– Сотрудники службы безопасности секретной лаборатории, – отбарабанила Аня как на экзамене.

– Ну да, – улыбнулся Зорин, – так они представлялись. А если это конкурирующая фирма? Или государственная спецслужба? Или просто бандиты?

Ребята потерянно молчали. И вновь заговорил Александр Петрович:

– Вы масштаб опасности осознаете? То, что вы невредимыми вернулись в свой мир, – это везение. Огромное везение. Но улыбнется ли вам фортуна в следующий раз?

– В следующий раз? – удивился Саша. – Вы имеете в виду следующее путешествие в прошлое? А почему вы решили, что мы собираемся…

– Ах, мой юный друг! Извините, что перебиваю. Когда-то и я был так же молод и бесхитростен. Вы и не заметили, как сами проговорились. Иван сказал: «У нас отнимут „Фаэтон“. То есть отдавать его добровольно вы не собирались и не собираетесь. И уничтожать – тоже не хотите. Если б хотели, давно бы уничтожили. Поверьте, мы с Сергеем больше вашего думали и говорили о „Фаэтоне“. Этот прибор очень похож на наркотик. Его можно либо уничтожить, либо использовать по назначению. Согласитесь, применять порошок героина в качестве белил, удобрения или детской присыпки не получится. Здесь – то же самое.

– Так вы считаете… – начал Ваня.

Зорин не дослушал его, угадав вопрос:

– Моё мнение на этот счёт однозначно – «Фаэтон» должен быть уничтожен вместе со всей документацией.

– Но Ваш ученик не сделал этого, – осторожно заметил Саша.

– Да. Хотя и собирался. Вы же читали его записи. Впрочем, похищение «Фаэтона» было полной бессмыслицей. Понимаете, если изобретение сделано, значит, джинн выпущен из бутылки. Загнать его обратно нельзя. Невозможно. Подобные попытки предпринимались в истории не однажды. Казалось бы, можно уничтожить и прибор, и всю информацию о нем, и всех людей владевших этой информацией, но… Сама идея, как некая нематериальная сущность останется жить, и очень скоро, быть может, в другой части света появится то же самое. Это не мистика – это научный факт. Вспомните, американцы в сороковые годы страдали шпиономанией и всё искали, кто же продал русским секрет их атомной бомбы. А никто не продавал. Наша лаборатория вела свои разработки, и когда в пустыне Аламогордо был осуществлен первый взрыв, весь мир узнал, что такое возможно. Сам этот факт и ускорил исследования лаборатории Курчатова в десятки раз.

– Выходит, вы сами себе противоречите, – сказал Саша. – Уничтожить надо, но это невозможно.

– Выходит, что да, – согласился Зорин. Тема такая: без противоречий не получается. Ну, а что случилось дальше, вы тоже знаете. Сергей передумал уничтожать машину времени. Вместе с единомышленниками, тоже сбежавшими из лаборатории, он решил создать другой прибор, полностью гасящий волны «Фаэтона» и не позволяющий никому перенестись в прошлое. Затея, на мой взгляд, абсолютно фантастичная. То есть теоретически такой блокирующий прибор возможен. Не удивлюсь, что Сергей даже успел разработать его. Но для практической реализации проекта нужны огромные деньги и согласованные действия многих структур. Пока все эти структуры работают на «Фаэтон», а не против него. В секретной лаборатории разрабатывают все более совершенные модели. В общем, как говорится, если вы держите слона за заднюю ногу, а он вырывается, самое лучшее – отпустить его.

– Короче, Вы не одобряете поступок Сергея? – резюмировал Саша.

– Теперь, после его гибели, – опять Александр Петрович начал уходить от прямого ответа, – я особенно остро понимаю, что Сергей недооценил последствий. Колоссальная опасность для человечества заключена в том, что прибор может пойти по рукам. Что, собственно, и произошло.

– Но вы же сами сказали, что наши руки – добрые, – почти обиделся Ваня. – И мы действительно не собираемся использовать его во вред человечеству.

– О sancta simplicitas! – воскликнул профессор Зорин.

– Святая простота? – уточнил Ваня на всякий случай, и Зорин кивнул.

