— Устраивайся в маленькой комнате. Постельное постелю сейчас, — Танька встает и идет в соседнюю комнату за занавеской. В деревенском доме бедно, но просто и понятно. — Чувствуй себя, как дома…

Роды начались в три утра, в срок. Я что-то предчувствовала еще накануне. Спину тянуло, было тревожно.

Никому не посоветую так рожать.

Помимо боли я чувствовала всепоглощающее одиночество. Просто ад. Плакала, вспоминала Яна и думала, как бы выглядели мои роды, если бы не видео.

Вся жизнь рухнула из-за них. Теперь рожаю одна, едва не в сарае.

Не помню, сколько это длилось. В полузабытье я звала Яна, плакала и просила прощения.

Самый ужас начался позже. Сестра завесила окна, в комнате был полумрак, постель сырая и неприятная. Рожала долго. Страшно измучилась и хотела спать. Сознание постоянно проваливалось в темноту. Сестра заставляла тужиться, а я не могла — это помню. Помню, как она меня ругает. Как протирает лицо холодной марлей. А потом Таня держит скользкого орущего младенца, завернутого в пеленку…

— Мальчик, — непривычно мягким голосом сообщает она. — Хорошая лялька… Ну, чего кричишь? Вер, ты же его спрятать хотела? Давай на меня запишем.

От страха замираю.

— Дай его мне.

Танька держит сына и смотрит прямо в глаза. Взгляд сочувствующий, но пронзительный.

— Скажу, что родила дома и оформлю, как полагается. Тебе же нельзя, Вер, ты сама говорила.

Начинаю реветь.

— Я о нем позабочусь. Ребенок будет в безопасности. Никто его тут не найдет и не узнает, по документам будет мой сын! Фамилию дам свою. А тебе куда его — ни дома, ни денег, ребенку семья нормальная нужна!

Я плачу от безысходности. Потому что понимаю, что Танька его не отдаст. Она права: ребенку нужен уход, забота, а самое главное — безопасность от людей, которые могут сотворить что угодно. И больше всего боюсь попасть к ним в руки вместе с младенцем.

Я не смогу отобрать его.

Я слишком слаба и не готова бороться.

— Дай подержать.

— Не, Вер. Если оставляешь, лучше не брать на руки, поверь. Все хорошо будет, не реви.

Ребенок слегка успокаивается. Слышу только кряхтение и от этих звуков все переворачивается в душе.

Как оставить своего ребенка?

Это самый страшный день в моей жизни. Страшнее похищения, свадьбы… Страшнее взгляда Яна, когда он во мне разочаровался.

Но сестра права.

Абсолютно права: так его не найдут.

— Ты одна справишься? Я тебе таблетки оставлю, рекомендации. В столе деньги — бери. Мне с ребенком в больницу нужно. Обследую и оформлю, что я родила. Как назвать хотела?

— Марк.

— Так и назову.

На следующий день поднялась температура. Я лежала и не хотела вставать. Одна в темном доме, на сердце — кровоточащая рана. Я подыхала.

Подняла меня мысль, которая неожиданна пришла в воспаленное сознание: я могу его вернуть. Моего сына. Могу встать на ноги, вернуть ребенка и утереть нос бывшему и всем уродам, которые испортили мне жизнь. Так уже можно было жить.

Только для этого нужно подняться.

Я нашла лекарства: антибиотики, останавливающие лактацию, Таня все оставила. Забрала деньги. Я оклемалась немного и уехала до того, как они вернулись.

Сняла квартиру.

Несколько дней все обдумывала. Мне нужны были деньги, чтобы уехать с ребенком. На Таньку я не злилась: она, увидев младенца, конечно, сильно на меня давила. Но с ребенком я бы погибла точно, а так он в безопасности, и я могу что-то для нас сделать.

Это придало таких сил, о которых я даже не подозревала.

Нашла работу. Поступила учиться, выбрав совсем другое направление. От моего прошлого актрисы тошнило. Я хотела твердо стоять на ногах… Стать такой же непотопляемой, как Ян Горский.

Оставаясь прежней, выйти из ситуации было невозможно.

Иногда Таня присылала фото «племянника», описывая младенческие будни так вдохновенно, как настоящая мать. Рассказы и фото рвали сердце, но я все равно смотрела. Рассматривала детское личико. Первые снимки, когда он сел, встал на ножки, сделал первый шаг. Я понимала, что его нужно забрать как можно скорее, чтобы он не успел привязаться к Тане, как к родной матери.

