Потом в гости явился каман Коярен, с толпой своих учеников и у скучавшего от безделья Максима появилось занятие. Коярен утверждал, что готовит ученика к очередным соревнованиям, но Ижен подозревал, что таким образом он демонстирирует свое отношение к происходящему. Каман-шай города наверняка ведь неофициально намекнул на то, что пока все не прояснится, Туманы останутся в осадном положении, так что задерживаться в их дворце не стоит. А Коярен взял и задержался, почти на два десятидневья, до того самого светлого дня, когда владетель прислал официальных обвинителей с не менее официальными требованиями. Вместе с обвинителями прибыл и представитель владетеля, для ведения переговоров.

Как Ижен и думал, воевать и уничтожать его Дом никто не собирался, слишком много проблем оно вызовет и неизвестно чем это все закончится. Просто намекнули, что целый Лабиринт во владении одной семьи — это слишком много. И надо бы решить вопрос с тем, как сделать его хотя бы частично свободными землями. А те места, которые состыкуются с чужими плоскостями, лучше бы вообще подарить в честь каких-то праздников и событий. Так будет лучше для всех. Потому что Серые Туманы физически не смогут все контролировать, а им еще и мешать будут.

С этим Ижен спорить не собирался. Просто сказал, что обижать свою семью не позволит.

Ижена поспешно заверили в том, что никто никого обижать и не собирался. И опять же намекнули, что это Туманы всех вокруг случайно обидели.

С представителем Ижен разговаривал долго и в итоге согласился подождать предложений по разделению Лабиринта на участки и договора о сотрудничестве. Надо просто подождать внесения поправки в соответствующий закон. А это никто не станет делать до того, как Лабиринт будет изучен хотя бы как-то.

Впрочем, договор о защите интересов Серых Туманов Ижен получил, а против таких вещей мало кто рискнет выступить. И этого выступившего большая часть каман-шаев поспешат поставить на место. Они за этот договор голосовали, так что это будет наплевательством на их драгоценное мнение, а так же на честь, достоинство и те самые законы о старшинстве и подчинении. Причем наплевательство без каких-либо смягчающих вину обстоятельств.

Осадное положение с дворца можно было снимать, просто не следовало забывать об осторожности.

А вот с Тиларом и Максимом все было сложнее.

Их смерти, как оказалось, вообще никто не требовал, видимо, разум возобладал над обидой. И грозило им, в худшем случае, изгнание на неопределенный срок. В лучшем случае им могли бы просто погрозить пальцем и отпустить, но Ижен в это не верил. Так что следовало сражаться за уменьшение срока изгнания. И забыть о том, что все равно практически невозможно воплотить в реальность. Незачем тратить на него силы.

Вообще, забавная ситуация получалась. С одной стороны, Тилар и Максим герои, которые будут внесены в реестр и об которых будут рассказывать историки. С другой — такую явную непокорность с такими впечатляющими результатами еще надо было поискать. Даже в темные времена максимум похищали старших дочерей каман-шаев, грабя попутно всех, кто подвернется под руку. И то войны разгорались. А здесь, не поставив никого в известность, взяли и изменили мир. И чужие земли скопировали, тоже не спрашивая. И Большой Шторм повторили, из-за чего сейчас ищут тех, кто не успел среагировать и потерялся в чужих мирах.

В общем, нехорошо оно, попрали законы и обычаи. И в то же время герои и спасители. Их и не наказать нельзя и наградить следует. Такая вот дилемма. Хорошо хоть самому Ижену не надо было ломать над ней голову.

Максим ехал в столицу мира сати.

До сих пор Максим даже не знал, что эта столица существует, вот такой он невнимательный. И тут на тебе, едет. Через портальные арки и чужие города. А вокруг зеваки, которым хочется своими глазами посмотреть на тех самых парней, которые посмели попрать вековые традиции и спасти мир без участия сильных мира сего.

