благоприятствует свободному общению и гарантирует, что все не так хреново!

Я нахожу Софию в комнате отдыха, читающую любовный роман. Вздымающаяся грудь на

обложке отвлекает меня на целых две секунды, пока я не осознаю, что мои сиськи гораздо лучше,

чем эти, и хлопаю руками по столу.

– Софи! Льстивая! Елейная задница!

Она спокойно поднимает голову и кладет закладку между страниц.

– Да, сударыня?

– Не хочу показаться грубой или излишне конфронтационной, но почему, черт побери, ты не

сказала, что у меня амнезия?

Она ахает.

– У тебя амнезия?

– София! – сокрушаюсь я. Она встает, положив книгу под руку, а вторую предлагает мне.

– Ох, прекрати! Я же шучу. Да ладно тебе! Пойдем, прогуляемся.

Я обдумываю, насколько окажется эффективным мой крик и добьюсь ли я этим своего, и

решаю, что он особо делу не поможет, поэтому хватаю ее под руку. Она ведет меня по побеленным и

невероятно стерильным коридорам. Мы плетемся мимо интернов и каталок. Пожилая женщина в

инвалидном кресле машет рукой, приветствуя нас, и София машет ей в ответ.

– Здравствуйте, миссис Андерсон. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо, дорогая. А ты как? Я слышала, что у тебя скоро операция. Доктор Фенвол очень

взволнован из-за этого.

– Ох, ну вы же его знаете, – широко улыбается София. – Он волнуется из-за всего. Я же не

питаю надежды.

– Не говори так, милая! Уверена, операция пройдет успешно, так что тебя выпишут, и ты

сразу же пойдешь на свидание с тем своим стильным молодым человеком.

София смеется, но как только мы заворачиваем за угол, ее улыбка мгновенно увядает, как

цветок на первом морозе.

– Она кажется, эм, славной, – осторожно произношу я. – А также, умирающей. Но славной!

– Все мы умираем, Айсис, – говорит София. – Просто некоторые из нас быстрее других.

Чувствуя себя отчитанной, я стараюсь смотреть куда угодно только не на нее.

– Им действительно необходимо сделать ремонт, – говорю я. – Может нарисовать на стенах

несколько сердец. Оу, и щенят. Все усыпать щенками. И будет здесь золотое дно щенков.

Она ничего не говорит, просто ведет меня к лестничному пролету. О, вот оно! Вероятно, она

действительно собирается меня убить, прямо здесь и сейчас. Может, она ненавидит щенят? Или

ненавидит нарисованные на стенах сердца! Ух, скорее мой длинный язык, наконец, довел меня до

беды, из которой я не смогу выбраться, ведь единственный способ свалить с этого лестничного

пролета – перепрыгнуть через перила прямо вниз...

– Айсис, не будь глупой. Я не собираюсь тебя убивать.

Я поднимаю глаза. Наверху ступенек София придерживает открытую дверь, сквозь которую

проникает солнечный свет. Она за руку проводит меня через нее, и я оказываюсь на крыше; свежий,

морозный, зимний воздух обдувает мое лицо. Отсюда можно увидеть большую часть Носплейнс,

18

LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ

которая удобно расположилась внизу скалистой долины. Вокруг верхушек деревьев пикируют

дрозды, а огромная стая птиц сидит на крыше, сонно поклевывая. Они выглядят такими спокойными.

Такими маленькими. Такими мирными...

– АААААААА! – кричу я, распугивая их. Они разлетаются с сердитыми, пронзительными

криками, и этот шум оглушает на долю секунды.

– Вот что ты получаешь, когда ведешь себя так чертовски мило! – кричу я. София подходит ко

мне, ветер играет ее красивыми, серебристыми волосами.

– Я прихожу сюда, когда мне грустно или одиноко.

– Здесь потрясающе! – кричу я слишком близко к ее уху. – Здесь потрясающе, – шепчу я.

– Рада, что тебе нравится. Я никому не показывала это место. Ну, кроме Джека. Я показывала

ему. И Наоми знает, что я сюда прихожу.

– Потому что она пронырливая, как яйца.

– Потому что она пронырливая, как яйца, – соглашается София.

– Шумная, как яйца, – продолжаю я.

