— Убери ее отсюда, быстро! — огрызается он на Германа. — Уведи ее!

— Следи за шефом, — кидает он телохранителю рядом. — Вернусь через минуту.

Короткий кивок.

А меня ведут к выходу. За навесом Герман подхватывает меня на руки, ускоряя шаг.

— Почему он остался? — оборачиваюсь, пытаясь рассмотреть, что происходит в тени брезента, но там только силуэты. — Почему Ян не пошел с нами, Герман?!

За поляной стоят еще люди Горского.

Их много.

Но они далеко — за линией деревьев.

Роман говорил об этом: люди Горского с той стороны поляны. Там же, наверное, машины, может, вертолет. Там мое спасение.

Я надеюсь, что ничего плохого уже не случится. Герман не будет его ждать: он получил приказ убрать меня как можно дальше, спрятать, чтобы больше никто не получил рычаг влияния на Горского.

Я только сейчас это поняла.

— Герман! — вскрикиваю я, услышав выстрел за нами, и он кидается вперед, уводя меня под прикрытие полуразваленного строения.

Мы не дошли до линии, где начинается «наша» территория. Наверное, это были обоюдные договоренности — оставить основные силы за пределами места очной ставки, чтобы связать друг другу руки. Но даже если бы они были здесь, нам бы это не помогло. Охрана будет спасать хозяина.

Завязывается перестрелка.

Не просто одиночные выстрелы — шквальный огонь.

— Ян?! — ору я. — Они стреляют в Яна?!

Герман игнорирует меня, заняв позицию перед углом. Из кармана появляется гибкая камера, он торопливо сует ее за угол, в другой пистолет.

Все же было хорошо, когда мы уходили!

Кто начал стрелять?!

— Ничего не вижу, — шепчет Герман. — Кто слышит, я за складом лесопилки… Вера, вниз!

На нас обрушивается стрельба.

Я сжимаюсь, упав на корточки. Закрываю уши ладонями и ору, не слыша собственного вопля. От досок летят щепки. Внезапно все стихает.

Холодно. Так тихо, что не слышно ничего — или я оглохла от выстрелов?

Вопросительно смотрю на Германа. И наконец начинаю слышать: лес и свое перепуганное дыхание.

— Слышь, ты! — орет Богдан. — Вы отрезаны от своих! Ты же понимаешь, что это конец! Отдай девку и вали!

Богдан!

Он специально это сделал…

Атаковал, чтобы отбить меня в сторону. Даже Романа подставил ради мести. Снова раздается стрельба, но где-то дальше…

— О, боже… — шепчу я. — Нет, нет, нет!

Я понимаю, что произошло.

Помню, что Богдану сказал Роман и что тот ответил.

Передай: я запомнил его слова.

Обещал, что я посмотрю и поболею — кто кого в драке.

Не знаю, слова Яна о деньгах так повлияли или желание мной обладать хоть раз, но Богдан атаковал нас! Не только Яна, судя по стрельбе в разных местах поляны, Романа тоже, и сейчас все бегут в разные стороны, только мы застряли!

— Ты же не сделаешь этого? — хнычу я. — Герман?

— Нет. Он лжет. Меня убьют, как только я тебя отдам.

Герман проверяет магазин, достает запасной.

Бросает взгляд по сторонам, осматривая и небо в кронах деревьев.

Снова пытается высунуть руку с гибкой камерой и тут же отдергивает, чуть не получив пулю.

— Ребята, нас зажали… — шепчет он в микрофон. — Сможете пробиться? Сейчас! У нас нет времени!

На лбу испарина, но взгляд спокойный.

А может, он просто не хочет меня пугать. Судя по пальбе и выкрикам Богдана — они метрах в трех-четырех, и прицельно идут за нами… За мной.

— Давай, ползи, — негромко говорит он. — Тебе нужно добраться до деревьев, там встретишься с нашими. Я тебя прикрою.

Мы сближаем лица, чтобы не упустить ни слова. Почти вплотную. С такого расстояния видны морщинки вокруг глаз Германа, ему лет сорок, хотя казался моложе…

Смотрит прямо в глаза и взгляд меня отрезвляет.

Замкнутый, слегка отупевший взгляд человека, который знает, что жить осталось недолго. Что выбора нет. И бессмысленно умолять об отсрочке. Просто так случилось, что твой путь закончился.

