Я хочу, чтобы все закончилось.

— Вот они, — кидает Ян.

Остаюсь на месте, когда оба прилипают к экрану.

От меня ничего не зависит.

Чисто мужское развлечение.

В каждом внедорожнике по водителю. Их обезвреживают, заходят в подъезд, и там возникает стычка.

Меряю шагами гостиную и жду, когда все закончится. Мне не интересно, как именно из курьера и его охраны будут выбивать дерьмо.

Останавливаюсь, когда слышу возглас:

— Ян, конверт у нас.

Приближаюсь, когда под камеру охранник распечатывает коробку и демонстрирует протез пальца… Он похож на отрезанный палец перчатки. Только сделан под цвет кожи и в мельчайших деталях, словно кожу с пальца сняли чулком.

— Сделан из силикона, — рассказывают ему, поворачивая добычу перед камерой. — Папиллярный узор качественный, в мельчайших деталях. Размер не ваш, этот крупнее. В подушечке и фалангах, твердое основание…

— Он делал под себя, но с твоим отпечатком, Ян, — сообщает Герман, изучая картинку. — Собирался использовать. Ясно, почему палец нужен был свежим. Снять отпечатки.

— Допросите курьера, — приказывает Ян.

Может, выйти?

Но курьера раскалывают довольно быстро, когда сообщают, от кого они пришли. Мужчина выглядит спокойным, хоть и сильно помятым.

— Вы знаете, кому принадлежат отпечатки? Яну Горскому. Сейчас с вами говорят его представители. Для кого вы доставляли конверт?

Настороженный взгляд в камеру, и он сразу начинает говорить:

— Александр Дубнин, — называет адрес, маршрут, телефон.

— Не слишком быстро сдался? — хмыкаю я.

— Он просто боится, что ему отрежут пальцы и утопят в карьере. Давайте по адресу, — говорит Ян. — Этих ребят придержите.

Со вздохом отхожу от монитора.

Там снова суета. Рассаживаются по машинам, решают, как добраться до врага. Продолжают допрашивать: как связываются с боссом, к какому часу ждут и прочие детали.

Если люди Дубнина пойдут на контакт и сдадут контакты и явки, у нас может получиться. Думаю, курьер — приближенный к Дубнину человек, боялся больше не карьера, а того, что их банда раскрыта. Боялся большого срока и тюрьмы. Он знает, что их «бизнес» заколотит их в одиночку на пожизненное, а в таких случаях, кто первый сдал, тот и получает поблажки.

— Сдай его полиции, — прошу я, кусая ногти.

Ян не слышит.

Ах, черт… Как всегда. Повезло, что двери в этот раз не мне будет ломать.

Они вычисляют координаты и на экране появляется загородный дом. Большой, с пустующей территорией: ни деревьев, ни построек, голая земля. Либо недавно построили, либо его устраивает, что двор выглядит, как лунная поверхность.

Унылое впечатление, особенно учитывая местность. Здесь нет элитных поселков. Дорога, пустота и лес. Странное место.

— Почему именно там? — бормочу я.

Они изучают карту дальше. За лесом река, мост, поле, и…

— Дорога в частный аэропорт, — хрипло сообщает Герман. — После получения слепка, он планировал улететь.

Теперь понятно, почему здесь.

Близость аэропорта.

И самолет наверняка уже греет двигатели.

— Дорогу в аэропорт нужно отрезать, — замечает Горский. — Выдвигайтесь. Скоро штурм. Северный едет с вами. И если ты в чем-то меня подвел, ответишь за это головой.

— Ты убьешь его? — спрашиваю, когда Романа выводят из гостиной.

Мне кажется, ему там нечего делать. Ян собирается использовать его в штурме или казнить, если что-то пойдет не так?

— Он что-то скрывает. Не хочу, чтобы он ушел от наказания, если на месте что-то пойдет не так.

Угадала.

— Ты уверен, что все получится?

— Хватит трястись, Вера. Если страшно, побудь наверху.

Они забывают обо мне.

С побледневшими губами смотрю в монитор.

— Он ждет посылку, — сообщает Герман. — После наверняка улетает, тянуть нельзя иначе Дубнин что-то заподозрит.

— Согласен, — отвечает Ян.

Все решится за полчаса.

Но время тянется, как смола. К дому подручные Яна подъезжают на захваченных внедорожниках. Даже курьер с ними. До конца играют роли, чтобы проникнуть в дом без боя.

