При последнем слове он отстраняется и джинсы стягивает. Но трусы на себе оставляет. Они едва не рвутся от мощного, выпирающего бугра.

— Освободи ствол. Знаю, твоим пальцам нравится мой рубильник…

В тёмном взгляде Зверя похоть смешивается с радостью и какой-то иронией. Подшучивает надо мной, замершей и возбуждённной до предела.

— Можно?

— Да. Или справку тебе показать?

Оттягивает резинку трусов, показывая багровый набухший конец с обрезанной крайней плотью.

— Такой пропуск годится?

Не дождавшись ответа, Зверь накрывает меня своим телом. Спускает трусы так, чтобы освободить член. Перехватывает у основания и бьёт головкой по клитору. Меня как будто молнией насквозь прошибает.

— Тебе посоветовали расслабляющий массаж… — надавливает, начинает елозить по кругу и скользит ниже, обводя влажные границы лона. — Массаж звезды изнутри и снаружи я тебе обеспечу.

Приникает толстым концом и проскальзывает внутрь. Медленно и мучительно растягивая меня под крупный размер ствола. Снова привыкаю к жгучей наполненности.

Наполняет целиком и делает парочку толчков. Упираясь головкой невозможно глубоко. Как будто под самое сердце засаживает. Искры из глаз сыплются. Он во мне. Полностью. Туго и плотно, как я того хотела.

Гордость в клочья. Испаряется без следа. Стону утробно и протяжно. Отпускать его не хочется. Даже на миг.

Мой…

Зверь

Разодрать на клочки. Вбиться до яиц и долбить так, чтобы даже скулить не могла.

Останавливает только ебаный запрет. Он уже истёк. Но докторишка осмелился бзднуть, что нужно в постели быть осторожным. Чтобы не навредить плоду.

Но мне хочется иначе. Выколотить до судорог. Спустить пар. Болт дымится. Что мне дрочка её ладошками и трах между сисек? Так… Только аппетит нагулять. Одним разом не отделаться. Мало. Мало, сука. Всегда будет мало. Особенно, когда она течёт. Рекой, млять. Хер весь её сливками умылся. Едва притронулся. Голодная моя…

Болт входит как по маслу. Со всех сторон цепко хватает теплом. Обжигает под самый корень и жмёт. Крепко. Но нежно. Сладко. Спазмы по всему телу гуляют. Взгляд жадно цепляет всё. Торчащие вишенки сосков. Поплывший в сторону взгляд. Губы пышные. Манящие.

Кусаю их, трахая рот языком. И всё равно мало. Хочется её одновременно сразу долбить. И руками, и языком, и болтом. Заколотить намертво, что она — моя. И только моя. Под меня выточена.

Красивая такая. Аж глаза режет.

Толкаюсь в неё всё быстрее. Всаживаю резко. Разгон беру. Как на взлётной полосе. Разум в сторону отъезжает. Потом. Всё потом — и разговоры, и разборки.

Псаря этого, млять, уже размял кулаками. Основательно. На роже даже глаз не видно. За разговоры. За взгляды в сторону. За передачки втихаря. Мне доложили обо всём. Кажется, Ризван ещё советовал приглядеться к молодому. Вот и пригляжусь. Пока под замок закрыл. Теперь волну гнать не стану. Осторожнее действовать.

Но всё потом… После того, как первый голод сгоню. Упьюсь Малой, сожрав всё, что можно. Запах её сладкий и густой в воздухе висит. Ощутимый так, как будто я ей звезду вылизываю. Послав нахер все предрассудки, что мужик пизду лизать не станет. Но разве у моей Малой пизда? Так… звёздочка крохотная. Звездюлька сладкая. Изнутри мыслями щекочет и слюни текут, как у пса. Будоражит. Как это будет? Ей хочется? Чтобы нежненько так языком по мягкой дырочке пройтись. Нежно? Нет, млять.

Отстраняюсь. Мокрый лоб прилипает к нежной коже плеча Малой. Лёгкие работают почти на пределе.

— Нет, млять. Я осторожно не умею. Только долбить и натягивать. Но ты умеешь…

На спину перекатываюсь и хлопаю себя по раскачанному бедру.

— Садись. Спиной ко мне. Порадуй меня своей мокрой звёздочкой… Звездюлькой…

Щиплю её за кнопку пальцами. Дрожит и ещё твёрже становится. На ласку просится.

— Порадовать? В других местах тебя не радуют? — выпаливает внезапно.