В запасе оставалось несколько лет.

Вот именно тогда я и прокляла эту тварь. Моего бывшего. Яна Горского. Он вышел сухим из воды.

Будь ты проклят, сволочь.

Я не хочу его видеть. Не хочу воевать. Я ничего от него не хочу.

А вот он от меня — да.

— Открой, Вера! Не вынуждай меня ломать дверь!

Мы не виделись два года. Два долгих года, за которые он успел жениться и снова обрести почву под ногами. Даже до сих пор всплывающие грязные видео больше по нему так сильно не бьют.

Что тебе нужно, Ян? Ты меня ненавидел, начал новую жизнь, так зачем снова стучишь в мою дверь? Неужели узнал о моей тайне?

— Герман! — раздается приказ бывшего за дверью.

Через секунду дверь сотрясает удар. Три года прошло. Этот урод по-прежнему ломает мне двери, если ему что-то не нравится.

— Мудак, — негромко произношу, но голос заглушает треск не выдержавшей двери.

Герман выбивает дверь с первого удара.

Не успеваю набрать полицию, как мне закручивают руку за спиной, и я падаю коленями об старый паркет.

— Отпусти, — Ян входит в квартиру, как к себе домой.

Обещание он сдержал: вышиб дверь, когда не открыла. Сделав работу, Герман убирается в подъезд. Надеюсь, соседи вызовут полицию… Хотя вряд ли. Посмотрят на этого шкафа, он обязательно наплетет что-нибудь убедительное.

С непроницаемым лицом Ян подбирает телефон и садится на диван. Как загнанное животное слежу за бывшим. Узнал про сына? Не похоже… Пока я не сказала ни слова — сначала нужно понять, зачем он пришел. Тяжелое дыхание опаляет губы. То, что я на коленях, ему нравится. Сегодня ночью он будет трахать Илону с особым жаром. Илону, потому что согнуть на секс меня не получится. Напряженно слежу, как он сжимает телефон. Там фото сына… Переписка с сестрой… Только бы не включил.

— Чего ты хочешь, Ян? — решаюсь спросить.

— Мне нужна помощь. Я же сказал.

Не за сведениями о сыне он пришел.

— Если хочешь, чтобы я помогла, то выбрал странный способ, сломав мне дверь и едва не сломав руку…

— Не начинай, — Ян бросает на кровать несколько купюр за ущерб и возникает чувство дежавю. — Давай поговорим, хорошо? Ты должна втереться в доверие к одному человеку.

— Почему я? Найми кого-нибудь.

— Потому что ты — моя бывшая жена, Вера. «Кто-нибудь» мне не нужен. Больше он ни на кого не клюнет.

Ах, вот в чем дело…

— Кто он?

— Наш общий враг.

В сердце появляется холод, когда понимаю, о ком он.

— Появилась инсайдерская информация, что приближенный этого мудака появится в твоей фирме в ближайшее время. Если я его вычислю, то возьму за яйца ту тварь, которая с нами это сделала. Понимаешь?

Несколько секунд таращусь на него.

Даже боль проходит. Ян так и не сумел вычислить заказчика за годы. Поэтому я прячу ребенка и даже подумать о нем боюсь.

Ян по-своему истолковывает паузу.

— Сделаешь это и проси, что хочешь, Олененок. Я все сделаю, клянусь.

От тихого голоса бегут мурашки. Ян никогда не бросал слов на ветер. Он думает, я что попрошу — миллион или карьеру актрисы? Три года назад так бы и сделала. Теперь у меня другие цели.

— Ты сможешь удалить все видео, чтобы они больше не всплывали?

— Если найду его, смогу все. Больше о них никогда не вспомнишь. Согласна?

Если Ян уделает его… Я смогу воссоединиться с сыном. Заберу у сестры и свалю в другую страну. У меня горит запястье. И вообще я не в том настроении, чтобы бить по рукам с бывшим, но… Одним махом я решаю все проблемы.

Кроме одной: в моей жизни снова появится Ян Горский.

Он все-таки влез под кожу. Знает, чем соблазнить. Но если сказал, что сможет, то он сможет. Я сделаю то, что он хочет. Решу проблему с этим долбанными видео, и смогу вывезти сына. Забуду все, как страшный сон. Начну жизнь сначала.