— Одевайся. Вытри лицо. Обо всем остальном я позабочусь.

Хорошо, одно дело за раз. Я справлюсь. Справлюсь.

АР-Р-Р-РГХ!

Сент-Клер пакует мою одежду. Не зацикливайся на том, что он трогает твоё нижнее белье. НЕ ЗАЦИКЛИВАЙСЯ на том, что он трогает твоё нижнее белье. Я хватаю свой наряд для поездки (к счастью, заготовленный заранее) и замираю.

— Э-м-м.

Сент-Клер поднимает голову и видит, что я держу джинсы. Он быстро бормочет:

— Я... я сейчас выйду…

— Отвернись. Просто отвернись, у нас нет времени!

Он быстро отворачивается и горбится над самым чемоданом, показывая всем своим видом, что не смотрит.

— Так что случилось?

— Не знаю.

Ещё один взгляд, чтобы убедиться, что он в позиции «не смотрит», и я шустро стягиваю пижаму. И теперь официально я стою голая в одной комнате с самым красивым парнем, которого знаю. Смешно, но я не так представляла себе этот момент.

Нет. Не смешно. Сто процентов не смешно.

— Не знаю. Может быть, я нажала отбой будильника, — лепечу я, чтобы забыть о стыде. — Только не думаю, что случайно могла нажать на сброс. Но у меня установлен будильник, так что не знаю, что произошло.

Белье — на мне.

— Ты вывела телефон из вибро-режима?

— Что?

Запрыгиваю в джинсы. Сент-Клер решительно игнорирует происходящее. Его уши ярко-красные.

— Ты пошла в кино, так? И поставила мобильный на вибро-режим?

Он прав. Я такая идиотка. Если бы я не повела Мередит на фильм «Beatles: вечер трудного дня», который как я знаю, она очень любит, я бы никогда не отключила звонок. Мы бы уже были в такси по пути в аэропорт.

— Такси!

Натягиваю свитер через голову, поднимаю взгляд и вижу, что стою напротив зеркала.

Зеркала, в которое смотрит Сент-Клер.

— Все в порядке, — уверяет тот. — Я попросил водителя подождать и пошёл за тобой. Просто придётся накинуть немного сверху.

Его голова до сих пор опущена. Не думаю, что он что-то видел. Прочищаю горло, и Сент-Клер поднимает голову. Наши глаза пересекаются в зеркале, и он подпрыгивает.

— Боже! Я не… то есть до этого момента я не…

— Хорошо. Да, отлично.

Пытаюсь разрядить ситуацию отвернувшись, и Сент-Клер делает тоже самое. Его щёки пылают. Прохожу по стеночке мимо него и смываю белую корочку с лица, а Сент-Клер бросает в чемодан мою зубную щётку, дезодорант и косметичку. Мы мчимся вниз по лестнице до входной двери.

Спасибо господи, что водитель подождал, посасывая сигарету в уголке рта с раздражённым выражением лица. Он зло кричит на нас по-французски, но Сент-Клер властно говорит ему что-то в ответ, и вскоре мы уже летим по улицам Парижа, игнорируя светофоры и обгоняя машины. Я в страхе вжимаюсь в сиденье и закрываю глаза.

Таксист останавливает машину. Мы приехали.

— Мы на месте. Ты в порядке? — интересуется Сент-Клер.

— Да. Все великолепно, — вру я.

Сент-Клер расплачивается с водителем, и тот уезжает, даже не проверив сумму. Я пытаюсь протянуть Сент-Клеру несколько банкнот, но он качает головой и говорит, что такси за его счёт. На этот раз я настолько выбита из колеи, что не спорю. Мы добегаем до нужного терминала, сдаём багаж, проходим пункт безопасности, оказываемся у нужных ворот и тут…

— Итак. Бэтмен, да? — вредничает Сент-Клер.

Я скрещиваю руки и сажусь на пластиковое сиденье. У меня нет настроения. Сент-Клер садится рядом и расслабленно перекидывает руку за спинку своего стула. Мужчина напротив нас поглощён своим ноутбуком, и я притворяюсь, что тоже поглощена… крышкой ноутбука.

Сент-Клер напевает под нос. Когда я не обращаю на него внимания, он начинает петь громче.

— Динь, динь, динь, Бэтмен сгинь, Робин улетай…

— Да, отлично, я поняла. Ха-ха. Очень смешно.

— Что? Это просто рождественская песня. — Он усмехается и продолжает петь громче. — M1, Бэт без колеса, хэй!

— Постой, — хмурюсь я. — Что?

—

Ты о чем

— Ты неправильно поешь.

— Нет, всё правильно. — Он выдерживает паузу. — А как поешь ты?