– На самом деле яйца не шумят, но если потянуть...

– Ах, ла-ла-ла-ла! – кричу я, прикрыв уши. София смеется и садится на край крыши. Я

осторожно опускаю руки и медленно направляюсь к ней. Заглядываю через край – высоко.

Невероятно, смертельно высоко. Но, кажется, Софию это совсем не беспокоит. Она всего лишь

спокойно колотит туфлями по зданию.

Чтобы она не чувствовала себя покинутой, я сажусь рядом с ней и робко перекидываю ноги.

София что-то напевает себе под нос. Солнце собирается садиться: оно все еще яркое и полное, но

устало опускающееся. Весь мир находится в покое. Или просто игнорирует нас. Он не знает, что мы

существуем. Больные и выздоравливающие люди живут в разных мирах. Нормальный мир

сфокусирован на том, чтобы жить, а наш сфокусирован на том, чтобы не умереть. А сидеть здесь – в

нескольких дюймах от смерти? Это совершенно другой мир – третий мир. Между ними тонкая грань.

Все очень хрупкое и может измениться из-за легкого ветерка, единственного слабого толчка.

– О чем думаешь? – спрашивает София.

– Глубокие, напряженные мысли. Такие глубокие, что как минимум две песни инди

заслуживают этой глубины.

Она смеется и напевает громче. Вместе с ней, а может и на нее, начинает щебетать дрозд.

– Что у тебя на руке? – спрашивает она. Я моментально опускаю рукав.

– Ничего.

– Если бы это было ничего, ты бы не носила все время одежду с длинными рукавами.

– Это ничего, правда.

– Ты пыталась покончить с собой?

Удар. Дрозд перестает щебетать.

– Нет, – наконец произношу я. – Я сумасшедшая, а не глупая.

Тишина возвращается с удвоенной силой. Бремя каждого мира сейчас на этой крыше давит на

двух девочек, сидящих на краю.

– У тебя когда-нибудь был секс? – спрашивает она. Резко, без всяких причин, я начинаю

качаться. Она хватает меня за руку, а я задыхаюсь.

– Ты действительно пытаешься меня убить!

– Это просто вопрос.

– Но это не даст ответ на мой страшно важный вопрос об амнезии и Джеке!

– Я занималась сексом. – София теребит свое платье. – С Джеком.

– Превосходно! – Я чувствую, как мое горло сжимается, а глубоко в животе что-то

переворачивается. Озадаченная такими бурными реакциями своего тела на ее слова, я делаю

необычайно умную вещь: полностью от них отмахиваюсь. – Я имею в виду, что это хорошо для вас,

правда! То есть. Превосходно! Надеюсь, это было замечательно! Вы двое замечательные! Вместе!

– Ревность тебе не к лицу, – смеется она.

– Ревность? Эм, ты пропустила ту часть, где Джек представляет собой гигантскую черную

дыру в моем мозгу, а не реального человека? – Это поражает меня силой дюжины Годзилл,

танцующих брейк-данс на руинах Токио. – Я... я...

– Нет! Ох, нет! Прости, я не хотела так тебя завести. Не думаю. Эм. Я точно не знаю, что

19

LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ

между вами произошло, но последнее, что я слышала: ты и Джек были вовлечены в жестокое,

эгоистичное сражение. А не секс.

– Звучит круто!

– Он сказал, что ты называла это войной, а иногда: «крестовым походом».

– Он, должно быть, сделал что-то действительно дерьмовое, если я использовала

средневековую терминологию.

– Я не сомневаюсь, что у вас были некоторые недоразумения, – кивает она. – Он может быть

холодным. Даже жестоким. Но Джек делает это не специально. Он просто игнорирует чувства людей

в пользу логики и рациональности.

– Фу, – я высовываю язык. – Один из них.

– Он шантажировал тебя.

– Это стандартный ход в войне.

– Ты подложила ему в шкафчик марихуану, после чего его временно отстранили.

– Весьма неплохо.

– Он поцеловал тебя.

Я чувствую, как вся кровь отхлынула от моего лица вниз к ногам.

– Эм, да, нет...

– Эм, да, да, – исправляет она. – Эйвери сказала мне. Кстати, я совсем забыла тебя