— Решение вступает в силу через месяц, — хрипло сообщает он.

— Что?!

У меня нет этого месяца!

— Ты побледнела, — замечает он. — В чем дело?

Чертов ублюдок. Что б ты сдох, Ян. Я желаю ему зла, потому что… Да потому что эта сволочь уничтожала меня год. А сейчас добивает.

— Ты говорил, я пробуду год и уйду!

— Не я принимаю законы, — холодно бросает он. — Потерпишь еще месяц. Когда получу на руки бумаги о разводе, вали куда хочешь, Вера.

Он бросает меня одну.

С того дня я больше не видела его. Получив мою подпись, он стал холодным, отстраненным, ни в чем больше меня не винил. Даже не называл шлюхой. Думаю, за тот год он проглотил свою горькую пилюлю и пережил это. Ему стало наплевать на меня.

А я…

Еще один месяц в доме Яна означал, что аборт я уже не сделаю.

Последний месяц был невыносимым.

Лучше бы Ян снова мотал мне нервы. Но он просто вычеркнул меня из жизни. Я изводила себя вопросами: на каком сроке начинает расти живот, удастся ли свалить до того, как Ян это заметит… При мысли, что он узнает о беременности меня обливало холодным потом. Но я напрасно изводила себя вопросами.

Через месяц Герман отдал свидетельство о разводе и мои документы. Как рабыне, которую выгоняют. Немного денег и телефон.

— Вам лучше начать новую жизнь, — сообщает он, рассматривая мое зеленое лицо. Утром меня полоскало, и я уверена, что сейчас он все поймет и доложит бывшему. — Вам серьезно досталось, Вера. Но нет беды, после которой нельзя встать на ноги. Я отвезу вас куда скажете.

Я сажусь в машину.

На улице, кажется, август. На мне футболка и джинсы, которые едва сходятся. По мне еще не скажешь, что беременна, хотя видно, что изменилась фигура. Я за этот срок даже в зеркало себя не рассматривала, боясь, что заметят.

Я свободна, но больше не радуюсь этому.

Ян оставил мне подарок, с которым я не знаю, что делать. Из плена я вернулась измученная, униженная и беременная.

Ян отомстил по полной.

Я прошу отвезти меня на вокзал — там легче запутать следы. Первое время не верю, что Ян оставит меня в покое. Снимаю комнату. И первым делом встаю боком перед зеркалом: живот еще маленький, но уже видно, что внутри что-то растет… Раньше он был плоским, а теперь выпирал чуть ниже пупка. К счастью, кроме меня этого еще никто не замечает.

На следующий день я иду на прием к гинекологу, где мне насчитали четырнадцатую неделю. Я думаю, было ближе к пятнадцатой. Точные даты вспомнить сложно.

— Вам поздно делать аборт. Теперь можно только по медицинским показаниям, а у вас здоровый плод, — она смотрит в мое убитое лицо, а затем роется в сумке и достает визитку центра помощи женщинам. — Вам помогут, обратитесь, там помогают всем.

Я туда не пошла.

Жизнь была закончена.

Больше всего я корила себя за этот визит к врачу. Смысла туда ходить все равно не было, зато меня мог отследить Ян. Паспорт я взяла левый — позаимствовала у дочки квартирной хозяйки примерно того же возраста. Но за мной могли следить.

Неделю я лежу в кровати, убитая и раздавленная обстоятельствами. От свободы меня отделил один сраный месяц, после которого я не смогла сделать аборт. Но это лучше, чем вариант, в котором Ян узнает о беременности… Намного лучше.

Я зашевелилась вместе с шевелениями в животе. Они четко говорят, что пока я лежу, несчастная, жизнь идет дальше и меня не ждет. Ребенок растет. Роды неминуемы. И что мне делать теперь, черт возьми?

К страху оказаться запертой на всю жизнь вместе с Яном, прибавился еще один: если он узнает, что я скрыла правду… Не знаю, чем все кончится.

Скрыла ребенка.

Посмела забеременеть.

Не уверена, что он будет счастлив, узнав, что шлюха, от которой он с таким трудом избавился, от него понесла.

— Как я тебя ненавижу, Ян, — вздыхаю я, садясь на кровати, что на шестом месяце непросто.

