И почему я не замечал, какая красивая у нее кожа?

Ни одного изъяна, кроме бледности.

Она напряжена, и у меня не получается настроить нормальную волну общения.

Вдыхаю ее запах, и меня кроет. Хочется намного больше, чем простые потанцульки.

Не могу дать Ангелочку так просто упорхнуть. Нужно отвезти ее до дома.

Только девчонка точно думает иначе. Злится и не верит мне.

Бесит одним словом.

Пока она лепечет про церковь, в моей голове уже проносятся греховные картинки с участием ее губ, которые буквально просят попробовать их на вкус.

— Что ты… — Выдыхает Цветкова, когда я осуществляю задуманное, притягивая ее к себе.

Мне много раз сносило крышу.

От злости.

В большинстве случаев.

От боли.

Того чаще.

А сейчас унесло от нее.

От девчонки, которую я терпеть не мог. Не переносил этих глаз, ненавидел звук ее голоса и стирал зубы в пыль от того, что она находилась рядом с Кругом.

Видел ее алые губы и потерял контроль. Сделал то, что хотел.

То, что забыл.

Какой-то миссионерский чмок, а меня током прошибло.

Каждый нерв натянуло так, что дрожью пробило все тело.

Мягкие…

Нежные…

Теплые…

И сладкие.

Это даже не вишня на глазури…

Десерт, которого мало.

Таким можно объедаться, наплевав на здоровье.

Хочется больше.

Хочется ответа, но она замерла в моих руках.

Трясется, словно лист на ветру.

Отстраняюсь и смотрю на бледное лицо. Глаза увеличились.

Не моргает.

Мне кажется, и не дышит, да я и сам не лучше.

Часто вдыхаю, но мало, как и ее губ.

Пока не успела сообразить, снова притягиваю к себе и целую.

Жадно.

Нагло.

Не оставляя возможности на сопротивление.

А к черту!

Если и грешить, то вместе.

Сминаю податливые губки, чувствуя, как Цветкову трясет, и это передается.

Вроде поцелуи были не раз, а сейчас…

Это что-то другое.

То, чего еще не было.

Запускаю руку в ее волосы. Наощупь, как шелк. Мать твою, а!

Не могу остановиться и углубляю поцелуй, надавливая на ее скулы и не обращая внимания, что она так и не отвечает. Бесит! Прижимаю крепче, но ее состояние бревна и ладошки, которые уперлись мне в грудную клетку отрезвляют.

Отпускаю и вижу, как ее подбородок подергивается, а губы…

Они еще больше требуют поцелуя.

— Как ты смеешь?! — Сипит Цветкова, вздрагивая и отступая назад, когда я хочу подойти.

Кровь закипает от ее вида. Взъерошенные волосы, алые губки, припухшие от моей наглости, и чертовы бездонные глазища.

— Ты просто… Просто больной! — Переходит на крик и толкает меня в грудь, собираясь удрать, но я ловлю ее за талию.

Прижимаю ее к себе, чувствуя, как она дрожит.

Идиот.

Опять напугал.

— Отпусти! Озабоченный! Иди лечись, Аристов! Убери руки немедленно! — Цветкова явно недовольна, и меня это выводит из себя.

Все тают от поцелуев и не только, а она… Как дерево, ей богу!

— Не отпущу. — Говорю ей на ухо и тащу к тачке.

— Я буду кричать. — Шипит, пытаясь убрать мои руки. — Не трогай меня!

— Буду трогать, Цветкова, и не говори, что тебе не нравится, — усмехаюсь, разворачивая к себе лицом, прижимая к споркару и смотря, как капли дождя стекают по манящим губам, — сама заговорила про грехи, а они, — перевожу взгляд ниже бездонных глазок, — просят согрешить. — Наклоняюсь, чтобы доказать, насколько это правда, и тут же ловлю звезды глазами.

Твою же мать, Ангелочек!

Ангелика

Бегу со скоростью света, стараясь не замечать, как обжигает легкие от нехватки кислорода. Ноги ватные, но я быстро ими двигаю, пролетая мимо остановки и не замечая, что дождь стал сильнее, и пиджак начинает промокать.

Только холодные капли не помогают избавиться от жара, который поглотил мое тело. Кажется, что все органы на костре готовят, заставив перед этим станцевать чечетку. Дрожь не проходит, и я останавливаюсь через пару остановок от нужной, часто дыша, но оглядываться страшно.

