сены. Я учу Сент-Клера, как правильно бросать камушки: не могу поверить, что он не знает, как это делать. Начинает моросить, и мы забегаем в книжный магазин напротив Нотр-Дама. Жёлто-зелёная вывеска гласит: «Шекспир и компания».

Мы поражены царившим в магазине хаосом. Орда клиентов топчется у стола, и куда ни глянь везде книги, книги и книги. Но не как в магазинах, где всё аккуратно организовано на полках, столах и торцовых рекламных стендах. Здесь книги валяются на шатких стендах, падают со стульев и летают с провисших полок. Здесь картонные коробки, переполненные книгами, а около стопки на лестнице дремлет чёрная кошка. Но самая удивительная вещь заключается в том, что все эти книги на английском.

Сент-Клер замечает моё испуганное лицо.

— Ты никогда не была здесь прежде?

Качаю головой. Он удивлён.

— Это место довольно известно. Эй, посмотри… — Он держит копию «Бальзака и портнихи-китаяночки». — Знакомо, а?

Я блуждаю в изумлении, наполовину волнении, что оказалась в окружении родного языка, и наполовину испуге, боясь нарушить атмосферу. Одно неправильное прикосновение может уничтожить весь магазин. Он рухнет, и мы будем погребены в лавине пожелтевших страниц.

Дождь барабанит в окна. Протискиваюсь сквозь группу туристов и исследую секцию беллетристики. Не знаю, почему я ищу его, но ничего не могу с собой поделать. Я проверю с конца. Кристи, Кэсер, Колдуэлл, Берроуз, Бронте, Берри, Болдуин, Остёр, Остин. Эшли[36]. Джеймс Эшли.

Стопка книг моего отца. Шесть романов. Я тяну копию «Инцидента» в твёрдом переплёте и съёживаюсь от знакомого заката на обложке.

— Что это? — интересуется Сент-Клер. Замираю в шоке. Я даже не осознавала, что он стоял около меня.

Он берёт у меня роман, и его глаза расширяются от узнавания. Сент-Клер переворачивает книгу, автор усмехается нам с фото. Мой отец чрезмерно загорелый, его зубы сияют фальшивой белизной. На нём лавандовая рубашка-поло, а волосы слегка развеваются на ветру.

Сент-Клер поднимает брови.

— Я не замечаю сходства. Он чересчур красивый.

Бормочу что-то от нервозности, и Сент-Клер сжимает мою руку с книгой.

— Всё хуже, чем я думал. — Он смеётся. — Он всегда такой?

— Да.

Он открывает книгу и читает аннотацию. Я наблюдаю за его лицом с тревогой. Его выражение становится озадаченным. Я вижу, что он останавливается и что-то снова перечитывает. Сент-Клер поднимает глаза на меня.

— Она о раке, — говорит он.

О. Мой. Бог.

— У этой женщины рак. Что с нею происходит?

Я не могу сглотнуть.

— Мой отец — идиот. Я же говорила тебе, что он полный придурок.

Мучительная пауза.

— И эти книги расходятся большим тиражом?

Киваю.

— И люди наслаждаются этим? Они находят их увлекательными?

— Прости, Сент-Клер.

Из глаз брызжут слёзы. Я никогда так сильно ненавидела своего отца, как сейчас. Как он мог? Как он смеет делать деньги на чём-то настолько ужасном? Сент-Клер закрывает книгу и заталкивает обратно на полку. Берёт другую. «Вход». Роман о лейкемии. Мой отец в классической рубашке, первые несколько пуговиц небрежно расстёгнуты. Руки скрещены, но на лице та же нелепая усмешка.

— Он фрик, — говорю я. — Совершенный... эксцентричный фрик.

Сент-Клер фыркает, открывает рот, чтобы что-то сказать, но тут замечает, что я плачу.

— Нет, Анна. Анна, прости.

— Извини. Ты не должен был это увидеть.

Выхватываю книгу и убираю на полку. Другая стопка книг падает и приземляется на пол между нами. Мы опускаемся поднять их и ударяемся головами.

— Ой! — вскрикиваю я.

Сент-Клер потирает лоб.

— Ты как?

Вырываю книги из его рук.

— Я нормально. Всё в порядке.

Заталкиваю их обратно в шкаф и ухожу в дальний конец магазина, подальше от Сент-Клера, максимально подальше от моего отца. Но несколько минут спустя Сент-Клер уже снова рядом со мной.

— Это не твоя вина, — спокойно говорит он. — Родителей не выбирают. Я знаю это как никто другой, Анна.

— Я не хочу это обсуждать.

— Тогда закрываем тему. — Он держит сборник поэзии. Пабло Неруда. — Ты его читала?

Качаю головой.

— Хорошо. Поскольку я только что купил его для тебя.

— Что?

— Он включён в нашу программу на следующий семестр. Тебе бы и так пришлось его купить. Открой.