Я хлопаю по карману пальто, ещё раз проверяя паспорт. Фух. На месте.

— Динь, динь, динь, Бэтмен сгинь, Робин залетел…

Сент-Клер фыркает.

— Залетел? Робин ведь мужчина

…

— Бэт без колеса,

Джокер молоде-е-ец[41]

Сент-Клер пялится на меня с секунду, а затем говорит с полным убеждением:

— Нет.

— Да. И я серьёзно, что за M1?

— Трасса M1. Соединяет Лондон и Лидс.

Усмехаюсь.

—Бэтмен — американец. Он не принимает участие в гонках M1.

— В отпуске — принимает.

— А у Бэтмена есть время на отпуск?

— Почему мы спорим о каком-то Бэтмене? — Он подается вперёд. — Ты уводишь нас от основной темы. Того факта, что ты, Анна Олифант, сегодня проспала.

— Спасибо.

— Ты… — он тыкает в мою ногу пальцем, — …проспала.

Я снова сосредотачиваюсь на ноутбуке соседа.

— Ага. Ты повторяешься.

Он высвечивает кривую усмешку и пожимает плечами — то своеобразное движение, что превращает его из англичанина во француза.

— Эй, мы успели! И никто не пострадал.

Я достаю из рюкзака книгу «Твоё кино — отстой!», сборник лучших рецензий Роджера Эберта на худшие фильмы. Визуальный сигнал оставить меня в покое. Сент-Клер намёк понимает. Он откидывается на стул и стучит ногой по безобразному синему ковровому покрытию.

Чувствую себя виноватой за резкость. Если бы не он, я бы опоздала на самолёт. Пальцы Сент-Клера рассеяно барабанят по животу. Тёмные волосы сегодня растрепанней, чем обычно. Уверена, он проснулся ненамного раньше меня, но, как обычно, «взрыв на макаронной фабрике» ему очень идёт. С болезненным уколом я вспоминаю наши общие утренние часы. День благодарения, о котором мы до сих пор не говорим.

Скучающая женщина называет места для посадки, сначала на французском, потом на английском. Я решаю быть хорошей девочкой и откладываю книгу.

— Где наши места?

Он проверяет посадочный талон.

— Сорок пять G. Паспорт не забыла?

Снова ощупываю пальто.

— Не забыла.

— Хорошо.

И затем его рука ныряет в мой карман. Сердце останавливается, но он не замечает. Он достаёт мой паспорт и открывает.

ПОСТОЙТЕ. ПОЧЕМУ У НЕГО МОЙ ПАСПОРТ?

Его брови ползут вверх. Я пытаюсь вырвать паспорт, но Сент-Клер не даёт.

— Почему у тебя глаза перекошены? — смеётся он. — Делала операцию на глаза и не сказала?

— Верни!

Ещё одна неудачная попытка; меняю тактику и тянусь к его сиденью.

Вытаскиваю его паспорт.

— НЕТ!

Открываю его… и вижу малютку Сент-Клера.

— Дружище, сколько лет этой фотографии?

Он бросает мне паспорт и вырывает свой.

— Я учился в средней школе.

Прежде чем я успеваю ответить, объявляется наша посадка. Мы прижимаем паспорта к груди и встаём в очередь. Скучающая бортпроводница пропускает билет через машинку, надрывает, и Сент-Клер проходит вперёд. Наступает моя очередь.

— Идёт посадка рядов от сорокового до пятидесятого. Пожалуйста, оставайтесь на местах, пока я не назвала ваш ряд.

Она возвращает мне билет; её лакированные ноготки отпечатываются на бумаге.

— Что?! Я в сорок пятом…

А я нет. Вот, напечатанный жирными чернилами ряд. Тридцать третий. Я по глупости забыла, что мы не будем сидеть рядом, ведь мы не бронировали билеты вместе. Совпадение, что мы летим одним рейсом. Сент-Клер поджидает меня в конце коридора. Я беспомощно пожимаю плечами и протягиваю ему посадочный талон.

— Тридцать третий.

Он удивлён. Он тоже забыл.

Кто-то рычит на меня по-французски. Бизнесмен с безупречными чёрными волосами пытается протянуть билет бортпроводнице. Я бормочу извинения и отхожу в сторону. У Сент-Клера поникают плечи. Он машет на прощание и исчезает за углом.

Почему мы не можем сидеть вместе? Какой смысл в бронировании? Скучающая женщина называет мою секцию следующей, и я прокручиваю в голове страшные мысли об участи бортпроводницы, пока она пропускает билет через машинку. Хотя бы сижу у окна. Середина и проходы заняты бизнесменами. Я снова тянусь за своей книгой (полет будет долгим), как рядом с моим соседом заговаривают с вежливым английским акцентом.