— Ты же хочешь узнать больше?

— Да, но…

— Никаких "но" не может быть, Цветкова. Садись в тачку. — Проскрипел зубами и посмотрел на мои губы. — Если хочешь понять меня, тогда садись в гребаную тачку! — Аристов ударил по крыше спорткара, а я нервно сглотнула.

— Хорошо. Все. Я сажусь. Только успокойся. — На ватных ногах шагнула к дверке и медленно опустилась на сиденье, снимая рюкзак и прижимая его к себе.

Данияр обошел автомобиль и сел за руль, сразу заводя мотор. У меня за это время успела промелькнуть мысль о том, что можно быстро убежать, но…

— Ремень пристегни. — Аристов резко надавил на газ, а я качнулась от неожиданности, не понимая, куда мы едем, и спрашивать было бесполезно, чувствовала, что ответа не получу.

Ангелика

Нервозность и напряжение Аристова передавались мне по невидимым нитям, и вскоре я уже постукивала ногой в ожидании места прибытия. В голове пронесся тысяча сто один вариант возможной точки города, в которую мог привезти меня Данияр, но я ошибалась.

Спорткар выехал за пределы населенного пункта, и я уже не на шутку испугалась, потому что Аристов не произнес ни слова за время поездки и сжимал руль с такой силой, что я слышала хруст оплетки. Через десять минут мы съехали с дороги и завиляли между деревьями, но все еще по асфальту.

Когда я уже готова была забить тревогу, перед нами появилось ограждение, за которым находилось высокое здание, похожее на пансионат.

— Рюкзак и вещи из карманов оставь в машине, потому что их все равно не пропустят. — Хмуро произнес Аристова, а я посмотрела на него в немом вопросе. — Это психиатрическая клиника. Нам нужно будет пройти пост охраны и проверку.

— Но…

— Молчи, Цветкова, пока молчи. — Данияр достал из кармана телефон и кинул его на панель.

Последовала его примеру и старалась дышать ровно. Лучше вообще не думать в этот момент, ведь мысли в голову лезли совсем не утешительные. Освободив все карманы, мы выбрались из споркара. Мои ладошки увлажнились, не смотря на прохладу за пределами автомобиля, но Данияр был сосредоточен, только нервное сжимание челюсти и кулаков выдавали настоящее состояние.

Нас встретили двое охранников, которым Аристов сказал, к кому прибыл.

— Аристова Валерия Сергеевна, палата тридцать пять.

Нас записали в журнал, потом внесли информацию в компьютер и даже дали расписаться. Мне стало жутко от этих процедур. Я редко бывала в больницах, а в таких, слава богу, не оказывалась вовсе, поэтому сейчас от каждого шороха, который раздавался рядом, становилось не по себе.

Данияр не смотрел на меня, пока нам выдали халаты. Только потом во дворе бросил на меня странный взгляд и двигался дальше.

— Куда мы идем? К кому?

— Скоро узнаешь. — Короткий ответ совсем меня не утешал и не успокаивал.

Нас провели на третий этаж в комнату, где практически не было мебели, точнее она была безопасной, ни острых углов, ни отрывных деталей… Я нервно сглотнула, а потом увидела женщину, сидевшую на постели.

Короткие волосы, блеклая кожа, безжизненный взгляд, который оживился, когда в поле ее зрения попал Аристов.

— Сынок, — на лице женщины появилась легкая улыбка, а Данияр подошел ближе и опустился перед ней на колени, от чего у меня внутри все скомкалось, как лист формата А4, попавший в плохие руки, — пришел ко мне… Как ты? — Она провела пальцами по его волосам и нахмурилась. — Стрижку сменил. И когда они успели у тебя так отрасти? — Проговорила будто сама себе.

— Как у тебя дела? — Проигнорировав вопрос матери, задал свой Дан, а я так и стояла у двери, не решаясь ступить дальше.

Мне будто ноги перетянули веревкой, которую к тому же кинули на шею, ведь дышала я через раз, глядя на этих двоих.

— Все хорошо, — женщина провела рукой по лицу Дана, а потом подняла голову, видимо, заметив меня, — ты не один?

По спине пробежал недобрый холодок, когда Данияр посмотрел на меня и выдавил улыбку.

