поблагодарить. Даже если Джек и не навещает меня столь часто из-за тебя, зато приходят Рен и

Эйвери. Так приятно видеть их снова. Прошли годы. Знаешь, они чувствуют себя очень виноватыми.

– Постой-постой, притормози, пылающая попка! – вскакиваю я с края. – Ты говоришь, что

твой бойфренд поцеловал меня?

– Я не знаю, поцеловал? – она наклоняет голову на бок. – Я доверяю словам Эйвери, даже

если не могу ее простить, но твоей памяти я доверяю больше. Ты должна попытаться ее вернуть.

Тогда мы обе узнаем правду.

– Если он меня поцеловал, ты должна... ты должна порвать с ним! Он подонок! И больше

никогда со мной не разговаривай. Я еще хуже.

София смеясь, встает с края и кладет руку на мое плечо.

– Все в порядке. Откуда ты могла знать, что у него есть я? Ты была новенькой, а обо мне он

много не говорит.

Внезапно моя голова начинает пульсировать, боль взрывается в области лба. Я с трудом дышу

и массажирую виски, когда болезненные воспоминания возвращаются в изобилии. Лицо Джека,

которое смягчается, когда он говорит о Софии. Шкатулка для сигар. Письмо с ее подписью. Его

злость за то, что я сунула нос не в свои дела и попыталась узнать о Софии, настолько ощутима и

холодна, что я чувствую себя насквозь промерзшей. Что-то, что произошло в средней школе.

Бейсбольная бита. Поцелуй. Кто-то меня целует (Джек?), и осознание того, что у него есть София,

все время звенит в моей голове.

– Айсис, ты в порядке? – нежно спрашивает София. Я обхватываю запястье девушки и

сжимаю ее тонкую хрупкость своей рукой.

– Он говорил о тебе, – произношу я. – Я только что вспомнила. Господи, он не говорил о тебе

много, но когда говорил... он был таким гиперопекающим. Таким колючим. Он хотел убедиться, что

никто не причинит тебе боль. Он хотел... он хотел защитить тебя. Однажды я пыталась прочитать

твое письмо, ну, то есть, я вломилась в его дом, чтобы сделать это, но, клянусь, только с хорошими

намерениями. Он хранит их все в шкатулке из-под сигар своего отца в комоде. Они все в идеальном

состоянии, можно сказать, что он заботится об этих письмах больше, чем о собственной жизни. Он

застал меня, читающую одно из них, и так разозлился, я даже подумала, что он буквально зарубит

меня. Зарубит меня вопросом. Вопросом: «ты хочешь умереть быстро или медленно?».

Лицо Софии розовеет, и она опускает взгляд на землю.

– Он любит тебя, София, – медленно произношу я. – Никогда не сомневайся в этом. Я,

конечно, не помню большую часть о нем, но есть обрывок, который я только что вспомнила, и мои

кишки без единого чертова сомнения говорят мне, что он любит тебя. А мои кишки никогда не

ошибаются. Ну, за исключением тех случаев, когда у меня диарея. Вот тогда они действительно

очень, очень ошибаются.

София поднимает свои глубокие, синие глаза, которые заволокло пеленой слез, сдерживая

20

LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ

смешок.

– Прости. Я не хотела обвинять тебя или кого-то другого. Я просто... иногда я так долго

общалась с ним, что мне даже больше нечего было ему сказать. А с тех пор как ты перевелась в его

школу, его письма... – Она пристально осматривает мое лицо, будто пытается прочитать что-то по

моему выражению. Затем качает головой. – Извини. Неважно. Спасибо.

Прежде чем я успеваю сказать что-нибудь еще более глупое, она выходит за дверь и,

перепрыгивая через ступеньку, оставляет меня ветру и птицам.

Я смотрю на свои руки. Воспоминания были такими живыми. Запах жаркого, которое готовил

Джек. Лицо его мамы, ее картины. Их собака – Дарт Вейдер. Комната Джека: запах сна, парня, меда

и мяты, запах настолько знакомый, что успокаивает меня.

Успокаивает?

Я гримасничаю и выбрасываю эту мусор-мысль в мусорную корзину мозга, где ей и место.

