И затем я уехала.

— Анна? С тобой все в порядке? — спрашивает кто-то.

Весь стол смотрит на меня.

Не плачь. Не плачь. Не плачь.

— М-м-м… где ванная?

Ванная — моё любимое оправдание на все случаи жизни. Все перестают задавать вопросы, как только я её упоминаю.

— Туалеты дальше по коридору. — Сент-Клер выглядит обеспокоенным, но не смеет задать вопрос. Вероятно, он боится, что я расскажу о поглотительной способности тампона или упомяну страшное слово на букву М.

Провожу остаток обеда в туалетной кабинке. Я так скучаю по дому, что испытываю физическую боль. В голове стучит, желудок крутит, и это так несправедливо. Я никогда не просила о зарубежной школе. У меня были друзья, личные приколы и украденные поцелуи. Мне жаль, что родители не предложили мне выбор: «Хотела бы ты провести последний год обучения в Атланте или Париже?»

Кто знает? Возможно, я бы выбрала Париж.

Родителям даже не пришло в голову, что я хочу право выбора. 

Кому: Анна Олифант <[email protected]>

От кого: Бриджет Сондервик <[email protected]>

Тема: Не оборачивайся, но...

...нижний правый угол твоей кровати не подвернут. ХА! Спорим, что обернулась. А теперь прекрати разглаживать невидимые морщинки. Серьёзно. Ну, и как тебе Ле Академе дю Фраунч? Красавчики есть? Кстати, о красавчиках. Угадай, с кем у меня общая математика??? С Дрю! Он покрасился в чёрный и проколол губу. И он просто каллипига (смотри в словаре, лентяйка). Я сижу на прежнем месте за ленчем, но без тебя не то. Не считая этой чёртовой Черри. Она продолжает всё время трясти волосами, и клянусь, я слышу, как ты напеваешь рекламу «ТРЕСемме». Я выбью себе глаза фигуркой Дарта Мола[16], если она будет сидеть с нами каждый день. Между прочим, твоя мама наняла меня нянчить Шона после школы, так что я пойду. Не хочу, чтобы он умер в мою смену.

Предательница. Возвращайся домой.

Бриджет

P.S. Завтра объявят лидеров секций в группе. Пожелай мне удачи. Если мою должность отдадут Кевину Куиггли, то я выбью глаза ЕМУ.

Каллипига. Совершенные формы ягодиц. Мило, Бриджет.

Моя лучшая подруга одержима словами. Одно из её самый дорогих приобретений — Оксфордский словарь английского языка, который она купила за бесценок два года назад на дворовой распродаже. Этот словарь состоит из двадцати томов и даёт не только определение слов, но и их происхождение. Бриджет всегда кидается умными словечками в разговоре, потому что любит смотреть, как люди приходят в недоумение и делают вид, что понимают сказанное. Я уже давным-давно научилась не притворяться, что понимаю, о чем она говорит. Бриджет все время демонстрирует мне свою энциклопедичность.

Так вот, Бриджет собирает слова и, очевидно, забирает мою жизнь.

Поверить не могу, что мама наняла её приглядывать за Шоном. Я знаю, что подруга — лучший выбор, так как мы всегда нянчили Шонни вместе, но всё же. Странно, что она там одна, без меня. И странно, что она говорит с моей мамой, в то время как я застряла здесь, на другом конце света. Затем она сообщит мне, что получила дополнительную работу в кинотеатре.

Говоря о кинотеатре. Тоф мне до сих пор ничего не прислал. Конечно, я не ждала, что он будет писать мне каждый день или даже неделю, но... между нами ведь что-то было. Я имею в виду, мы целовались. Теперь они — какими бы не были эти отношения — кончились, раз я здесь?

Настоящее имя Тофа — Кристофер, но он так не любит когда его зовут Крисом, поэтому откликается на Тофа. У него потрясающие зелёные глаза и отпадные бакенбарды. Мы оба левши, любим продающийся в торговых палатках ненастоящий сыр начос и ненавидим актера Кьюба М. Гудинга-младшего. Я запала на Тофа с первого рабочего дня, когда он засунул голову под автомат ICEE и стал жадно пить прямо из крана, чем заставил меня рассмеяться. До конца смены Тоф проходил с сине-малиновым ртом.