– Мой юный друг! Вы можете потерять «Фаэтон» или потерять документы. У вас могут украсть его или отнять, здесь или в одной из ваших прошлых жизней, вас могут использовать вместе с «Фаэтоном», не спросив вашего согласия… Да мало ли что еще! Сегодня «Фаэтон» у вас, завтра – у кого угодно. А это же не игрушка, это смертельно опасное изобретение, и кто-нибудь непременно и очень скоро все равно возьмет его под жесткий контроль. Только где гарантия, что его будут использовать исключительно в научных целях? Например, первая мысль, которая придёт в голову политику – изменить прошлое в свою пользу или в пользу своего государства, в ущерб другим. А боевому генералу? А бизнесмену? А просто сумасшедшему? Какие мысли придут? Последствия будут необратимы. И заметьте, неважно, гуляет по свету сам прибор или только документы на него. И то и другое надо уничтожать.

– Если мы Вас правильно поняли, – медленно проговорил Саша, – даже если Вы знаете, где лежит диск с документацией, все равно не отдадите его нам?

– Вы слишком категоричны в суждениях, молодой человек, но мыслите в целом логично, – то ли пожурил, то ли похвалил Александр Петрович. – Я всего лишь высказал свою точку зрения. А вы теперь думайте, нужны ли вам вообще эти документы или есть другой выход из сложившейся ситуации. Заметьте, мы с вами вернулись к самому началу разговора.

– А разве есть ещё какой-нибудь выход? – спросил Саша.

– Я же сказал, думайте, – Зорин сунулся в пачку за очередной сигаретой, и обнаружил, что она пуста.

– Ну, вот, – констатировал он. – Верный знак, что пора заканчивать беседу. Никто из вас не курит?

Все трое отрицательно помотали головами.

– Правильно. Но тогда тем более мне пора. О-о, время-то как летит! – он встал, собираясь прощаться, потом задумался на мгновение и сказал, словно только что придумал это: – Я попытаюсь вам помочь. Оставьте мне номер телефона для связи.

Саша вынул записную книжку, вырвал оттуда листок и записал все номера: Анюты, свой и Ивана.

– Что будем делать? – спросил Ваня, когда Александр Петрович уже скрылся в переходе.

– Ничего, – ответила Аня. – Ждать его звонка.

– А если не позвонит? – усомнился Ваня.

– Ты так долго сидел у подножия бронзового Пушкина, и ни разу его не процитировал – невероятно! – заметил Саша.

– Я спрашиваю, что делать, если он не позвонит? – разозлился Ваня.

— И долго буду тем любезен я народу,

Что чувства добрые я лирой пробуждал,

Что в мой жестокий век восславил я свободу

И милость к падшим призывал, – продекламировал Саша.

– Это ты к чему? – опешил Ваня.

– Да это ж там, на постаменте написано, – улыбнулся Саша, ему просто хотелось успокоить Ваню, немного отвлечь его.

– А вообще-то Пушкин всегда кстати, – подметила Аня. – По-моему падшие – это мы, и пора уже просить о милости.

– А, по-моему, мы восславляем свободу. Свободу перемещений во времени, – сострил Саша.

– И все-таки, если он не позвонит… – уже спокойно напомнил Ваня о своем вопросе.

– У нас тоже есть его телефон, – напомнила Аня.

– Только не мобильный, – загрустил Ваня, – а помощь может понадобиться в любую минуту.

Они помолчали.

– А вообще глупо было даже предполагать, что кто-то просто так, под честное слово, отдаст нам документы, позволяющие тиражировать «Фаэтон», – проговорил Саша в раздумье.

– Но этот Зорин обещал же помочь – значит, поможет. По-моему, он порядочный человек.

– Ты как его слушала?! – вспылил вдруг Ваня. – Он нам предложил самим найти другой выход. А я вообще не представляю, какие тут могут быть варианты. Не хочет говорить про документы, так бы прямо и сказал!

– Погоди, не кипятись, – Саша чуть-чуть подумал и добавил. – А вам не показалось, что он нам устроил что-то вроде экзамена. Настоящий такой профессор. А мы ответили пока не на «отлично». Ну, ничего, есть возможность пересдать. Даже, если полностью провалишься – тоже не беда: с одним хвостом никого еще из института не отчисляли.