Лежал на матрасе Максим довольно долго. Смотрел в потолок, пытался ни о чем не думать. А в голову, как назло, лез всякий бред. Еще и почему-то захотелось организовать в мире сати футбольный турнир. А то у них со спортом как-то не очень. Только турниры бойцов и скачки на лошадях.

— Пирамида, — наконец сказал сам себе парень. — Если я нахожусь в том месте, где находится и ее вершина, то я должен как-то это почувствовать. Надо же от чего-то отталкиваться.

Девушка, сидевшая на подушке и наблюдавшая за попытками Максима сосредоточиться, тихонько хмыкнула и тут же закрыла рот ладошкой. Отвлекать не хотела, хорошая девочка. Наверное, она медик и в случае чего сумеет оказать первую помощь, так что беспокоиться не о чем. Тем более Дасу это уже делал. Не совсем это, если быть точным, но что-то похожее.

— Ладно, — сказал Максим и закрыл глаза. Так сосредоточиться проще.

Интересно, что такое драконий транс? Может, то самое спокойствие, которое изо всех сил излучает поток? А что, если не пытаться что-то сделать, а просто расслабиться и позволить что-то делать дракону?

Максим стал глубоко дышать и пытаться поговорить с драконом. Почувствовать-увидеть очередную картинку-образ. Бестолковые мысли постепенно поредели, а потом и вовсе исчезли. Поток ощущался, как спокойная река, полноводная и ленивая, несущая в неизведанные дали упавшие с деревьев листья и прочий мелкий плавучий мусор. Если лечь на эту воду и не сопротивляться, то она будет нести и пловца.

А некоторые пловцы даже спать на воде умеют. Хорошо им.

Спокойствие Максима окутывало и убаюкивало. В этом спокойствии было тепло и уютно, как в детстве в коконе из пухового одеяла. А потом придет мама, обнимет вместе с одеялом и скажет, что пора спать. И расскажет перед сном чудесную историю. У мамы всегда получалось рассказывать ярко и образно, а потом Максиму снились такие же яркие сны.

Парень улыбнулся, лег на воду и оттолкнулся от мешавшегося берега.

И на мгновение пропал.

А может, на целую вечность.

Потому, что когда опять почувствовал самого себя, понял, что успел очень сильно измениться. К сожалению, в этих изменениях разбираться было некогда. Гораздо важнее была яркая звездочка, висящая прямо перед лицом. Точка, в которой сходился еще один пучок энергии, той энергии, которая склеивала в единое целое клочки материи и была готова вот-вот превратиться в жизнь. И ее следовало задержать, потому что лить живую воду было еще рано. Сначала надо придать материи форму.

Максим погладил звездочку как котенка, сжал ее в ладони и опять пропал. Раздробился на тысячи тысяч Максимов. Оказался сразу везде и сумел увидеть весь мир сразу. Улыбнулся Тайрин, которая, забавно хмуря брови, читала очередную книгу о младенцах, взлохматил волосы пьяному и печальному отцу и заглянул через плечо Вове, рисовавшему полуголую эльфийку, подозрительно похожую на его пассию. Вова единственный присутствие Максима почувствовал и оглянулся, но не увидел.

— По ту сторону волшебного зеркала есть волшебная страна, — как мантру прошептал Максим и резко сжался в точку, перестав существовать, но продолжая мыслить. А страшно почему-то не было. Точку окутывали спокойные воды реки, напитывали ее энергией необходимой для роста. И нужно было просто успокоиться и сосредоточиться. Чтобы, когда энергии будет достаточно, начать вплетать мир живущий только в воображении в мир существующий на самом деле.

Впрочем, можно было и поспать. Так даже лучше, разные глупые мысли беспокоить не будут.

Максим мысленно улыбнулся, закрыл несуществующие глаза и мгновенно провалился в мягкую и пушистую серость сна.

Проснулся Максим резко, толчком. Удивленно осмотрелся, потрогал лохматого светляка, висевшего над головой, и долго прислушивался к своим ощущениям.

Ощущения были странные. Сквозь Максима текло тепло, закручивалось пружиной, сжималось и готово было выстрелить в любую сторону. Нужно просто задать направление.

Максим убрал руку от светляка и опять осмотрелся. Поток, который все это время куда-то его нес, куда-то пропал. Зато вокруг висело множество лент. Живых лент, светившихся мягким внутренним светом. А может, это были водоросли. И их тихонько покачивала вода, которую Максим не ощущал. Или это был такой ветер, тоже неощутимый.

