— С Даном играю. — Он ставит ночник на место и забирается на подоконник. — Он сказал не уедет, пока не подам ему знак.

Я плетусь к Олежке и во все глаза смотрю вниз, где трижды мигают фары спорткара.

Ангелика

— С тобой что-то не так, — протягивает Макс, а я ловлю себя на том, что без отрыва смотрю на стул и парту, где сидел Аристов, — дома все хорошо?

— Нормально, — выдавливаю из себя улыбку, чтобы не привлекать внимания друга к своим проблемам, — а у тебя синяки под глазами. Не выспался?

— Мать озверела в конец. — Хмуро бросает Круглов и хватает ручку, начиная ей щелкать.

Нервничает и не любит, когда я затрагиваю эту тему. С отчимом у них отношения так и не складываются, а что до бизнес-вумен Кругловой, ей наплевать. По крайней мере, по рассказам Макса и тому, что я видела, делаю такой вывод.

Хочется рассказать ему о выходке Данияра, но я почему-то молчу. Боюсь реакции, а если снова ввяжется в драку?

Хотя я сомневаюсь, что Максим полезет к Аристову, увидев его травмы.

Я тяжело вздыхаю, приступая к решению задач по алгебре, но мысленно нахожусь в другом измерении. Олежка вчера уснул с блаженной улыбкой на губах, а я ворочалась, и все из-за Данияра. Что ему от нас нужно?

Неужели он использует ребенка для того, чтобы сделать мне больно?

Нет. Не может же он быть настолько гадким человеком.

Мысли путаются, и я весь день чувствую себя потерянной, решив больше не поддаваться на мнимую доброту мажора. Хватит. Отблагодарил за спасение, но на этом нужно закончить, иначе Олежке будет обидно, и как я ему объясню, почему вдруг исчез тот самый Дан?

А может, его высочество больше и не появится в поле нашего зрения?

— Постараюсь забрать тебя сегодня. — Выдает Макс, когда мы прощаемся после уроков. — Если получится, конечно.

— Не нужно. Я не хочу, чтобы у тебя были проблемы. В любом случае спишемся. Пока! — Обнимаю его на прощание и спокойно выхожу из школы, где на ступеньках стоит Листовская со своей верной подружкой Ингой Верик.

Обхожу их, но в спину прилетает бумажка, и раздаются характерные смешки.

Не обращаю внимания и иду дальше, только Вероника не успокаивается и кидает еще одну бумажку.

— Терпила-а-а! Повернись и рот открой. Проверим попаду или нет. — Смеется Листовская, но я лишь сжимаю кулаки и проклинаю тот день, когда согласилась перейти в новую школу, хотя мне, собственно, не предоставили выбора.

Покидаю пределы школы и машинально иду к остановке, где жду автобус. Только стоит схватиться за поручень, как в я чувствую вибрацию телефона в кармане пиджака.

Петр Иванович.

Краснею моментально от жуткого стыда, который испытываю по вине отчима. Вчера так некрасиво вышло, а еще эти гадкие предположения о том, каким способом я заработала на подарок для Олежи.

Заставляю себя ответить на звонок, ведь мужчина хотел поговорить со мной, и избегать общения с ним я вечно не смогу, да и нужно ли?

Стараюсь говорить спокойно, но внутри все дрожит, когда мы договариваемся встретиться через полчаса неподалеку от моего дома. Меньше всего мне хочется снова столкнуться с Владимиром и опозориться перед Петром Ивановичем.

На этот раз мне не так страшно. Может, потому что я подпустила ближе мысль о том, что этот мужчина мой биологический отец. Только боязнь никуда не делась. Она сидела глубоко внутри и напоминала о себе дрожью в пальцах.

— Ангелика, ты прости, что я свалил на тебя эту новость. — Петр Иванович кивает на лавочку и подает мне стаканчик с чаем, который я, конечно, принимаю, после чего и сам садится, тяжело вздыхая. — Ты пойми, я не представляю, как разговаривать с детьми. Вся моя жизнь — постоянные переезды с места на место, подъем по свистку, отбой по уставу. Ни семьи, ни дома. — Мужчина усмехается и смотрит на меня. — А тут оказывается, что у меня практически совершеннолетняя дочь.

— Но может, это не так… — Тихо говорю и крепче сжимаю стаканчик с чаем.

