С танцами у Максима не задалось с самого начала. То ли он действительно не старался, как утверждала Ливин, суровая дама обучавшая этому искусству его и Данку, то ли танцевальный талант у него пострадал из-за того же медведя, который некоторым музыкальный слух портит, но танцевал Максим как слон в посудной лавке и его партнершам можно было только посочувствовать. Самым плохим в этой ситуации было то, что научиться правильно двигаться под местную музыку нужно было до Праздника Середины Зимы. Потому что на этом празднике требовалось танцевать и позорить семью своими сомнительными умениями Максим права не имел. Вот и тратил на такую ерунду кучу времени и нервов.

Партнерш у Максима было много. Сначала Ливин пыталась учить его и Данку как пару, но довольно быстро от этой затеи отказалась, поймала где-то Матиля и Эсту и заставила их подключиться к благому делу. Эста привела Тайрин. Потом прибежала Танкье, которой просто было любопытно, но у которой отказался танцевальный талант. Потом подключились две равновесницы, одна постарше и посимпатичнее, вторая очень юная, очень стеснительная и по подростковому угловатая. Равновесницы привели подружек, а Тайрин Дилу, которая по ее словам умела танцевать почти как богиня. Дилу это умение не спасло. И никого не спасло. Ладно бы оттоптал девушкам ноги, таким виноватым Максим бы себя не чувствовал, но он умудрялся запутаться рукавами официальных доспехов в их волосах, Диле вообще нос случайно разбил, старшей равновеснице вывихнул палец. В общем, на месте девушек он бы себя убил. А они ничего, прощали, терпели и утверждали, что у него что-то получается.

После танцев Максим обычно сбегал в школу Коярена. Там ему было хорошо, там он правильно двигался, делал то, что было нужно и не боялся, что кого-то ударит.

А когда сбежать не удавалось, танцы заканчивались прогулкой и угощением пострадавших, или просто оказавшихся рядом девушек пирожными с кофе. Это даже начало превращаться в традицию. Неплохую в принципе традицию если бы не одно «но». Точнее, два «но». Данка в этих прогулках участвовала всегда, а когда Данка выходила за пределы дворца, словно из-под земли появлялся старший Птица и уныло брел следом, время от времени печально вздыхая. Прямо как влюбленный романтичный и трепетный принц из девичьих грез. Хорошо хоть Данка о таком принце никогда не мечтала, а то бы сейчас разочаровалась.

Птица девушку раздражал. Она пыталась его и выслушать, и что-то ему объяснить, и послать туда где раки зимуют. На него ничто не действовало. Парень искренне считал, что влюблен, об этом он заявил Данке при первом же удобном случае. При втором случае этот придурок начал просить прощения за то, что обидел Максима, почему-то тоже у Данки. Когда девушка отказалась его простить, он пообещал быть ее тенью и свое обещание выполнял. Хорошо еще, что его во дворец не пускали.

Максиму эта вздыхающая тень так надоела, что он решил снизойти и поговорить. Серьезно поговорить. Объяснить, что своим поведением он Данку только раздражает, что нормальные парни так себя не ведут, что…

Птица его не понял. А может, заподозрил в попытке навредить во имя страшной мсти. Но ходить и вздыхать не перестал. И это было хуже танцев.

А зимние праздники приближались, приближались, приближались.

На уроках танцев Максиму хотелось остановить время и держать его, пока не научится танцевать хоть сколько-нибудь правильно.

Когда видел постную физиономию Птицы, время хотелось ускорить, в надежде, что так он быстрее отстанет.

Вот такая вот ерунда и делай с ней что хочешь.

Ижен, пропадавший уже почти два десятидневья появился в жизни сына неожиданно и очень не вовремя.

Когда сидишь в кресле с полураздетой девушкой на коленях, меньше всего хочется, чтобы кто-то начал ломиться в запертую дверь. Но ломившийся был настойчив и ему пришлось открыть.

С Тайрин папаша вежливо поздоровался и не менее вежливо намекнул, что ей пора домой. Потому что Максим уходит. Немедленно.

