— Не нужно меня жалеть, Вера, — усмехается он. — Твой муж был прав. Я шестерка и относятся ко мне, как к шестерке.

Северный поворачивается — между нами полметра. Доверительное расстояние и охрана далеко: сгруппировалась вокруг хозяина.

А мы шестерки, как он сказал.

Всегда ими были, оба прячем детей и оба стали заложниками одного человека. Жаль, что это не раскрылось раньше, еще в первую встречу. Тогда, может быть, все сложилось бы иначе.

Кажется, он думает о том же.

Взгляд бесконечно грустный, как у человека, повидавшего дерьмо, и понявшего, что в жизни, оказывается, ничего другого-то и не было и уже не будет.

— Ты права, — Северный наклоняется ниже, словно делится личным. — Ей восемь.

— Что?

— Ты спрашивала про мою дочку. Ей восемь. Надеюсь, с ней все хорошо…

— Ты ее видел?

— Когда ей было пять. Они считают меня умершим, так что мы больше не встретимся. У нее другое имя. Другой день рождения. Даже возраст другой.

Он спокоен, как глыба. Но я вижу мельчайшие изменения в лице. Мне они знакомы, потому что я сама в разлуке с сыном: опущенные уголки губ и грусть в глазах, которую прячут за каменной стеной самоконтроля. Но глаза — зеркало души, в ней боль не спрячешь.

— Ты поэтому мне помог? — я шепчу максимально тихо. Говорю про Марка, но боюсь, что услышат, поэтому пропускаю детали.

Роман догадывается, о чем я.

— Мне стало жаль тебя. Я хорошо тебя понимаю, — Роман подносит мою руку к губам, чтобы поцеловать. Задумчивый поцелуй, скорее, поцелуй-сочувствие, чем поцелуй-флирт. — Я могу помочь с документами и об этом никто не узнает.

Внутри что-то холодеет.

Он говорит очень тихо и со стороны кажется, что заигрывает со мной, а не предлагает дело. Может, поэтому и целует руку — чтобы не вызвать подозрений?

— Я твой секрет сохраню. Мою дочь искали много лет и еще не нашли. И вас не найдут.

— Чего ты хочешь?

Он ведь не просто так предлагает…

Что-то хочет взамен, да?

В глазах пытаюсь найти ответ, но там только темнота и грусть. Его жена и дочь живут в безопасности, но они уверены, что его нет на свете. Дочка забыла его. Жена… наверное, могла снова выйти замуж. А он здесь, в вечной ловушке смерти.

— Помочь тебе…

— Эй, какого хрена?! — доносится рычание Яна, он повернулся к нам, не убирая трубку от уха. — Уберись от нее! Это моя жена, понял?! Не лезь к ней! Вера, иди сюда.

Кидаю прощальный взгляд на Романа.

— Да, — шепчу я, и направляюсь к бывшему на дрожащих ногах.

Шпилька подворачивается, и он меня ловит.

— Что ему надо?

— Опять лез, — стираю влажные следы с запястья об юбку. — Как тогда, в лесу. По-моему, он специально тебя злит.

Бросаю еще один взгляд на Романа: надевает толстовку, подобрав с пола. Мы с Яном выходим, оставив его охране.

— Ты ему веришь? — спрашиваю в машине, когда мы уезжаем от ресторана.

Вместо ответа Ян вдруг обнимает меня. Как медведь стискивает, положив подбородок на макушку.

— Я их убью, — сообщает он сдавленно.

— Ты про охрану? — понимаю я. — Лучше убей хозяйку, она меня заманила…

Он меня отпускает и глядя Яну в глаза, добавляю:

— Про хозяйку я пошутила.

— Больше на шаг от меня не отойдешь, пока все не кончится, — он облапал меня, но взгляд тут же становится отстраненным, Ян думает о другом. Наверное, представляет, как перегрызет горло Дубнину.

— Ты ему веришь? — повторяю я.

Появление Романа тревожит. Слишком он себе на уме.

— Я верю в то, что его пощадили для того, чтобы он убил меня. Его рассказ согласуется с тем, что я уже понял.

— И что ты будешь делать?

— До завтра Северный посидит на конспиративной квартире под присмотром моих людей. Вечером попытаемся перехватить курьера и выбить, где находится Дубнин.

— И что дальше?

— Сдам его, или… — Ян усмехается, а я вздыхаю.

Меня ждут еще два тяжелых дня. Зато потом, если план Яна выгорит, мы с Марком уедем.

