Данияр приближается и небрежно бросает сумку на стол со стороны, где сидел Макс. Я вздрагиваю, а одноклассник спокойно жмет пару протянутых рук от его дружков и садится рядом со мной.

По спине мигом крадется неприятный когтистый страх. Зачем он это сделал?

Первое, что приходит на ум, быстро подняться и убежать, куда глаза глядят, но я сижу и даже вздохнуть боюсь от ожидания подвоха со стороны Дана.

Я не хочу опять облажаться…

Помочь хочу…

Нервно сглатываю, вспоминая его вчерашние слова, и руки начинают дрожать. Даже не пытаюсь вслушаться во фразы, которые отпускает Листовская, и тем более не обращаю внимания на перешептывания, прошедшие крупной волной по классу.

Левая сторона горит и покрывается мурашками одновременно. Когда все-таки вдыхаю, хмурюсь. Пахнет ванилью и сандалом, как у него в машине. Слишком знакомый аромат геля для душа. Моего геля для душа.

Появление учителя вызывает тишину, но неприятное чувство поселяется в районе груди и не покидает меня до конца урока. Аристов молчит, и тишина с его стороны пугает еще больше, чем повышенная активность.

Как только раздается звонок, я собираю свои вещи и пулей лечу из кабинета в коридор, боясь, что сейчас снова начнется мажорское веселье. Только тут вдыхаю полностью, а не урывками.

Дан выходит следующим и направляется ко мне. Сердце в пятки уходит, обратно, к горлу и на место. Глазами ищу путь спасения, а персональный мучитель приближается. Когда между нами остается несколько шагов, разворачиваюсь и влетаю в кабинет, где проходит занятие по английскому языку.

Надеюсь, что Аристов не войдет, потому что он этот предмет не посещает. Насколько я знаю, с английским у него проблем нет, вроде был за границей на курсах, и сейчас посещает уроки французского.

Еще несколько секунд стою на месте и смотрю на дверь. Не приходит. Я спокойно выдыхаю и сажусь на свое место. Макс и здесь меня игнорирует.

Обида давит с удвоенной силой, и я в какой-то момент порываюсь поговорить, но вовремя себя обрываю. Если не подходит, то не хочет слушать. Половина слов учителя пролетает мимо, но я расслаблена, а вот потом…

Литература и любимый русский язык проходят в жутком напряжении, ведь по левую сторону сидит Аристов. Кажется, его не смущает, что на нас открыто пялятся. Пашка Лунев пару раз показывает какие-то непонятные фигуры из пальцев, и я отворачиваюсь. Листовская фыркает и щурится, словно я отобрала у нее кусок вкусного пирога.

— Зачем ты это делаешь? — Шиплю, не выдерживая, потому что Данияр точно не собирается сдвигаться с места.

— Что? — Брови Аристова взлетают вверх, и он отрывает взгляд от телефона. — Слушай, Цветкова, если тебя не интересует курс валют и новости в мире, то это твоя проблема.

— Я не про новости. — Сжимаю ручку, ощущая, что щеки горят от того, как Данияр рассматривает меня, находясь слишком близко, и мне это не нравится.

— А про что?

— Зачем ты сел сюда?

— Захотел и сел. — Пожимает плечами, возвращая свое внимание телефону, пока я нервно покусываю губу. — Да, успокойся ты, Цветкова, а то от шумной работы твоих извилин не могу сосредоточиться.

— Может, ты вернешься на свое место. — Предлагаю с гулко бьющимся сердцем, на что Аристов тяжело вздыхает, поворачивается, наклоняется к моему уху и шепчет:

— Нет.

Кожа в превращается в пупырчатый материал от того, как горячее дыхание касается ее. Разговор на этом прекращается, ведь начинается урок. Я не могу сконцентрироваться из-за Дана, который будто нарочно старается задеть меня рукой, даже пару раз роняет ручку, опускаясь вниз и лишний раз касаясь ног.

Вот зачем он это делает?

Я чувствую себя букашечкой, которую принесли детям в песочницу, чтобы они поглазели, а после поотрывали ей лапки. Ужасно…

Алина Мартыновна, как и одноклассники, бросает странные взгляды в нашу сторону. Еще бы!

Аристов снова выделился своей выходкой, но что еще хуже, Макс видит и молчит. Даже не смотрит на меня, будто ему вовсе не интересно, что происходит вокруг.