Они рискуют.

Курьер рассказал, как устроена охрана, но мог что-то утаить. Заходят. Первый пост охраны проходят спокойно. Дальше завязывается перестрелка и события ускоряются. Я вижу, как охрана бежит по коридору. Вламываются в комнаты. Укладывают на пол одного, второго, и вдруг понимаю, что он и есть тот, кто нам нужен…

Дубнин на полу кабинета лицом вниз.

Боже, я ждала этого три года.

Все закончилось за минуты.

Даже не верится.

— Поднимите его, — приказывает Ян.

Напряженный.

Мужчину в черном костюме поднимают, заставляя сесть с руками за головой.

— Поднесите камеру к лицу, — просит Ян.

В увеличении лицо Дубнина кажется угловатым и бледным. Ему за сорок, но выглядит паршиво, на все пятьдесят.

Не мигая, он смотрит в камеру, как мертвый.

Охранник подносит трубку к уху.

— Слышишь меня? — произносит Ян, усмехаясь. — Ну и кто из нас выиграл?

Дубнин не отвечает и не отводит взгляд.

— Я тебя выследил, несмотря на все меры, что ты принимал. Оказался слишком крупной рыбой для тебя, да? Ты сгниешь в тюрьме — это в самом лучшем случае. У меня только один вопрос. Как ты на меня нашел? Ты знал меня под другим именем.

Дубнин презрительно усмехается, но не отвечает.

— Я тебя понял. Будешь молчать. Ребята, там безопасно?

Охрана заверяет, что да.

— Еду туда, — Ян встает, набрасывая на плечи пиджак.

— Ян, нет! — вцепляюсь в рукав.

— Не сходи с ума! — это Герман.

Ему бы послушать нас…

Но Ян слишком честолюбив, чтобы отказаться лично увидеть поверженного врага. Не просто врага — а такого масштаба.

— Я должен с ним встретиться! Ты их слышал, — отрезает Горский. — Там безопасно. Жди здесь, ты ранен.

Пальцы соскальзывают с рукава, и он выходит.

Догоняю его в холле.

— Ян, может не стоит?

Что за глупый порыв… Мне же лучше, если уедет — легче будет сбежать. Просто испугалась за него.

Он останавливается, внимательно рассматривая мое лицо.

Цепко, как волк.

— Хочешь, чтобы я остался? — Ян поправляет лацканы пиджака и вдруг шагает ко мне. — Скажи правду, Олененок. Признай. Ты меня любишь, да?

От тона немедленно хочется влепить пощечину.

Но я стою, держа его за лацканы.

Он, наверное, прав.

Пальцы дрожат на ткани, а я смотрю в холодные глаза и хочу закричать, чтобы просто его глаза сменили выражение. Он сейчас вышел на охоту. А я хочу, чтобы он остановился хоть раз в жизни.

— Ты уже победил, — говорю я. — Зачем тебе ехать?

— Ты меня любишь, — он наклоняется, дыхание задевает губы.

Начинаю качать головой.

— Да, — шепчет он, и тянется к губам.

— Нет, Ян, — шепотом отвечаю.

Пальцы дрожат и губы, словно я сейчас заплачу. И в душе все переворачивается. Мне было бы легче сейчас, если бы я не знала, что уезжаю.

Ян не знает, что, когда он выйдет отсюда — я тоже уйду.

Не нужно его останавливать.

Так мне будет лучше: нам с Марком.

— Иди, — шепчу я. — Я тебя не люблю.

— Врешь, — он рассматривает меня, отрывисто дышит. — Я вернусь, и мы поговорим. Поняла, Олененок?

Даже кажется, что поцелует на прощание. Но он только резко выдыхает, отворачивается и идет к двери.

Я смотрю в спину и хочу запомнить.

Это последний раз, когда мы видимся.

Я вижу только спину, стриженый затылок и фары, которые бьют из темноты, когда он открывает дверь и выходит на крыльцо.

Когда дверь захлопывается, начинаю рыдать.

В животе ноет, словно я получила тупой удар.

Мне конец.

Да, люблю его.

Люблю.

И эта любовь меня разрушает…

Я буду скучать, Ян.

Может, даже выть в подушку. Жалеть, что все сложилось именно так. Я бы не узнала его лучше, если бы он не отхватил себе палец. Это многое поменяло. Тогда в машине это были настоящие минуты близости, когда пыталась перевязать его, а он извинялся за то, во что меня втравил.