— Это не проблема, Ангелика, мы можем в любой момент проверить наличие родственной связи, благо придумали тесты на установление отцовства. — Петр Иванович улыбнулся, но уголки губ быстро опустились, и он с надеждой посмотрел на меня. — Я вижу, что в твоей жизни все не сладко, Ангелика, и не хочу, чтобы жила в одном доме с тем мужчиной.

— Что вы хотите этим сказать, Петр Иванович? — Спрашиваю, хотя ответ очевиден.

— Я хотел бы забрать тебя к себе после получения всех документов, подтверждающих мое отцовство. Пьянство — это патология, от которой не вылечиваются в одно мгновение, Лика, и если ты была бы не против, то я прямо сейчас отвез тебя к своей матери.

— Я не могу оставить Олежку. — Сердце сжалось от одной мысли, что братишка останется с отчимом, ведь это прямая дорога в детский дом в лучшем случае, а что будет в худшем даже страшно представить.

Петр Иванович тяжело вздыхает и трет переносицу пальцами, после чего снова смотрит на меня.

— Раз ты не согласна уйти одна, то придется повозиться и забрать вас двоих. Если, конечно, ты можешь дать мне шанс наверстать упущенное время. — Взгляд мужчины становится чуть ли не молящим, хотя на лице не дрогнет ни один нерв.

Я замираю, не зная, как реагировать, и только пожимаю плечами. Так ведь лишь в сказках бывает. Плохо живется бедной девушке, и в один прекрасный миг появляется некто, кто спасает ее от всех бед, а в реальности? Может, Петр Иванович хуже, чем Владимир. Он ведь тоже казался мне положительным мужчиной, а что получилось?

— Давай с тобой договоримся так, — начинает Петр Иванович, поворачиваясь ко мне, — сначала пройдем тест. Я займусь всеми документальными вопросами, с жильем все решу, с мамой моей познакомлю, да и мы друг друга узнаем, согласна?

Вроде все кажется логичным, только почему я не верю в то, что лучшее вот здесь, прямо передо мной. Голова кругом идет от слов Петра, но я лишь киваю и еле сдерживаюсь, чтобы не расплакаться.

— Ты мне скажи одно, — говорит Петр Иванович, когда мы уже практически прощаемся, — тебя этот твой, — он шумно выпускает воздух из легких, — отчим не обижает?

— Я… Я… Он… — И правду язык не поворачивается сказать, и солгать не могу.

— Так, понятно, спрошу иначе, — холодно цедит сквозь зубы мужчина, — он не трогал тебя, как женщину?

— Нет. — Краснею, бледнею и покрываюсь мурашками от такого вопроса, да и воображение рисует грязные картинки, которые могли бы стать явью, не дай бог.

— Это нормальный вопрос, Ангелика. Ты уже взрослая и видная девушка, а он по сути тебе никто, да и пьет напропалую. В любом случае я с ним поговорю.

— Нет! — Слишком спешно говорю, пугаясь последствий. — Не сейчас. Давайте после того, как будет подтверждение отцовства. Только не сейчас… — Последние слова звучат очень тихо, и Петр Иванович хмурится.

— Хорошо, — соглашается после недолгой паузы Петр, — но если вдруг что-то случится, то сразу звони мне. Запиши еще два номера — домашний и сотовый. Это моей матери, твоей бабушки, если я не отвечу, то звони ей, поняла меня?

— Да. — Руки дрожат, когда я вбиваю в контакты цифры, но полностью меня накрывает после.

Петр Иванович уезжает, обещая позвонить и сообщить о том, в какой день мы сможем сдать анализы на установление родства, а я еще минут пять стою на месте, переваривая весь разговор. Неужели и правда он сможет забрать нас двоих?

С дико бьющимся сердцем иду домой, где около подъезда встречаю баб Лену. Она, как всегда, спрашивает про учебу и домашнюю обстановку, на что я отвечаю общими фразами, чтобы не возникло проблем с Владимиром.

В квартире снова гробовая тишина. Отчима нет, и это странно. Ни одного окурка или бутылки. Я пожимаю плечами и решаю снова взять Олежу с собой, но на этот раз беру с собой еды, чтобы он не остался голодным.

Настроение постепенно улучшается, хотя внутренняя дрожь не проходит, и я стараюсь поймать позитивную волну. Это получается, когда я забираю братишку.