— Странно, — сказал Максим.

Ленты-водоросли завибрировали и колыхнулись в его сторону.

Максим ошарашено замер, вздохнул и решительно протянул руку к одной из лент. Она была теплая и упругая. А еще она была частью чего-то большого, находящегося не здесь.

— Хм, — сказал парень.

Может, это и есть те составляющие, о которых говорил Ярослав? Если это они, если эти штуки получились из хаоса-потока, то тогда, получается, мертвой воды налили достаточно для того, чтобы мир залечил раны и стал оживать. А значит, следует поспешить.

Парень глубоко вдохнул, положил ладонь на светляка, который ощущался средоточием энергии, и закрыл глаза. Так думалось лучше.

Когда-то, когда был еще маленьким, мама зашла в обувной магазин и села на красный пуфик примерять понравившиеся босоножки. А он, будучи любопытным ребенком, побрел вдоль полки, рассматривая диковинную женскую обувь, украшенную бусинами, цветочками и даже бабочками. И сам не заметил, как уперся носом в зеркало. Оно было большое, на полстены, и очень чистое. Из-за чего казалось, что это не зеркало вовсе, а продолжение магазина. Потом, когда подрос и поумнел, с удивлением узнал, что такие зеркала нужны для зрительного увеличения пространства. И есть любители делать зеркальные стены даже в жилых помещениях. Им так кажется, что в комнате просторнее, больше воздуха и света.

А что, если это будет не иллюзия? Что, если мир отраженный в посеребренном стекле не будет отражением? Точнее, не так. Он отразится, но будет таким же настоящим, как и то, что отразилось. И таких зеркал будет великое множество, достаточное для того, чтобы не пришлось увеличивать плотность материи в том, что уже существует.

— Зеркало, — сказал Максим и, несмотря на то, что глаза все еще были закрыты, увидел-ощутил, как колыхнулись ленты. — Лабиринт из зеркал-плоскостей, каждая из которых не просто часть города, а начало целого мира. Хорошая ведь идея?

Он видел этот лабиринт. Тот же город, только плоскости не заканчиваются лестницами и перемещателями, ведущими на другие плоскости, или городской стеной. С любой плоскости можно пойти дальше и выйти в степь, заросшую мышиным горошком и ковылем, или к лесу, а может, сразу за городской стеной раскинется море или изрезанная каменистыми ущельями пустошь. Да мало ли что там может быть? Пейзажей много, и за этими пейзажами обязательно будет еще что-то и еще, а там, может быть, окажется плоскость какого-то другого города. Или какой-нибудь рыбацкий поселок, не имеющий ни малейшего отношения к плоскостям. Это ведь лабиринт, и необязательно он должен вести в города.

Вот только…

В этом лабиринте кто угодно потеряется, если плоскости будут двигаться так же бестолково как сейчас, меняя положение в ответ на смещение баланса.

С другой стороны, раз нет потока-хаоса, то почему этот баланс должен меняться? Должна быть какая-то стабильность и плоскости должны застыть в том положении, в котором пребывают сейчас. После этого всего лишь нужно изучить лабиринт из тысяч маленьких миров и все будет в порядке. А рано или поздно его изучат.

— Хорошо, — сказал сам себе Максим и крепко сжал в ладони светляк.

Пружина энергии выстрелила сразу во все стороны.

Ленты сначала расступились, а потом потянулись к ней, начав переплетаться, создавать что-то новое. И открывший глаза Максим увидел то самое зеркало, за которым волшебная страна. Потрогал его и шагнул вперед, преодолевая легкое сопротивление того, что еще мгновение назад казалось стеклом. Вместе с Максимом в зеркальный мир шагнул объем, стал разворачиваться во все стороны, как надувная игрушка, наполняющаяся воздухом. Появились звуки и запахи. Тихо шелестел листьями незнакомый, но когда-то где-то уже виденный куст. Пахло недавно прошедшим дождем, хотя трава была сухая. Наверное, он прошел где-то дальше, а сюда запах приносит ветер. Так бывает. По небу плыли облака, и только с одной стороны темнели грозовые тучи. В этом пейзаже не хватало только щебета птиц. Должны они быть. А еще должны быть насекомые. Муравьи всякие, божьи коровки, даже тля. А еще гусеницы и бабочки, как же без них?