Два высоченных охранника вздыхают с видимым облегчением.

— Я спала. Вы что-то хотели?

— Проверить. Нормально всё? — взгляд Булата останавливается на непокрытой голове.

Перебрасываю копну волос через плечо.

— Да. Нормально. Если у вас всё, я хотела побыть одна.

Булат кивает, отправляет второго охранника прочь со словами:

— Свободен. Теперь я точно смену принял…

— Покеда. Увидимся!

Булат кивает, потом обращается ко мне:

— Прислуга спрашивает об ужине.

— Ты территорию обходишь или тарелки разносишь? — спрашиваю с глухим раздражением.

Лицо охранника вытягивается. Я сержусь на себя в тот же миг. Этот охранник мне ничего плохого не сделал. Я зла не на него. Не стоит срываться на посторонних. Устало провожу по лицу ладонью.

— Извини. Скажи, что я есть ничего не буду. Нет желания…

— А-а-а… — тянет Булат. — Передать что-то на кухню? Вроде в таком положении особенного хочется.

— Спасибо. Хочется, но перетерпится. Можешь спокойно обходить территорию дальше. Если я буду голодная, то сама спущусь на кухню и поем.

Охранник прощается и отходит в сторону, но замедляет ход, заметив мужчину, сдавшего смену. Он возвращается.

— Ты же ушёл? — хватает за локоть.

— Совсем забыл, — оправдывается второй охраник. — Вишню…

— Какую, на хрен, вишню? — хмурится Булат, останавливая жест второго охранника с небольшим жестяным контейнером. — Не положено. Тем более, в мою смену!

— Вишня? — оживляюсь я, выходя в коридор. Отбираю контейнер, силясь открыть крышку. — Это я просила…

— Постой, — Булат тянется ко мне. — Кто пронёс? Когда? Нужно проверить! Стой! — повышает голос.

Но мои пальцы цепляют крышку, снимая её с небольшим усилием. Все замирают. Глаза Булата прикованы к контейнеру. В воздухе разливается сочный, густой вишнёвый аромат. Видимо, несколько ягод раздавилось. Во рту скапливается слюна. Не терпится выхватить пригоршнями и раздавить языком мякоть, выплёвывая лишь косточки.

— Это. Всего лишь. Вишня… — показываю ягоды. — А ты что подумал?

Левый уголок глаза охранника дёргается. Выдыхает спокойнее. Второй говорит:

— Я проверял же… Час назад. Всё путём. Ты чё дёргаешься?

Охранники удаляются, переругиваясь. Я слушаю их удаляющиеся голоса.

— Двигай кальсонами на выход! — покрикивает Булат. — Ещё раз ты что-то мимо меня пронесёшь… Я тебе башку снесу.

— Да хули ты такой нервный, а? Ты и Тахиру башку снести хотел из-за пса, из-за ягод психуешь…

— Я не знал, что там ягоды. Если я не знаю, что внутри, априори, это опасность… Усёк?

— Арпиори. Что это такое?

— Априори, кретин!

— Гды ты таких умных слов набрался?

— Я их тогда набрался, когда ты ещё палец во сне сосал.

— Сам ты сосал, а я…

Захлопываю дверь. Забравшись на подоконник, беру ягоды из банки. Косточки оставляю на крышке. Терпкий, кислый вкус разливается на языке. Возникает непередаваемое чувство эйфории и приподнятости над землёй. Когда получаешь желаемое, удовольствие прямо в центр бьёт так, что весь мир в размытый фон растворяется. Есть только желанный вкус. Багровый сок ягод. На языке. На губах. Хочется смаковать его снова и снова.

Пальцы запачкались в красном. В очередной раз пальцы хватают не круглые ягоды вишни, а что-то другое. Замираю, словно током поражённая. Глажу подушечкой пальца свёрнутую трубочкой бумажку. Небольшого размера. Лежит на самом дне. Местами сильно размокла от сока ягод. Положить её сюда мог только Тахир.

Немного помедлив, достаю её. Развернуть или нет? Если Зверь узнает, на куски Тахира порвёт. Места живого на парне не оставит.

Даже если в записке нет ничего, один факт тайного послания уже преступен. Порочен. От него веет тайной. Запретом.

Запретное всегда рвётся туда, куда нельзя. Даже сквозь решётки и сквозь выстроенные несколько рядов охраны. Но если ты сам один из них, то ты уже внутри системы. Знаешь ходы-выходы, лазейки и слабые места. Я долго держу этот несчастный клочок в ладони.

