Максим понял, что дело труба. Сейчас тетя устроит скандал, о нем вспомнят и опять начнут допрашивать. А он, идиот такой, бродит по дворцу вместо того, чтобы бежать и прятаться. И к Тайрин надо было сходить. И вообще…

Сбежать он не успел.

Во второй раз Максима допрашивали обстоятельнее. Хорошо, что не о способе которым его домой отправили. А то бы вряд ли он эту тайну сохранил.

А потом Максима обрадовали тем, что завтра дедушка начнет его учить. Почему-то отказались рассказать чему именно и наконец отпустили, предупредив, что из дворца ему выходить пока нельзя. Почему нельзя выходить тоже не сказали.

Родственнички!

Парень со злости грохнул дверью своей комнаты и подумал, что лучше сидеть на плато в мире Ярослава. Воображение живенько нарисовало требуемый пейзаж и следующий шаг привел Максима именно туда, куда ему хотелось.

От неожиданности парень частично повторил речь отца.

Постоял, подумал. Вспомнил, что предшествовало плато с цветущим мышиным горошком и опять шагнул, изо всех сил представляя свою комнату во дворце. Как ни странно вернуться получилось.

— Значит, куда угодно, — сказал парень, подбросив на ладони кругляшок на веревочке. — Куда угодно… Сначала в тот мир, а потом дальше… Главное место представить…

Максим походил по комнате. Поймал в зеркале свой шальной взгляд и споткнулся на ровном месте.

— Ну я вам еще покажу. Всем! — пообещал мрачно не очень понимая кому и что собирается показывать.

Никому ничего доказать у Максима не получалось. Родственники его величественно игнорировали. То ли наказывали таким образом, то ли пока не решили, что с ним делать.

Парень делал вид, что его это ни капельки не волнует и бесцельно слонялся по дворцу, иногда зачем-то сверяясь с заново нарисованным планом.

Было очень скучно. Новости вообще перестали приносить. Матиль запропастился с концами. А может хорошо прятался. А Максиму как назло хотелось чем-то заняться. Хоть чем-нибудь. Бывал у него иногда такой рабочий зуд. Хорошо хоть не часто.

— Я деградирую, — сказал Максим своему отражению в большом темном зеркале за каким-то чертом висящем в тупике коридора.

— Что, правда? — весело спросили за спиной.

Максим натурально подскочил, потом сообразил обернуться и увидел опиравшегося на сену Ярослава.

— Э-э-э-э-э… Может у меня уже галлюцинации от безделья?

— Нет, — широко улыбнулся гость. — Это я, собственной персоной. Я к тебе шел. Вспомнил тебя и шагнул, у меня такое получается.

— А, ну привет.

В данный момент Максима больше всего интересовало почему Ярослав не отражается в зеркале. Стена есть, а вместо него какая-то еле заметная дымка.

— У вас тут с физикой какая-то ерунда, — обрадовал Максима гость. — Не то, чтобы я сильно хорошо знал физику… Но когда у камней и воздуха одинаковая плотность, это ненормально.

— Чего?

— Плотность, говорю, одинаковая.

— Как это? Почему я тогда сквозь стены не хожу?

— Кто тебя знает? Я, например, хожу.

В подтверждение своих слов Ярослав засунул в стену ладонь.

— Ага, — сказал Максим и попытался повторить фокус, у него ничего не вышло.

— Как интересно, — Ярослав подался вперед. — Ану, повтори еще раз.

Максим послушно повторил.

— Так вот она какая граница о которой ты говорил.

— Что?

— Граница. Поздравляю, у тебя и камня в отличие от воздуха есть твердая оболочка, которая держит вас в форме.

— Чего?!

Максим чувствовал себя очень тупым. А еще казалось, что он сейчас проснется.

— Как бы объяснить… Что такое молекулы и атомы ты знаешь?

Максим кивнул.

— То, что они умеют притягиваться, отталкиваться, а при нагревании ускоряют движение тоже знаешь?

— Знаю, я в школе учился!

— Поздравляю. Так вот, все твои молекулы и атомы окружены большим количеством непонятной мне штуки, будем считать, что это твоя энергия. Настолько большим, что ее гораздо больше, чем самих этих атомов и она однородна. Уверен, это и есть граница, которая позволяет тебе выглядеть человеком.

