— Всегда пожалуйста.

— Вообще-то, — поднимается Этьен, — я хотел пригласить тебя на ужин, но, кажется, уже никто не голоден.

Он тянется к рюкзаку.

— Но ты ведь ненавидишь дни рождения! — отвечаю я.

— Не благодари. И я их не ненавижу. Просто не праздную. Прости, что не завёрнуто.

Он протягивает мне блокнот на пружинах.

Я смущена.

— Эм… спасибо.

— Он для левшей. Видишь? — Он листает блокнот в обратном порядке. — Ты уже исписала свой заметками и рецензиями на фильмы, и я подумал, что тебе скоро понадобится новый.

Никто не помнит, что я левша. У меня комок подкатывает к горлу.

— Он идеальный.

— Я знаю, что это неболь…

— Нет. Он идеальный. Спасибо.

Он покусывает мизинец, и мы улыбаемся друг другу.

— Оу, Сент-Клер. Это так мило, — подкалывает Джош.

Этьен кидает подушку Джошу в голову.

— Ты так мне ничего не объяснила. Почему ты занимаешь именно этим? — поинтересовалась Рашми. — Пишешь рецензии на фильмы?

— О! — Отрываю взгляд от Этьена. — Это страсть всей моей жизни. Я люблю обсуждать кино. Но в этот бизнес тяжело попасть — похоже на пожизненную должность — и мне нужно как можно больше практиковаться.

— Почему ты не хочешь стать режиссёром? Сценаристом или актрисой? — не понимает она. — Никто ведь не хочет быть критиком; это странно.

— Ничего не странно, — прерывает её Этьен. — По-моему это круто.

Пожимаю плечами.

— Мне просто нравится… выражать своё мнение. Это ведь очень круто уметь пробуждать людской интерес к какой-либо вещи. И я, не знаю, часто общалась с одним крупным критиком из Атланты — он живёт неподалёку от кинотеатра, где я работала, и приходил к нам смотреть кино — и он как-то похвалился, что со времён Полин Кейл не было ни одного достойного женщины-кинокритика, потому что женщины слишком слезливые. Мол, мы любому немому кино готовы выставить четыре звезды. Я хочу доказать, что это неправда.

Мер усмехается.

— Конечно, это не правда.

Этьен привстаёт.

— Не думаю, что те, кто тебя знают, скажут, что у тебя легко получить хороший отзыв.

Озадаченно смотрю на него.

— Что это значит?

— А-а-а, — театрально зевает Джош. — Так какие планы на вечер?

Я жду от Этьена ответа, но он молчит.

— А?

— Может, не будем торчать в комнате весь вечер. Пойдём проветримся.

Он говорит не про кинотеатр. Я неловко поёживаюсь.

— Я бы лучше осталась здесь.

Глаза Джоша сияют.

— Анна, ты ведь никогда не пила алкоголь?

— Конечно, пила, — вру я, но румянец выдаёт меня с головой.

Все преувеличенно кричат.

— Ты прожила здесь полгода и ни разу не напивалась? — поражается Рашми.

Я пытаюсь уйти от ответа.

— Я просто… нет. Мне это казалось незаконным.

— Ты во Франции, — отвечает Джош. — Стоило хотя бы разок попробовать.

Теперь все прыгают и скачут. Можно подумать, что это их день рождения, а не мой.

— ДА! Давайте споим Анну! — кричат они.

— Не знаю…

— Не споим, — улыбается Этьен. Он единственный из нас сидит. — Просто… пожелаем счастья.

— Счастливая попойка на день рождения, — говорит Джош.

— Счастливая, — повторяет Этьен. — Пошли, Анна. Я знаю идеальное местечко.

И так как это предлагает Этьен, мой рот открывается быстрее, чем включается мозг.

— Хорошо, — отвечаю я.

Мы соглашаемся встретиться поздним вечером. О чём я думала? Лучше бы я осталась и утроила кино-марафон Мишеля Гондри[45]. У меня шалят нервы, и я целую вечность ищу, что надеть. В моем гардеробе нет наряда для клуба. Когда же я наконец спускаюсь в вестибюль, все уже в сборе, включая Этьена. Удивительно, что он когда-то смог придти вовремя. Он стоит спиной ко мне.

— Итак! — кричу я. — Да начнётся вечеринка.

Этьен оборачивается на мой крик, и его голова чуть не отламывается с треском.

На мне мини-юбка. Я впервые в Париже надела такое, но сочла свой день рождения подходящим поводом.