— Да, это Ангелика, моя одноклассница. — К моему удивлению сказал он, от чего мои глаза превратились в два огромных блюдца.

— Очень приятно, Валерия Сергеевна. — Прошептала еле слышно, пытаясь улыбаться, ведь стоять с каменным лицом было бы совершенно бестактно.

— Какое красивое имя, — женщина прищурилась, словно открыла тайну века, — встречаетесь, да? — Я открыла рот, а Данияр и вовсе отвернулся, поэтому его мать сделала свои выводы, быстро озвучив их. — Знала, что у тебя будет хорошая девушка, а имя какое… — Она тяжело вздохнула и обратила свое внимание на сына. — А ты на такси приехал?

— Нет, мы приехали на моей машине. — Как-то сквозь зубы проговорил парень, заставляя чувствовать приближение чего-то страшного.

— Тебе еще нельзя водить автомобиль самому. Данияр, ты опять взял ее без разрешения? — Она посмотрела на меня, скомаканно улыбаясь. — У него есть такая вредная привычка брать ключи от отцовской машины.

— Мне уже восемнадцать. Я получил права и сам сажусь за руль. — Аристов смотрел только на мать, а она начала лихорадочно водить глазами от него ко мне и обратно. — Мам, тише.

— Как восемнадцать… А где Алиса? Почему ее нет? — Прошептала она, и улыбка казалась какой-то безумной.

— Мам, — Дан взял руки Валерии Сергеевны в свои и тяжело вздохнул, а у меня от его голоса больно закололо в груди, — ма, не надо…

Женщина часто задышала, а я дотронулась пальцами до двери, которая была все еще приоткрыта. Сердце сжималось от понимания того, в каком состоянии сейчас мать Данияра, но что еще хуже… Его состояние.

Я видела, как парень напряжен, и чего ему стоило сдерживаться.

Наверное, это вызвано моим присутствием. Все внутри сжалось от боли за него и его мать.

Перед глазами мгновенно пронеслась фотография из интернета. Трое. Отец Дана, женщина моложе его матери, и он. Получается, это мачеха Аристова…

Догадки, врывающиеся в сознание, были одна хуже другой, и я даже перестала слышать их разговор на некоторое время, а потом вздрогнула от голоса Данияра, который часто дышал.

— Ангелика, выйди, пожалуйста. Нам нужно с мамой поговорить наедине. — Посмотрел на меня с сожалением, а я скользнула в коридор, кивнув его матери, взор которой словно помутнел.

Когда оказалась в коридоре, отшатнулась от двери. Несколько шагов назад, и раздался истошный вопль, на который прибежали санитары и, кажется, доктор. Каждый мускул в моем теле напрягся, а на глаза навернулись слезы, и чтобы они не потекли градом, я прижала руки к щекам и медленно вдыхала. Через пару минут вышел Аристов, и от его вида мне стало еще хуже, вот только я не знала, что делать и как к нему подойти…

Данияр

Говорят, что у горевания есть несколько стадий. По мере их прохождения человеку становится легче. Он должен принять ситуацию и научиться жить с тем, что родной человек больше никогда не приблизится к нему, не поцелует, не обнимет, не скажет мерзкую шутку и не даст подзатыльника за его нагло съеденный кусок маминого пирога.

Этого не будет.

И ты должен это принять.

Оставить о нем светлую память, и наперекор всему быть счастливым, а я не мог…

Может, потому что, как и мать завис на одной из стадий горевания, или причина была в том, что мне не давали забыть или принять…

Точнее, я сам не давал себе забыть о том, что произошло на моих глазах.

Я был в нескольких гребаных десятках метров от нее и ничего не смог сделать, чтобы предотвратить это падение, но еще хуже то, что не знал, как она себя чувствовала, и какие эмоции съедали ее душу день ото дня.

— Поехали. — Бросил Ангелу, когда вышел из палаты.

Старался не смотреть на Цветкову, представляя, что она сейчас думает обо мне и моей семье.

Ничего хорошего.

Скорее всего жалеет меня, будто беспризорного щенка на улице.

А может, боится и не знает, куда сбежать от психа, который гнобил ее два года подряд и сейчас не дает прохода.