Не каждый решится показать синие зубы. Но поверьте мне, Тоф может.

Проверяю входную корреспонденцию — на всякий случай — но всё по-старому. Несколько часов я сижу перед экраном компьютера в ожидании, когда Бридж вернётся из школы. Я рада, что она отправила мне письмо. По какой-то причине я хотела, чтобы она написала первой. Возможно, я желала, чтобы она думала, будто я здесь так счастлива и занята, что у меня даже нет времени черкануть строчки. На самом деле мне грустно и одиноко.

И голодно. Мой минихолодильник пуст.

Я поужинала в кафетерии, но снова не стала становиться в очередь — лишь набила желудок ещё большим количеством хлеба, от которого нет сытости. Возможно, утром Сент-Клер снова закажет для меня завтрак. Или Мередит; уверена, она меня выручит.

Я отвечаю Бридж, рассказываю о моих новых знакомых, сумасшедшем кафетерии с едой ресторанного качества и гигантском Пантеоне по пути. Не удерживаюсь и описываю Сент-Клера, упоминая, как на физике он склонился над Мередит, чтобы одолжить у меня ручку как раз в тот момент, как профессор Уэйкфилд распределял пары на лабораторные. Учитель подумал, что мы сидим рядом, и теперь Сент-Клер — мой партнёр по лабораторкам на ВЕСЬ ГОД.

Самое замечательное, что случилось со мной за весь день.

Я также рассказываю Бридж о таинственном уроке по жизненным навыкам, Ла Ви, потому что мы все лето потратили на догадки. (Я: «Стопудово, будем обсуждать Большой взрыв и смысл жизни». Бридж: «Подруга, вас будут учить техникам правильного дыхания и как преобразовать еду в энергию».) Но сегодня мы лишь сидели паиньками и делали домашку.

Жаль.

Я убила время за чтением первой заданной книги. И ничего себе. Теперь-то до меня окончательно дошло, что я во Франции. Поскольку в «Как вода для шоколада»[17] есть секс. МНОГО секса. Из-за женского желания буквально разгорается пожар в доме, а затем солдат бросает на лошадь обнажённую девушку, и они занимаются любовью прямо на скаку. В Библейском поясе[18] такое не разрешат. Распутней «Алой буквы» мы ничего не читали.

Я обязана рассказать Бриджет об этой книге.

Письмо я заканчиваю почти к полуночи, но в коридоре до сих пор шумно. У десяти- и одинадцатиклассников больше свободы, так как теоретически мы достаточно зрелы, чтобы знать, что с ней делать. Я-то да, но у меня серьёзные сомнения относительно моих одноклассников. У парня напротив уже целая пирамида пивных банок у двери, потому что в Париже шестнадцатилетним разрешено пить пиво и вино. А с восемнадцати можно напитки и покрепче.

Не то, чтобы я не видела, что здесь творится.

Интересно, а когда мама подписывалась на всё это, она представляла, что я могу наклюкаться на законных основаниях? Она выглядела достаточно удивлённой, когда упомянули семинары по жизненным навыкам, и вечером за ужином мне прочитали длинную лекцию об ответственности. Но я не собираюсь напиваться. Мне всегда казалось, что пиво пахнет как моча.

На вахте сидят несколько работников на полставки, но в общежитии проживает только один смотритель. Его зовут Нейт, и его комната находится на первом этаже. Он учится в аспирантуре где-то в университете неподалёку. США, должно быть, ему хорошенько приплачивает.

Нейту где-то двадцать с хвостиком, он низенький, бледнокожий, и у него бритая голова. На словах звучит дико, но на самом деле выглядит красиво. Он учтивый и похож на парня, из которого выйдет хороший слушатель, но голос у него человека ответственного. Весь его вид словно говорит: «Со мной шутки плохи». Мои родители полюбили его. А ещё рядом с его дверью лежит чашка презервативов.