— Ничего себе, Анна! — Рашми театрально поправляет очки. — Почему ты такое прятала?

Этьен пялится на мои ноги. Я смущённо поправляю пальто. Этьен вздрагивает и врезается в Рашми.

Может быть, она права. Может, стоит надевать юбку почаще. 

Группа в клубе играет с огромной

самоотдачей: рвутся струны гитар, яростно бьют барабаны и кричатся слова — я едва слышу свои мысли. Знаю только, что мне хорошо. Почему я прежде никогда не напивалась? Я была такой идиоткой — но ничего страшного. Теперь я понимаю, почему люди так любят алкоголь. Я не помню точно, что выпила, но вкус был фруктовым. Сначала мне совершенно не понравилось, но чем больше я пила, тем лучше становился вкус. Или тем меньше я обращала на него внимания. Как-то так. Боже, я чувствую себя странно. Всемогущей.

Где Этьен?

Оглядываю тёмную комнату, трясущиеся тела циничной парижской молодёжи, которая выплёскивает свой гнев под здоровую дозу французского панк-рока. Наконец-то я нахожу Этьена: он прислонился к стене и болтает с Мер. Зачем, интересно? Она смеётся и трясёт своими вьющимися волосами. А затем касается его руки.

Мередит превратилась в Руку-Вцепительницу. Быть того не может.

Мои ноги машинально несут всё тело в их направлении. Музыка циркулирует по моим венам. Я оттаптываю парню ногу. Он материт меня на французском; я бормочу извинения и мчусь дальше. В чём его проблема?

Этьен. Я должна поговорить с Этьеном.

— Эй! — кричу я ему в лицо, и он вздрагивает.

— Бож, Анна. С тобой всё в порядке? Сколько ты выпила? — спрашивает Мер.

Махаю рукой. Три пальца. Четыре пальца. Пять. Где-то так.

— Потанцуй со мной, — говорю я Этьену. Он удивлён, но отдаёт Мер своё пиво. Она прожигает меня неодобрительным взглядом, но мне всё равно. Я дружу с ним больше, чем она. Хватаю Этьена за руку и веду на танцпол. Песня меняется на более отвязную, и я даю музыке себя захватить. Этьен внимательно следит за моими телодвижениями. Он подхватывает ритм, и мы движемся вместе.

Комната вращается вокруг нас. Его волосы пропитаны потом. Мои тоже. Я прижимаю его к себе, и он не против. Сгибаю колени и в такт музыки трусь об него. Снова поднимаюсь и вижу, что его глаза закрыты, а рот чуть приоткрыт.

Мы подходим друг другу как ключик к замочку. Группа начинает играть новую песню. Громче и громче. Зрители неистовствуют. Этьен выкрикивает текст песни вместе с ними. Я не знаю слов — хоть я и знаю французский, сомневаюсь, что смогу расслышать песню в таком шуме — знаю лишь, что эта группа НАМНОГО ЛУЧШЕ «Ужасов по дешёвке». ХА!

Мы танцуем, пока нам не отказывают ноги, пока у нас не заканчивается воздух. Одежда так потяжелела от пота, что мы не можем стоять. Этьен ведёт меня к барной стойке, и я цепляюсь за неё как за последнюю опору. Он падает рядом со мной. Мы смеёмся. Я плачу. Смеюсь до колик в животике.

Странная девушка кричит нам на французском.

— Пардон?

Этьен поворачивается, и его глаза округляются от ужаса, когда он её узнаёт. У девушки лоснящиеся волосы и каменное лицо. Она продолжает орать, и я различаю несколько отдельных ругательств. Этьен отвечает ей на французском, и по его позе и голосу я понимаю, что он себя защищает. Девушка снова орёт, затем усмехается в конце и убегает, расталкивая локтями пульсирующую массу.

— Чего это она? — удивляюсь я.

— Чёрт. Чёрт.

— Что такое? Что случилось?

Я поднимаю волосы, чтобы проветрить шею.

Я вся горю. Здесь очень жарко.

Этьен в панике хлопает по карманам.

— Блять. Где мой телефон?

Я достаю кошелёк и протягиваю ему свой мобильный.

— ВОЗЬМИ МОЙ! — перекрикиваю я музыку.

Он качает головой.

— Я не могу позвонить с твоего. Она поймёт. Она, чёрт возьми, всё поймёт.

Он в отчаянии проводит руками по волосам, и не успеваю я и глазом моргнуть, как он уже шагает к выходу. Бегу за ним. Мы вырываемся из клуба в холодную ночь.