Я устала, у меня заканчиваются деньги, и я не вижу выхода.

Но боюсь я не только Яна. Но и того человека, который его заказал…

Я была участницей заговора. И скоро рожу от клиента.

Я понятия не имею, как это используют, если узнают.

Даже обратиться за помощью не к кому. К Яну добровольно я даже на километр не подойду. Не буду писать, звонить, напоминать о себе. Подруг за этот год я растеряла. И я написала сестре, она поворчала немного, но выслала денег…

Вот так бывает. Оступишься и остаешься совершенно одна.

Я изучала, что пишут о нас. Пыталась найти концы. Об Альбине Борисовне была скромная заметка: преподаватель попала под грузовик и скончалась на месте. У Яна было все чудесно. Никакой новой информации. И даже обо мне — о, чудо! — ничего не было.

Ян смог убрать видео и на время нас оставили в покое.

Они вернутся позже.

За последние месяцы я даже полюбила этого ребенка. Как соратника по несчастью. Знал был он — или она, я так и не сделала контрольное УЗИ на пол, — что мы с его отцом натворили…

Словно извиняясь за свое появление, ребенок почти не приносил хлопот до конца беременности. Почему-то я начала верить, что все сложится.

Это была не смиренная, а злая вера в то, что преодолею трудности.

И эти уроды — в особенности Ян — за все ответят.

А мне нужно было думать о родах.

— Свалилась на мою голову, — бурчит сестра.

Она моя двоюродная. У мамы был старший брат, по молодости женившийся по залету на сельской докторше. Через год он развелся и уехал на север. Связи с этой семьей почти разорвались, но мы знали друг о друге, иногда переписывались.

Не слишком часто.

Говорить было не о чем. Разные люди, разная жизнь.

Но приехала рожать я к ней.

Она пошла по стопам матери, выучилась и работала врачом в фельдшерском пункте.

Сестра была старше лет на пятнадцать. Одинокая: мать умерла, была замужем, но муж постоянно пропадал по вахтам — однажды так и уехал с концами. Детей не было. Знаю, про два или три выкидыша в анамнезе, но на этом все. Татьяна была скрытной и не особо разговорчивой, делиться личным не любила. Настоящая королева викингов: высокая, суровая, с толстой светлой косой. Цвет волос у нас одинаковый. Хотя в остальном мы не были похожи.

— У меня проблемы, Тань. Мне нужно спрятаться, — я баюкаю большой живот.

— Тридцать четыре-тридцать пять? — замечает она опытным взглядом. — А муж?

— Развелась. Нет его больше. И не будет.

Я отрезаю резко, чтобы не начались разговоры про алименты и прочее. Будет давить, настаивать идти к отцу ребенка, как многие женщины. Но Таня об этом даже не помышляет.

Она не глупая, но циничная.

Хмыкает.

— Прятаться зачем? С бандитами связалась, что ли?

— Мой бывший связался, — вздыхаю я. — Не знаю, что делать, Тань. К нему не могу пойти — он тварь и монстр. А за ребенка боюсь, если они узнают, кто отец… Мне жизни не дадут.

На глаза наворачиваются слезы.

Вспоминаю, что со мной хотели сделать. Ян так и не нашел заказчика, в любой момент тот может начать охоту снова. А я теперь — без защиты Яна — слабое звено.

Я теперь в ловушке.

Пойти к нему под крылышко не рассматриваю даже теоретически. И еще боюсь. Ян ненавидит меня и обязательно использует ситуацию в свою пользу.

— Ну и что делать будешь? Меньше года назад развелась… Ребенка на него запишут. Фамилию сменила?

— Не до этого было.

— Родишь у меня, — вдруг заявляет она. — Хоть дома, хоть в пункте. Все есть, роды принимать умею. Ты молодая, справишься. Все будет хорошо, Вера.

— Спасибо, — выдыхаю я.

С плеч словно падает камень.

Мне стыдно перед Таней. Никогда близки не были, а с бедой поехала именно к ней. И самое интересное, только она — хоть и сестра, но такая не близкая, единственная, кто согласилась помочь.

— Муж про ребенка знает?

— Нет.

— Кто он?

— Не скажу — мрачно отрезаю я.

Если хочет, пусть в новостях читает. Но Таня этого не сделает. Не тот характер.