— Похоже, вы были правы… — странно обращаться на «вы» к тому, кто почти разделся. — Царапина.

Он позволяет рассмотреть мускулистый живот, и расстегивает ремень и пуговицу джинсов, чтобы стереть кровь ниже.

Смущенно отстраняюсь:

— Схожу за свежим полотенцем.

Бросаю взгляд через плечо. Прижимая к ране скомканный бинт, Роман смотрит вслед. Перед глазами стоит образ с полоской коротких волос внизу живота и красивые сильные пальцы, которыми зажимает рану. Я живого мужика не видела с развода. Последний раз был с Яном, и реакция на Романа меня беспокоит.

Он симпатичный. Только не время.

Возвращаюсь со стопкой черных полотенец. Купила набор по акции когда-то.

— Я их испачкаю кровью.

— Ничего, не беспокойтесь… Они черные и я их постираю.

Отвожу глаза от голого торса. Роман забирает полотенца и наши пальцы соприкасаются. Этот неловкий момент, когда оказываешься наедине с незнакомцем и вдруг понимаешь, что он думает о том, что вы противоположного пола…

В себя приводит громоподобный стук в дверь.

— Вера! — доносится голос Яна.

На миг меня накрывает паникой. В горле пересыхает: словно муж застал за изменой.

— Вы откроете? — спокойно интересуется Роман, отжимая бинт в раковину. — Или хотите, чтобы я это сделал?

Дверь сотрясает второй удар.

Мне стыдно и страшно одновременно.

— Вера, если у вас проблемы, доверьтесь мне. Нет проблем, которые нельзя решить.

— Все в порядке, я разберусь, — бормочу я.

Если Ян выломает дверь — будет хуже, а так сплавлю, если повезет. В моем доме мужик… От меня пахнет этим мужиком — его парфюмом и кровью. Не знаю, как буду открывать…

— Тише, прошу, — бормочу я, трясущимися руками отпирая замок. — Ян… Что случилось?

Герман отталкивает меня с порога, прокладывая боссу путь. И пока направляется в ванную, Ян подходит вплотную, холодно глядя в глаза.

Хватает за подбородок.

— Кто это?

Он знал.

Они от бизнес-центра следили или снова торчали возле дома, как прошлую ночь, но Ян знал, что я не одна. Если видел, что на меня напали и не помог, он еще хуже, чем я думала.

— Не твое дело! — огрызаюсь я.

Ян теряет ко мне интерес.

— Герман! Выкинь его сюда!

— Не смей распоряжаться в моем доме! Он мне помог, на меня напали! Это мой бывший муж, — сообщаю Роману, когда он выходит из ванной. — Не смей его трогать, ты, шкаф!

От бессилия ненавижу телохранителя — за то, что вламывается без разрешения и всегда выполняет приказы хозяина. Но Роман выходит сам, расправив плечи. Полотенце еще у живота, он ранен, но спокоен. Такое самообладание дают большие деньги или физическое превосходство.

— Держись от меня подальше, — предупреждает Германа, и кивает, без страха рассматривая Яна. — Твой бывший?

Сразу вычислил, кто босс. А может, они знакомы: Яна Горского знают многие. Роман не стушевался — это о многом говорит.

Яна боятся.

— Герман, объясни ему, почему сюда нельзя приходить.

— Твою мать! Ты что творишь?!

Я подлетаю к Яну, но на него можно орать бесконечно. Заломит руку и зажмет рот, но не передумает. «Объясни ему» — это почти «Герман, фас!»

— Он помог мне! Не смей!..

— Выбей из него дерьмо и выкинь отсюда. С тобой я разберусь позже, — Ян кидает на меня ледяной взгляд. — Надеюсь, это научит тебя никого больше не приводить домой без разрешения.

— Ты не имеешь права мне указывать!

— Я имею право на все.

— Дай ему хотя бы одеться! И он уйдет!

— Герман, приступай.

Роман даже не застегнул пуговицу на джинсах. Не надел футболку. Только полотенце отбросил.

— Не волнуйтесь, Вера. А ты отзови своего пса, пока не поздно.

За счет одежды, броника под костюмом и фигуры, состоящей почти из прямых углов, Герман кажется массивнее и выше. Роман оглядывает его цепким взглядом, пока я стою, зажав рот ладонями.

Первый удар он отбивает. Герман атакует решительно, но спустя секунд тридцать на каменном лице появляются следы озадаченности. Телохранитель ни разу его не достал, и двигается Роман уверенно и экономно.