Мнением самого Максима по этому поводу он не интересовался. На возражения и вопрос не обратил внимания. Просто открыл шкаф, швырнул в него теплой одеждой и велел одеваться.

Вот так и началось странное путешествие сквозь ночь и метель, сначала пешком, потом на санях, а потом через портал, за которым ночь и метель все еще продолжались. Еще там были другие сани, которые довезли до полузаметенного домика прилепившегося к скале.

В дверь домика Ижен ломился так же настойчиво, как и в двери комнат сына. И ему опять открыли.

Максим сочувственно посмотрел на взъерошенного бледного парня, кутающегося в плед, кивнул в ответ на приветствие и зашел следом за отцом в домик.

— Продолжим разговор с того места, на котором его прервали, — с порога заявил Ижен, и схватил сына за плечо выставил его перед собой. — Уважаемый Тенк из дома Закатного Острова утверждал, что ничего плохого не сделал и никто из-за его действий не пострадал, я правильно помню?

Бледнй парень неуверенно кивнул.

— Тогда уважаемому следует посмотреть на лицо этого мальчика и повторить свои слова. Ему повторить.

Уважаемый послушно перевел взгляд на Максима, с которого папаша стянул шапку. Потом подошел и как-то неуверенно прикоснулся кончиками пальцев левой руки к шраму. Словно подозревал, что это украшение не настоящее. Обычный грим.

— Не может быть, — растерянно произнес Тенк.

— Уважаемый чувствует свою энергию? — въедливо уточнил Ижен.

Тенк кивнул.

— Посмеешь повторить свои слова? О том, что никто не пострадал?

— Давайте сядем, — совершенно убитым тоном предложил хозяин дома и побрел к стульям рядочком выстроившимся под стеной.

Гости последовали за ним. Как и хозяин, взяли по стулу и переместили их к горящему камину. Потом сняли верхнюю одежду, развесив ее на спинках и, наконец, расселись.

— Я не думал, что так получится, я посто хотел ему помочь, — повинился Тенк. — У него совсем не было денег. Он… он сказал, что продаст их в каком-то мире, в котором их физическая составляющая не может разбиться, купит там какие-то ценности, принесет их сюда… Он… он мне казался хорошим человеком. Одним из немногих, кто не бросил, не отказался…

— С твоим «бросили» и «отказались» мы потом разберемся, — жестко сказал Ижен. — Как и с тем, кому именно ты обязан изгнанием. Ризма там смотрела, в твоей лаборатории не было ничего способного взорваться и разворотить половину левого крыла дворца, так что…

Тенк вздохнул.

— Разве теперь это имеет значение?

— Имеет, — отрубил Ижен. — Часть твоих зеркал, вместе с другими вещами кто-то выменял у зеркальщиков на больших и старых демонов. Одна из этих тварей висела над Снежным Долом, пока ее не уничтожили. Твой хороший человек вовсе не хороший. И я могу поверить, что он подстроил тот взрыв, чтобы получить амулетчика, который никому и ничего не расскажет. А если и начнет рассказывать, то кто обратит внимание на лепет идиота разворотившего половину дворца. Подумают, что ты пытаешься привлечь внимание родственников объявивших тебе бойкот. Так что я договорился с твоей матерью и она разрешила тебя забрать и спрятать. Потому что ты не только талантливый амулетчик, но еще и наивный, слабый и не способный себя защитить. Другого такого он вряд ли найдет, но это вовсе не значит, что он не решит тебя убить, когда посчитает опасным для себя.

— Я не хотел чтобы так получилось, — сказал Тенк.

— Никто не хотел. Ты хоть знаешь, как твоего хорошего человека зовут? Он хотя бы из нашего мира?

— Он сати, — уверенно сказал амулетчик. — Я на его границу смотрел, так что уверен — он сати.

Ижен кивнул. Возможно, то, что враг находится в этом мире даже хорошо. Искать кого-то неизвестно где было бы гораздо хуже.