Выглядели Максим и Тилар соответствующе, куда тем цирковым обезьянкам. Обезьянок наряжают в костюмчики с блестками, бантики им повязывают, а Максима с Тиларом одели в совсем уж древние родовые доспехи, нахлобучили на головы металлические шлемы, скребущие по шее при каждом движении, и вручили в руки длинные дрыны, перевитые медными полосами. Зачем эти дрыны нужны, Максим прослушал, но то, что их следует при малейшем намеке на зрителей поднимать в вертикальное положение и изображать из себя Деда Мороза в сидячем положении, к счастью, услышал. Иначе бы опозорился почти сразу.

Перевозили Максима и Тилара на повозке, точнее, на повозках, потому что перед каждой портальной аркой приходилось спускаться, проходить сквозь арку на своих двоих, а там уже садиться в следующую повозку. Максиму вообще казалось, что попасть в столицу можно было напрямик, но их возили для того, чтобы все желающие смогли полюбоваться в свое удовольствие. И вообще, надо быть благодарным уже за то, что лошади впряжены в повозки. Изначально кто-то предлагал, чтобы герои-преступники ехали верхом, а Максим в последний раз залезал на лошадь в парке в десятилетнем возрасте. Потом уже неинтересно было. К сожалению.

Везли героев-преступников на суд. Об этом суде долго и нудно рассказывал Ижен, уверяя, что ничего страшного уже не произойдет. Максиму персонально провели несколько лекций на тему, что можно говорить, чего нельзя, как вежливо отказаться отвечать на вопросы и почему нельзя прямо лгать. На этом подготовка к суду для Максима и закончилась. И у него сложилось впечатление, что суды сати мало похожи на земные. Правда, ничего выяснить он уже не успел.

Шлем Максима достал почти сразу, а снимать его было нельзя.

Зрители раздражали всегда.

А столица все никак не желала появляться.

В общем, день изначально был неудачный и ничем хорошим он закончиться не мог. Об этом Максим и размышлял, когда его отвлек Тилар.

— Приехали, — сказал напарник по несчастью, неустанно раздающий всем подряд улыбки.

Максим оторвался от грустных мыслей, кивнул и огляделся.

На этот раз портал вывел на грандиозную площадь с тремя фонтанами и каким-то баобабом, растущим в центре. Площадь была овальная, окруженная плотно стоящими семиэтажными разноцветными зданиями. И в рядах этих зданий было прорублено три улицы-дороги, ведущие в разные стороны. С четвертой стороны была портальная арка.

— Странное место, — сказал Максим.

Ему эта площадь почему-то не нравилась. И нарочито-яркие дома-коробки не нравились. И то, что зрителей, кроме стражи, на этой площади не было. И чужой любопытный взгляд откуда-то слева. А особенно почему-то баобаб.

— Здесь когда-то тюрьма была для смертников. Потом ее снесли, сделали площадь и посадили дерево-память о жертвах судебных ошибок. Но люди это место все равно не любят, — рассказал Тилар.

— Последнее я заметил, — проворчал Максим. — И я их понимаю. Интересно, нам так на что-то намекают или ставят на место? Хотя какая в сущности разница? Побыстрее бы все это закончилось.

Тилар почему-то громко хмыкнул и очередная повозка тронулась в путь.

В судейском доме был ажиотаж. Сегодня сюда люди шли как в театр, поэтому впервые за долгое время балконы были заняты все. На тех, которые были отданы публике попроще, кто-то даже стоял за спинами сидящих. А семья подсудимых дружно пряталась за занавесью, мешавшей разглядеть сколько же предсавителей этого семейства соизволило прийти, но не мешавшей им видеть все происходящее. Время от времени изящная женская рука отодвигала край занавеси, наверное ее обладательница пыталась рассмореть все получше. Или это именно ее мужа вот-вот начнут судить там внизу. Впрочем, насколько Сонт успел узнать, оба подсудимые были женаты.

Сам Сонт учился быть хранителем истории и в отличие от великого множества зевак здесь и сегодня был по делу. Что не мешало ему рассматривать сквозь увеличивающую трубу сидевших внизу людей. Сначала с любопытством рассматривать, а потом с нарастающим недоумением. Он, если честно, ожидал большего. Они же из Серых Туманов и сотворили такое, что мало кому даже присниться могло. И на тебе. Один вообще пацан, а второй хоть и старше, но с виду слишком несерьезен. Впрочем первый не нравился Сонту больше, его присутствие казалось более неуместным.