Не ошиблась, когда оценила его в машине: он опытный боец. Стиль не ринговый — так дерутся, когда хотят защититься или уничтожить, но не для зрелищ. Прощупав Германа, Роман бьет в полную силу — в скулу, телохранитель отшатывается, встряхивая головой. Замирает, не верящим взглядом ощупывая мускулистую фигуру Романа. Сам удивлен, что пропустил удар…

— Прикончи его! — рычит Ян.

Герман хочет выждать и присмотреться, но не может ослушаться.

— Я тебя предупредил!

С удивлением смотрю, как они обмениваются ударами, а затем Роман наносит такой же сокрушительный удар в живот, каким свалил парня на парковке. Герман умудряется устоять на ногах, но выхватывает нож…

Я ахаю.

Он ножом собирается махать?!

Роман отскакивает назад, уходя от профессиональных выпадов, и в какой-то момент перехватывает руку. Берет на излом. От вопля закладывает уши. По инерции Роман кидает его в угол комнаты.

Бой занял меньше пяти минут. Да Герман никогда бы не вытащил холодное оружие, если бы был шанс выиграть врукопашную!

Как снаряд, он сносит половину шкафа и столик. От грохота вздрагивает пол. Роман переступает через тело и переводит ближний бой в удушающий прием. Герман хрипит, закатив глаза.

— Я его не добью из уважения к нему, как к бойцу. Он выполнял приказ. Твой тупой приказ. Ты хотел набить мне морду, но не на того нарвался.

Роман выпускает хрипящего, избитого Германа, и направляется к нам.

— Стой, где стоишь, — цедит Ян.

Боковым зрением замечаю, что он вытащил пистолет и целится Роману в грудь. Не знала, что начал таскать пушку… Хотя после попытки отхватить ему палец, бывший скорее всего с ней даже в душе теперь не расстается: Ян такой.

— Ползи сюда, — презрительно бросает он.

Герман выбирается из обломков мебели.

В шоке смотрю, как Герман с трудом поднимается на колени, тяжело дыша. Глаза мутные, лицо обмякло. Герман казался непобедимым — здоровяк, шкаф, боец, телохранитель. Мне его не жаль. Слишком часто Ян его на меня притравливал.

Роман следит за мной. Грудь тяжело поднимается, и царапина на животе кровит, но он такой спокойный… Даже под прицелом. Наконец, переводит взгляд на Яна, сжав челюсти — желваки вздуваются. Ненависть между ними такая плотная, что почти осязаема.

— Полиция! — раздается в коридоре.

Ян облизывает губы, но ствол не опускает.

И Роман все еще набыченный, как хищник.

О, боже, нет… Закрываю лицо руками. Соседи вызвали полицию, услышав, как Германом ломают мебель. Этого еще не хватало… Но лучше их заберут, чем они подерутся. Я никогда не видела, как дерется Ян — за исключением того раза в «Небесах». И не хочу видеть.

— Мы здесь… — зову я.

За секунду, как представители власти входят в комнату, Ян прячет пушку.

— Надеюсь, больше я тебя не увижу, — негромко говорит Ян. — Сюда к ней нельзя. Иначе я тебя уничтожу и твои навыки тебя не спасут…

Роман не отвечает.

Да и поздно.

При появлении полиции он без приказа складывает руки за головой… словно чаще привык быть агрессором, чем жертвой. Хотя его вины нет — они первые начали…

— Я не вооружен, — он показывает взглядом на Яна. — А у него пушка.

— Все в порядке, — сквозь зубы произносит бывший, показав ладони. — У меня разрешение.

Лейтенант чешет в затылке — съездили на вызов. Их забирают обоих. После опроса я остаюсь разгребать беспорядок. Полкомнаты разбито в хлам, и что завтра будет — неизвестно.

Романа я больше не увижу, а вот Ян…

После допроса в полиции и выбитых зубов Германа он будет не в духе. Он обещал со мной «поговорить позже». А у меня завтра важная встреча, не до того…

— Будь ты проклят… — выдыхаю я, подбирая осколки торшера.

С другой стороны приятно: мало кому удается сбить с Яна спесь. Но на месте Романа я бы уехала из города. Вспоминаю скупые движения, мощь и напор в фигуре, мускулистое тело… Крутой мужик. Трудно поверить, что обычный бизнесмен. «Белый воротничок» так бы Германа не отделал.