Этот чувак, безусловно, придурок. Он поцеловал меня, когда у него была девушка! Меня! Я даже не

достойна поцелуя! Я и близко не могу сравниться с кем-то вроде Софии. У него была София, а он

поцеловал меня, так что он не только придурок, но еще и слепой идиот.

Я перепрыгиваю через ступеньку, когда возвращаюсь. Прохожу холл, но Софии здесь нет,

поэтому я направляюсь обратно в свою комнату, прокручивая в голове хреновые события, с

которыми я только что столкнулась. Когда поворачиваю за угол, меня снова настигает запах Джека.

И я яростно трясу головой. Уххх. Что бы между нами ни было, все закончилось. Как только я

выясню детали, мое прошлое уйдет в хранилище мозга и больше никогда оттуда не вернется. София

очень милая. И она моя подруга. Ну, или вроде того.

А Джек единственный, кто у нее остался.

– Кроме того, он мне даже не нравится. Я даже его не знаю. Как может нравится основанная

на углеродах платяная вошь?

– Кто основанный на углеродах?

Я поднимаю взгляд и вижу Рена, стоящего у моей кровати и держащего стопку бумаг. Его

зеленые глаза сияют за стеклами очков в роговой оправе, а растрепанные волосы выглядят еще более

небрежно. Как только я понимаю, что это он, раскрываю объятья и бегу к нему, но когда замечаю,

что эти бумаги не что иное, как письменные задания по математике, отхожу к стене.

– Что это? – шепчу я осуждающе. Он моргает.

– Составленные для тебя задания по алгебре?

Я шиплю и выгибаю спину. Рен вздыхает и кладет бумаги на столик у кровати, рядом с вазой

засохших подсолнухов, которые принесла мне мама.

– Если хочешь окончить школу вместе с нами, тебе иногда придется заниматься.

– Конечно, но если ты не обратил внимания, я определенно не тот человек, который следует

общепринятым традициям народных масс. Кроме того, в нашем выпускном классе приблизительно

четыреста человек, а мне, может быть, нравятся только трое. Ты один из них. Кайла вторая. – Рен

выжидающе смотрит на меня. – И Мальчик-нож!

Он выдыхает.

– Как я понимаю, ты еще не полностью выздоровела.

– Как ни странно, но я здорова! Так что теперь я могу задать тебе один крошечный вопросик!

– Я хватаю его за воротничок. – Почему ты ничего не сказал мне про Джека?

На секунду его лицо застывает от шока.

– Ты казалась такой травмированной, Айсис! Как я мог сказать тебе про него, когда ты лежала

на кровати с этой огромной, окровавленной повязкой на голове? Я просто был рад, что ты жива! Мы

все были рады!

– Да, конечно, я ценю, что осталась жива и все такое, но ты не учел одну малюсенькую часть:

я-люблю-свой-мозг-и-хотела-бы-знать-что-происходит-с-ним-во-все-времена-болван!

– Слушай, извини, ладно?

Я отступаю. Рен снимает очки и потирает глаза.

– Это моя вина. Я... опасаюсь девочек в нестабильном состоянии. Не знаю, как им помочь. Я

никогда этого не знал. Все, что я делаю – только причиняю им боль. И еще София находится в этой

же больнице. Прости. Я полностью ушел в себя и забыл о тебе. – Я чувствую, как из моего тела

улетучивается гнев, когда Рен робко ухмыляется. – Ты действительно... я не говорил тебе, как сильно

21

LOVE IN BOOKS|ЛЮБОВЬ В КНИГАХ

ты мне помогла. Но это так. Ты действительно это сделала. До того как ты появилась, я лишь

поверхностно дружил с людьми. Я не чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы узнать людей

такими, какие они были на самом деле. Меня устраивало то, что я нравился им лишь поверхностно.

Но затем появилась ты. Мне очень жаль. Я не хотел причинять тебе боль, и поэтому ничего не

говорил. Хотя должен был. Извини.

После недолгого молчания я, наконец, легонько ударяю его. В ухо.

– Иди сюда, кусок дерьма! – Я захватываю его голову под мышку и потираю ее костяшками. –

Думаешь, ты такой крутой, когда беспокоишься обо всех, как молчаливая, переживающая,