— Нет, — упрямо шепчу я, он же наверняка неправильно все рассчитал. — Есть какой-то выход. Я не хочу ползти одна! Я не смогу!

— Сможешь.

— Нет…

— Вера. У тебя нет выбора. Как нет его и у меня.

Тихо всхлипываю.

Киваю.

— Убирайся как можно дальше. Не вставай. Даже если будут тебе орать, угрожать или скажут, что меня застрелят. Не делай этого. Просто ползи. Наши тебя заберут, они уже идут навстречу, просто не успеют пробиться!

— Давай подождем их, — еще раз рискую прошептать.

— Нельзя, Вера. Нас возьмут через минуту. Давай, на счет три, хорошо?

Трясу головой.

— Мы попадем к ним вместе или я один — что лучше? Соберись. Раз…

В глубине груди бьется истерика. Я не хочу ползти, я боюсь. Смотрю в ту сторону — мне нужно переползти поляну к лесу и еще какое-то время не вставать. Охрана забрала Яна, должна и меня забрать. Но я не тренирована. Я всего лишь подавала кофе гостям!

— Два…

Не смогу…

— Ползи, Вера!

Он выталкивает меня за кусты, и я ползу. По жухлой траве, камням, валежнику. Выбрасываю руку вперед и подтягиваюсь, уткнувшись носом в сырую землю. Холодно в платье, коленки обдирает лесная подстилка, пахнет хвоей и прошлогодними листьями. В груди болит от сдерживаемых рыданий.

Мне тяжело, больно. Я слишком медленная.

Они за спиной.

Слышу, как еще перекрикиваются — и продолжаю ползти.

Герман стреляет, расходуя остаток магазина.

— Черт, — шепчу я в сухой ковыль.

Сейчас они поймут, что он отстрелялся.

Пытаюсь оглянуться через плечо. Он машет рукой: проваливай! В красном платье, со светлыми волосами я заметна в траве, и когда люди Богдана осмелятся свернуть за угол, где мы прятались, меня заметят.

Он бросает пустой пистолет.

Дышит тяжело — даже через бронежилет видно.

Из ножен вытягивает нож.

С такого расстояния не вижу взгляд, но могу уловить, что он смотрит сквозь меня. Отстранился от лишнего. Герман стоит в полный рост, готовясь к драке, лезвие серебрится в напряженной руке. До колен его закрывает трава.

Поднять голову выше я не рискую.

Но и не смотреть не могу.

Он был прав.

Вместе мы бы не спаслись. У нас даже этой минуты не было.

Снова взмах рукой — ползи!

Скоро люди Богдана поймут, что у него закончились патроны.

Очень трудно бросить человека на смерть и не оглядываться. Даже не представляла, насколько.

Герман мне не нравился.

Он помогал Яну надо мной издеваться в тот год. Был продолжением его руки и воли и, хотя, я относилась к нему лучше, чем к бывшему, но все равно недолюбливала.

Не важно.

Трудно видеть чью-то смерть так близко.

Принять, как норму.

Снова взмах рукой, уже резче — проваливай!

Я бездарно трачу время, которое он подарил.

Ползи, Вера!

Начинаю двигаться, оглядываясь через плечо. Я жду и боюсь момента, когда Богдан свернет за угол. Герман его не пропустит. По крайней мере, сколько сможет.

Деревья близко.

За ними смогу укрыться.

— Ах ты, сука!..

Выкрик заставляет похолодеть. Оглядываюсь снова — в последний раз: Герман отбивает удар и всаживает лезвие бойцу в шею. Драка началась! Сейчас они все будут здесь!

Не хочу не видеть, как его окружают, словно стая волков.

Его не сразу убьют. Поиграют, как хищники.

Но в то, что его ждет смерть, не сомневаюсь. Повезет, если легкая.

Подтягиваюсь, цепляясь за все подряд, но ползу, обдирая живот об землю. Не оглядываясь. У меня несколько секунд. Есть такое правило: не смотри вниз или не оглядывайся, когда бежишь от монстров.

Еще чуть-чуть.

Дыхание обжигает губы.

Порезанные об траву пальцы не гнутся от холода. От бессилия начинаю рыдать. Больше не могу сдержаться. В груди больно, слезы стекают по грязному лицу. Свое отчаяние я выплакиваю в траву, ругая про себя Яна.

Я ненавижу его!

За все! За то, что пошла с ним на свидание, за год брака, его ошибки, которые привели к этому и даже за Германа, который сейчас умрет из-за нас.