Я точно решила.

«Добрый вечер. Как Марк? Как ты? — посомневавшись, добавляю, чтобы не было палевно. — Пришли фото, что вы сегодня делали?»

Таня одна, вырвана из привычной среды. Рассчитываю, что ответит, заскучав. Сижу и жду сообщения в мессенджере, не отводя глаз.

Руки немного дрожат.

Это я вырвана из привычной среды… Уставшая, одинокая, скучаю и жду. У Тани все в порядке.

Убираю телефон, поняв, что меня заигнорили и подхожу к окну. В бликах на асфальте видно, что горят окна почти на всем первом этаже.

Ян весь день там: в гостиной готовят «штаб» посерьезнее, чем был. Завтра с утра запланирована проверка хитроумного оборудования, а затем привезут Романа. И они начнут свой план.

Если Ян доберется до врага… Все кончится.

Скорей бы.

Вздыхаю. На душе кошки скребут и не только потому, что сестра украла ребенка и не отвечает на сообщения.

У меня очень плохое предчувствие.

Это ощущение близкой опасности появилось после нескольких похищений и с каждым днем становится сильнее.

Если его достанут завтра… То уезжать тоже нужно завтра.

Как?

Я уже ломала голову, доверенность ненадежно — Таня не подпишет. Всерьез рассчитывать на помощь Романа не стоит. Если он будет под контролем каждую минуту, он не сможет достать для меня документы… Даже если захочет. Не успеет.

Значит, я заберу Марка вместе с Таней. Обману охрану и вывезу их, а потом постараюсь убедить сестру насчет доверенности.

Самый надежный путь.

Главное правильно выбрать время для отъезда завтра вечером… И забрать деньги.

Даже не верится, что время подошло.

Около полуночи, когда Горский поднимается в кабинет, появляюсь на пороге. Ян не сразу замечает меня. Зажав ручку между большим и средним пальцем, пытается поставить подпись на документе. Роняет, пытается снова и, наконец, поднимает глаза. Взгляд холодный и острый, как лезвие.

Но я-то знаю, какая натура скрыта за этим лицом.

А знаешь, Ян…

Буду скучать по тебе.

По взгляду, как лезвие. По уверенным движениям. Даже по выражению лица подонка.

Тот страх перед бывшим, который я испытывала до нашей встречи смыло новым настоящим. Трудно бояться человека, с которым прошел в очередной раз через то, через что мы.

Правда, есть одно «но»…

Ян не знает, что у нас ребенок. И, надеюсь, не узнает никогда. А-то это, знаете ли, может все изменить в нашем хрупком нейтралитете.

— Вера? Ты что-то хотела?

Чутьем улавливает, что я не просто так пришла.

Пришло время ставить точку, Ян.

— Хочу поговорить.

Он показывает на стул напротив. Надо же. Совсем немного времени прошло, а он уже не ломает мне двери, а готов выслушать.

— Я ведь сделала то, что ты хотел, верно? Все закончилось. Ты выяснил, кто это был.

— К чему клонишь?

— Где-то в начале у нас был договор, — я приподнимаю брови. — Помнишь? Ты обещал заплатить.

— И все? — он смеется и тянется за телефоном. — Сколько? Я переведу.

Пишу на стикере сумму с шестью нулями и пододвигаю.

Большую сумму.

— Хорошие аппетиты… — он вопросительно смотрит, мол, куда это ты собралась столько потратить. — Ну… думаю, ты этого стоишь, Вера. Хорошо.

Я бы поменьше попросила. Но мне еще устраиваться на новом месте с сыном. Куплю небольшую квартирку — ребенку нужна стабильность. Деньги понадобятся, пока не устроюсь на работу. Еще и не с таким анамнезом и без гроша налаживала жизнь. А там будет видно. Все будет хорошо.

Приходит смска.

Деньги поступили на счет. Карту я забрала, так что беспокоиться не о чем.

Проверю и киваю:

— Спасибо.

— Не за что, Олененок. Это тебе за… все.

Понимаю без слов: не только за наш договор.

За «Небеса» и год брака. За интимные видео, растасканные по сети. За провал их с Германом плана и за риск.

И за общение с Яном Горским.

За это особенно.

— Что планируешь делать? — зажав ручку между указательным и средним пальцем, он постукивает колпачком по бумаге. — Ты ведь тоже получила, что хотела, так? Видео в сети больше нет и никогда не будет. У тебя есть деньги, свобода, и…