С обидой такой. С ревностью! В каждой букве звенит. Рикошетит. И злит, и радует одновременно.

Я нарочно от неё подальше. Чтобы не сорваться раньше положенного. Но она иначе думает. Сомневается. Может быть, и разговорчики эти все нарочно? На камеру. Чтобы меня позлить?

Сучка коварная! Бабская натура своё берёт. Тысячи отражений хитрозадых Ев сейчас в ней гранями играют. Знает же, как цапануть!

Только зря. У меня рубильник только в её направлении дёргается. Как по щелчку подскакивает.

В других местах, млять… Сейчас я тебе покажу место, где мне побывать до трясучки хочется.

Вскрикивает испуганно. Подхватываю её под бёдра и подсаживаю, как надо. Рывком натягиваю на вздыбленный хер. Снова кричит. Но уже довольно. Стволом толстым её изнутри растягиваю под размер болта. Трындец, какая узкая. Как будто ни разу там не бывал. Двигаться начинаю. Сдержаться не получается. И не получится.

Все разговоры будут потом. Но Малая так не считает. С хера сползти умудряется и замирает, уцепившись за мои колени.

— Я видела тебя и Мадину. Её же тебе в невесты готовили, а потом ты её на столе разложил. Или продолжаешь раскладывать?! Что у тебя с ней было?

Кто же так разговоры ведёт. Болт мокрый, аж на яйца стекает её смазкой. Сама трясётся и едва не трётся об меня кошкой. Дырочку всю видно. И ту, что между булок прячется, тоже… Но ещё что-то предъявляет.

Ещё больше дурею от её вида. Сочная ягодка так оттопырена, что не попробовать взять её сегодня — будет считаться за клятвопреступление.

Притягиваю Малую к себе, заходя снова. Звёздочку свою далеко отпустить не могу. Сегодня вся изрыдается… Долбить, как поршень, начинаю. На всю длину. Малая подскакивает и трясётся. Но что-то охает возмущённо. Кажется, неткать пытается. Отползти.

Дурочка ревнивая…

Останавливаюсь, поглаживая бёдра.

— Это старая запись, дурная. Я дырку Мадины и пальцем не трогал. Лишь с небес опустил и гордость сбил, — рычу, впиваясь пальцами до синяков на бёдрах. — Сказал, же только твоя звезда меня радует. По сто раз повторяться не стану. Лоб расшибать в клятве тоже, — выдыхаю, раскачивая бёдрами нетерпеливо. — Ты мне верить должна. Врать не стану. Только ты мне сейчас позарез нужна! И чтобы ты всякой херни не думала. Говорю. На других баб залезать не хочу. Выгодно жениться — тоже. Хоть многие мне своих дочурок щас продать повыгоднее пытаются. Мне на это похрен. Только на тебя мой компас работает…

Только ты мне сейчас позарез нужна…

От слов Рустама внутри как будто фейерверк взрывается. Я его лица не вижу сейчас. Слышу только голос. Напряжённый и срывающийся. Натянутый до предела. Верю ему на слово. Чувствую всей душой. Каждой клеточкой кожи.

— Я жду разрешения, чтобы тобой вплотную заняться. А ты, значит, хернёй загоняешься, — ладонью по заднице треплет. — Харе мозги дурниной забивать. Порадуй меня. Работай, Малая… Подвигай ягодой, как будто накручиваешься на меня.

Располагает ладони по обе стороны от моих бёдер, наталкивая меня мягко, но властно. Этому напору невозможно противостоять, как и желанию, охватившему целиком.

Радуют слова Рустама о том, что он на жениться не собирается. Не знаю, что бы со мной стало, реши он другую женщину в дом привести, чтобы поизмываться над моими чувствами. Я их прятать не умею. Всё перед ним как на ладони. Вся перед ним… Открытая и доступная. Его!

Скольжу вперёд и назад, подстраиваясь под ритм, который задают его пальцы. В другой раз он бы заставил меня скакать, как ошалелую, или сам бы засаживал на предельной скорости. Но сейчас секс другой. Более медленный и чувственный. Толстый ствол его члена внутри лона словно маятник из стороны в сторону покачивается от скользящих движений.

На коже распускаются цветы удовольствия. Как приятно… Оказывается, так, медленно и чувственно, тоже можно. И в этом случае я сама решаю, как делать и с какой скоростью.

Внезапно пальцы Зверя в волосы впиваются, наматывая их на кулак. Дёргает на себя, заставляя прогнуться в спине. Фиксирует меня ладонью и сам делает несколько резких выпадов.