Открыть или выкинуть, сделав вид, будто ничего не видела? Но потом разворачиваю. Осторожно. Едва дышу. Ощущение, как будто я что-то нарушаю.

Бумага местами так сильно промокла, что едва не рвётся. Выдранный листок в клеточку. Из блокнота, видимо. Кривые буквы. Наспех нацарапанные.

«Я сабрал самую спелую вишьню. Надеюсь тебе панравиться»

Смеюсь. В тишине огромной комнаты смех звучит неожиданно громко. Тахир — тот ещё грамотей. На мгновение во мне просыпается учительница и хочется пройтись по записке ручкой, с красной пастой, чтобы исправить ошибки. Но на записке и так много тёмно-красного, расплывающегося пятнами…

Как будто знак.

Жду появления Зверя, как пришествия чуда. Но его нет. Решимость поговорить с ним с каждым часом тает. В другое чувство перерастает. Тоска. Такой я ещё ни разу ощущала. Она меня живьём жрёт. Выхватывает огромные куски прямиком из души. Кажется, ничего не осталось. Но эта тварь находит, чем ещё полакомиться. Всё с ног на голову переворачивает. Макает в трясину уныния.

Ночь прошла неспокойно, а на следующее утро я должна была в клинике появиться. Но вместо этого медики приехали домой. Взять все анализы. Осмотр на дому. Дикие ощущения. Ещё более дикие мысли. Чувствую, будто удавка вокруг шеи стягивается.

На прогулке едва передвигаю ногами, не проведя и получаса в саду, сворачиваю к псарне. Но близко не подхожу. Наблюдаю издалека, как Тахир и ещё один парень тренируют собак. Оба парня кажутся до смешного неуклюжими в специальных ватниках, которые сложно прокусить пасти овчарки. Но зверьё нападает по команде. Чётко. Как слаженные механизмы. Наблюдаю заворожённо, а сердце непонятно от чего сильно колотится. Когда Вулкан проносится тёмной тенью, я отхожу дальше от сетки. Такая здоровая махина порвёт. Не раздумывая. Но Тахир доволен. Смотрит на своего пса с гордостью.

Лишь потом, заметив меня, подходит к сетке, так и не сняв специального снаряжения.

— Сегодня у нас жарко, — отирает пот со лба. — А ты как? Плохо, что ли? Выглядишь совсем расклеенной.

— Ерунда. Спасибо за вишню. Но больше так не делай.

— Не делать как? — уточняет парень.

— Передавать записки, — отвечаю твёрдо. — Я её выкинула. Зверь узнает, порвёт. Голыми руками.

— Но я же…

— Даже если это простая благодарность. Не стоит рисковать. Спасибо можно и так сказать.

Вулкан разваливается у ног хозяина, грозно порыкивая по сторонам. Помощник Тахира гоняет овчарку по специальной полосе препятствий. Вижу, как недобро косится Вулкан в сторону других собак. Как будто Король положения, который должен быть один.

— Как знаешь, — Тахир наклоняется, почёсывая Вулкана за ухом. — Может, я не просто спасибо сказать хотел! — быстро выпаливает. Как будто камни раскалённые язык жгут. — Ты мне нравишься.

Я отшатываюсь назад. Паникую почему-то. Это неправильно, крутится в моей голове. Я не его. Но Рустама. Даже фантазируя, трогать нельзя. Так во мне отпечаталось мысль о том, что Зверь считает меня принадлежащей ему. Прожгло насквозь и даже слова о симпатии мной воспринимаются, как нечто кощунственное.

— Забудь. Прямо сейчас. Если жить хочешь. Дурной!

— А что? — нагловато усмехается Тахир. — Тебя, как вещь, присвоили. Вещь можно и отобрать.

— Я не вещь.

— Но Зверь к тебе только так относится!

Тахир говорит вполголоса. Между нами натянута сетка и есть свободное расстояние, но взглядом парень меня на месте удерживает. Колким и режущим, опасным как-то по-особенному. Холодок под кожу запускает.

— Только послушай. Я… буду с тобой хорошо обращаться. Ласково. Заботиться, — голос парня по мере сказанного обороты набирает, становясь обжигающим. Безумным. — Я место знаю, как сбежать можно. Я всё проверил и…

Я разворачиваюсь и бегу прочь. В дом залетаю быстрее ветра, поднимаюсь в комнату и захлопываю дверь. Прислоняюсь к двери. Ничего не слышано. Только сердце бешено колотится, оглушая рёвом.