— А камень?

— У камня она тоже есть. Только если в твоем теле энергия течет, то в камне статична, не понимаю, как это может быть.

— Ага, — зачем-то сказал Максим.

Вот тебе и взгляд со стороны.

— Вот тебе и «ага».

— Подожди, — вспомнил Максим одну важную вещь. — А как же тогда та энергия, которая применяется при магии? Она другая?

— Думаю, что нет, хотя проверить не помешает.

— Думаешь?

— Это было бы слишком. Скорее, твое тело может уместить какое-то количество энергии, еще какое-то количество находится в твоей чаше, я ее, кстати, сейчас даже вижу, хотя на Перекрестье ничего подобного у тебя не было.

— Видишь?

— Над головой, как нимб.

Максим поводил ладонью над головой, но ничего не обнаружил.

— Ты не можешь ее почувствовать, там совсем нет материи. Она как-то пропускает воздух не соприкасаясь с ним. А еще у нее есть пуповина, а ну повернись.

Максим послушно повернулся.

— Ага, пуповина. Сзади ничего подобного нет. Она сообщается с головой как раз в том месте, где у младенцев родничок.

— Э-э-э-э-э… — сказал Максим.

Интересно, родственники об этом знают? Или увидеть может только ненормальный Ярослав? Непонятно как-то. Насколько Максим знал, чтобы увидеть чужую чашу, нужно смотреть сквозь человека, а не на его макушку. Странно все это.

— Подожди, — опомнился Максим. — Граница отдельно, энергия отдельно. Я точно знаю.

— Одно другому не мешает. Верхний слой граница, а в целом энергия.

— Чего? А как же тогда граница мира?!

— А границу мира я не видел, может она что-то другое, не спорю. И кстати, поток хаоса я тоже не видел. Можешь показать? Мне нужно кое в чем удостовериться. Хочу понять, как умирают ветви.

— Ага, — сказал Максим.

И это он думал, что у него родственники ненормальные. Все познается в сравнении. И если сравнивать родственников с Ярославом, то оказывается — они вменяемы, предельно разумны и странностей у них совсем немного.

— Подожди, — вспомнил Максим. — Ты что, молекулы и атомы видишь?

— Я? Неа, не вижу. Я просто чувствую, что у тебя и у воздуха плотность одинаковая. Зато я вижу ту штуку, которую вы здесь называете энергией. Подозреваю, это то, из чего состоят составляющие. Просто они то ли не успели сформироваться… Хотя, наверняка не могут. Старые ваши распадаются, отсюда и мало материи, а новые не растут, потому что ветвь мертвая. При этом, насос качает энергию откуда-то извне. Целые составляющие он затянуть не может, зато то, из чего они формируются и во что превращаются отмирая — запросто. Отсюда и теории, что раньше заклинания были сильнее, а магии больше. Может и вправду были, просто из-за вас рост новых составляющих замедлился, а старые почти все обрели воплощение. Как-то так.

— Э-э-э-э-э… — сказал Максим. Лучше бы он ничего не спрашивал.

— Давай лучше поток смотреть, я подозреваю что оно такое, но хочу увидеть.

— Давай. Только не здесь. Если что-то в городе нарушим — меня линчуют.

За город Максим повел Ярослава кружными путями. Через плато в мире Перекресток. Оттуда они почему-то вышли в саду, в котором Максим когда-то впервые увидел семейный лифт. Опять отправились на Перекресток и наконец оказались посреди дороги, где максима подобрал добрый дядька у которого сын в городе учится. Пейзажем Ярослав удовлетворился и решил, что нужно отойти подальше от дороги, чтобы прохожим и проезжим в глаза не бросаться. Никаких проезжих видно не было, но Максим решил не спорить.

Земля за городом подмерзла, трава покрытая ледяной корочкой с хрустом ломалась под ногами, и Максиму было холодно, не смотря на свитер и куртку. Зато Ярослав весело вышагивал в тонкой рубашке и холода не замечал. Хорошо ему.

— Так, это место пойдет, — гость остановился перед заросшим кустарником оврагом, пнул камешек и начал спускаться.