Я считаю минуты до звонка, и когда он раздается, поднимаюсь и собираю вещи. В кармане пиджака вибрирует телефон, который я не спешу доставать.

По классу прокатывает волна смеха и улюлюканья. Все смотрят на меня.

Дан неспешно собирается, а я лезу за телефоном, молясь, чтобы насмешки и вибрация смартфона не были взаимосвязаны.

Руки дрожат, когда вижу сообщение в чате класса.

Для меня весь мир завис в этот момент. Одно нажатие на экран, и самообладание рушится, словно карточный домик.

Только этого мне не хватало…

Ангелика

Пара секунд потребовалась, чтобы взять себя в руки, и выйти из чата прежде, чем там высветятся колкие выражения или еще что похуже.

Переходящая из рук в руки…

Как ангелы становятся падшими…

Эти и еще несколько выражений похабного плана прилагаются к картинке, где двое играют, а между ними шарик пин-понга. На одном фото Макса, на другом — Дана, а на шарик прилепили крылья и мой снимок.

Внутри все трясется, руки дрожат, но я выпрямляю спину, ловя на себе взгляд Макса, который тоже поднялся. Вероника посмеивается, только не долго, потому что Аристов перекидывает через плечо сумку и идет к ней. Дожидаться конфликта не хочется, и я, бросив на эту парочку презрительный взгляд, выхожу из класса.

В спину летят пошлые намеки Лунева, который, судя по всему, на этом помешан. Данияр громогласно делает объявления, но я слышу лишь начало.

— А теперь все недалекие слушают…

Понятно. А чего он хотел?

Вероника бегает за ним хвостом неизвестно сколько, а тут Аристов при всем честном народе сел ко мне. К той, которую сам и опустил ниже плинтуса. Листовская точно не оставит меня в покое.

Внутренняя дрожь не проходит, пока я иду по коридору к танцевальному классу. Раз Данияр пришел, то скорее всего, отработки наказания нам сегодня не избежать.

Вроде все это ожидаемо, но мне хочется поскорее покинуть пределы школы. Обидно, что Круглов остался там и промолчал. Просто промолчал.

Остановилась около окна и смотрела, как по стеклу стекают капли дождя. В коридоре пробегали ученики младших классов, отвлекая от того, что произошло. За эти два года я стерпела многое, наверное, потому что рядом был Максим. Ему я доверяла чуть ли не с первого дня знакомства, и чем это обернулось?

Достаю телефон и смотрю на сообщения, которые ему отправила. Прочитал, но отвечать не спешил, да и не собирался скорее всего. Почему-то руки все еще дрожат, словно я продолжаю стоять перед одноклассниками. Пора привыкнуть к тому, что я у них вместо новогодней елки, но не могу. Не получается…

— Ангелика, проходи. — Слышу голос Анны Васильевны, которая кивком приглашает войти в зал. — А где Аристов?

— Не знаю. — Захожу внутрь и переминаюсь с ноги на ногу, пока учитель проходит к станку и поправляет прическу, глядя в зеркало.

— Подождем, если не придет, придется поискать. — Говорит она, но в этот момент дверь громко хлопает, и я понимаю, что Дан уже здесь, даже оборачиваться не приходится.

Мне кажется, я его тяжелую энергетику отличу из тысячи других, настолько уже уловила частоту напряжения.

— О, Данияр, может тебе лучше пойти домой… — Произносит учитель, указывая на синяк под глазом, но Аристов так смотрит, что Анна Васильевна тяжело вздыхает и просит нас встать в позицию.

Молча опускаю рюкзак на пол и делаю пару шагов к Дану, который хмурится, словно я уже оттоптала ему ноги. Даже страшно подумать, что происходит в его голове. О чем он вообще думает? И правду ли говорит?

Долго стоять без дела не приходится, ведь Анне Васильевне все равно, что между нами происходило и происходит на данный момент. Она указывает на недостатки и прикрывает глаза рукой, глядя, как коряво мы танцуем.

— Цветкова, — Данияр наклоняется и шепчет мне на ухо, — ноги не казенные. Скоро вместо сорок первого сделаешь мне сорок пятый растоптанный. — Он отстраняется, и я вижу что-то похожее на улыбку.