Понимаю, что за мной он не побежит, а поедет, если уж на то пошло. Не представляю, что сделает за мой коронный удар коленом в пах. Не знаю, как получилось. На автомате.

Просто увидела приближающееся лицо и тут же ударила. Больно или нет, не знаю, но слова, которые вылетели изо рта Аристова, не пропустит цензура.

Все-таки оборачиваюсь и часто дышу, глядя в сторону школы. Его нет. Машины поблизости тоже, но почему внутри все продолжает сотрясаться, словно от землетрясения?

Обнимаю себя руками и пытаюсь восстановить дыхание. Мысли путаются, а перед глазами до сих пор его темный взгляд, но не такой, как раньше.

В нем не было злости. Присутствовало что-то другое.

Задумавшись, чуть ли не пропускаю автобус. Успеваю запрыгнуть в салон ровно в тот момент, когда двери уже закрываются. Сердце снова отбивает непонятный ритм, и я сажусь на свободное сиденье, крепко прижимая к груди мокрый рюкзак.

Я ведь даже зонт не достала…

А они просят согрешить…

Прикладываю пальцы к губам и теряюсь в ощущениях. Они горят, словно Аристов опять нагло меня поцеловал. Будто не прошло тех минут, которые я бежала по улице.

Шок сменяется злостью, потому что не так…

Не так я себе представляла свой первый поцелуй.

Я не мечтала об этом, как другие девчонки. Не было на это времени, но меньше всего мне хотелось подарить этот момент человеку, с которым мы друг друга терпеть не можем. Или…

Закрываю глаза и качаю головой, прогоняя мысли о том, что было приятно. Не было ведь?!

Невольно ежусь, вспоминая, как крепко Данияр прижимал меня к себе. Я даже чувствовала биение его сердца. Быстрое, громкое, а мое в тот миг словно остановилось.

В душе полный раздрай, и я не знаю, как это все воспринимать.

То он меня травит, а то становится маньяком, желающим помочь и… поцеловать…

Не понимаю его. Совсем.

Если правда плохого не желает? Надолго ли?

И вообще желание помочь никак не связано с поцелуями?!

Мысли обгоняют друг друга, грозя головной болью.

Отвлекает лишь объявление о моей остановке. Я быстро поднимаюсь и иду к выходу.

Дрожь постепенно сходит на нет, но томящее ощущение в грудной клетке, заставляет нервно кусать губы.

Это ведь Аристов!

Не должна я думать о том, понравилось мне или нет. Нужно просто забыть. Он наверняка забудет.

Сама веришь? Ты ему по самому дорогому съездила. Такое из памяти точно не сотрешь.

Паника охватывает, когда забираю Олежку. Работу никто не отменял, а Данияр приезжает к фитнес-центру чаще, чем директор.

Что если и сегодня приедет?

Что я буду делать?

Как вообще в глаза смотрят после поцелуев?

Стоит только вспомнить, как щеки тут же загораются, а губы будто пульсируют.

А они просят согрешить…

Его низкий голос словно рядом раздается, а этот взгляд…

Сумасшествие, наверное, со слюной передается, иначе как объяснить мои мысли, которые вокруг Дана крутятся последние пару часов?!

— Лика-а-а, помоги мне собрать машинку, пожалуйста, а то у меня не получается. — Братишка отвлекает меня вовремя, ведь мысли трансформируются в настоящую агонию, которой я не могу найти объяснение.

— Конечно, но мне скоро на работу. — Предупреждаю его, садясь на пол и глядя на большое количество деталек.

— А меня возьмешь? — Глаза Олежки загораются, а на лице появляется улыбка. — Я Дана хочу увидеть.

Сердце ёкает от этого имени, но я стараюсь сохранять маску равнодушия.

— А куда я без тебя? — Взъерошиваю братику волосы и приступаю к сбору машинки.

Немного успокаиваюсь после звонка Саньки. Она просит не приходить сегодня. Начальство устроило веселье, и уборку нужно будет провести завтра утром. Медленно выдыхаю. Мне, конечно, не хочется утром тащиться на другой конец города, но это лучше, чем видеть Аристова сегодня.

Жаль, что Олежа расстраивается, и я утешаю словами о помощи в сборе конструктора. Вроде начинает улыбаться, а я беру телефон, на который приходит сообщение. Надеюсь, что это от Макса. Уж очень расстроило меня его поведение в школе…