— Простите, сьер Дюваль, что это за место?

— Деревня Эссей. Патронат семьи Карассисов. И — просто Дюваль, пожалуйста, — он помолчал. — Я здесь родился. Семья Крассисов вот уже триста лет платит налоги на землю и недвижимость за всех жителей деревни. Кроме того, у нас всегда отличные урожаи.

Патронат — особая форма собственности, которую я никогда не понимала до конца. Когда-то жители милой деревушки были ленниками, потом арендаторами Карассисов, теперь владели домами и землёй, но под опекой бывших хозяев. Кажется, это означало, что любая сделка с недвижимостью должна быть одобрена патроном. Похоже на мою зависимость от сьера В. К. Только я продать свой дом вовсе не имела права.

Петляя между холмами, дорога опять стала забирать в гору и вдруг упёрлась в ажурные ворота, за которыми виднелся цветущий сад. Я подняла шторку. Надпись на скромной кованой табличке гласила: "Гиацинтовые холмы". Дюваль сбавил ход, и ворота перед "фантомом" открылись сами собой. Мажи-мобиль заскользил среди кустов, деревьев и цветочных клумб. По-летнему били фонтаны. Над крокусами вились золотые стрекозы.

Дорога сделала крюк и вывела нас на просторную лужайку, посреди которой царил белый особняк в три этажа с большими арочными окнами, его длинные флигели раскинулись в стороны, будто крылья. Мобиль остановился у лестницы, ведущей на широкое крыльцо, или скорее веранду, которая тянулась вдоль всего центрального фасада, украшенного строгими полуколоннами. Пока я оглядывалась и разминала ноги, поражаясь размерам дома, а Дюваль выгружал мои чемоданы, из высоких стеклянных дверей появилась Евгения в широких брюках и вязаном кардигане. Легко сбежала по ступеням, протянула мне руки:

— Верити, дорогая, как я рада вас видеть!

При свете дня её фарфоровая кожа казалась прозрачной.

— Идёмте скорее, я познакомлю вас со всеми!

Со всеми? Признаться, я и забыла, что мне обещали светское общество. Интересно, где Дитмар? Знала бы Евгения, что я уже мысленно вышла за него замуж…

Дверь нам открыл карикатурный дворецкий в огненно-красной ливрее — изрядного роста, с крупной головой, мощным бочкообразным телом и короткими ногами. Лицо его закрывала карнавальная маска в золотых узорах, перьях и бубенчиках. На искусственных губах застыла зловредная ухмылка, но влажные тёмные глаза в прорезях глядели очень серьёзно.

Дворецкий склонился в поклоне, взмахнув неестественно длинной рукой в белой перчатке, и пропел тонким механическим голосом:

— Добро пожаловать в "Гиацинтовые холмы"!

Евгения рассмеялась:

— Это наш Бобо! Творение природы и двух ветвей магнетической науки. Бобо, сними маску. Не пугайтесь, Верити.

Не предупреди она, я бы не удержалась от вскрика. А так лишь отшатнулась и прижала ладонь ко рту: вместо маски злого проказника на плечах у дворецкого сидела мохнатая башка с чёрной звериной харей, и это было так жутко, что хотелось умереть, лишь бы не видеть… Что-то коснулось моего локтя, я дёрнулась и позорно взвизгнула.

— Тише, тише, всё хорошо!

Меня схватили за плечи, развернули… Дитмар смотрел с тревогой и сочувствием, а его глаза в этот миг казались тёмно-фиолетовыми.

— Ничего страшного, Верити. Это просто обезьяна. Чёрная горилла с острова Колланса.

Он обернулся к сестре:

— Эжени, сколько можно? Прежде чем хвалиться своей поделкой, стоило бы объяснить нашей гостье, что она увидит.

— Ты прав, — Евгения поспешила взять меня за руку. — Дорогая, простите, прошу! Мне так жаль. Я совсем забыла, какой эффект производит внешность Бобо.

В её голосе звучало искреннее раскаяние, но для того людям и дана ложь, чтобы смягчать некрасивость поступка медовым нектаром слов. Жаль, я так не могу.

— Думаю, ради этого эффекта вы и предъявляете Бобо каждому, кто впервые входит в двери вашего дома.

Перед отъездом я поклялась себе быть сдержанной, однако выходка Евгении вывела меня из равновесия.

— Так и есть, признаю, — мажисьен мило улыбнулась. — Но я правда не хотела вас напугать, только поразить.

Кажется, на мою прямоту она не обиделась.

Всё это время Бобо стоял, держа в могучих руках свою человеческую маску, прямой и неподвижный, как чучело в музее естественной истории. Массивная челюсть, широкий плоский нос ноздрями наружу, морщинистая кожа, в обрамлении чёрного, с лёгкой сединой, меха, и живые, пугающе умные глаза. Теперь я разглядела всё это, а ещё — круглые металлические бляшки на висках и широкий ошейник, словно бы вросший в кожу.

— Просто обезьяна? — я взглянула на Дитмара, потом на Евгению. — Что он такое?

— Идеальный слуга будущего, — мажисьен снова оживилась. — Наше с Аврелием совместное творение. Автоматоны на флюидах слишком трудоёмки и дороги, а их обучаемость ограничена. Прислуживать за столом или делать уборку — да, управлять мажи-мобилем — возможно, быть секретарём или личным слугой — однозначно нет. Лучше всего куклы Клаффарда Планка годятся для акробатических шоу. Что представляют из себя механические автоматы, вроде разносчика мадам Саержи, вы уже видели. А обезьяны очень умны. Я бы сказала, на бытовом уровне их разум не уступает человеческому. Природа дала приматам силу, подвижность, превосходные рефлексы, умение делать выбор и учиться. Если подавить агрессию, обеспечить беспрекословное повиновение и дать обезьяне способность говорить, мы получим совершенного слугу. Надень маску, Бобо.

Горилла подчинилась.

— Символично, вы не находите? Звериная сущность обуздана и поставлена на службу человеку.

На этот раз мне удалось промолчать, хотя личина злого проказника вовсе не казалась символом идеального слуги.

— Возьми меня на руки, — велела Евгения.

Я внутренне ахнула, когда могучие лапы подхватили хрупкую, воздушную фигурку, прижали к широкой груди. Евгения улыбалась и болтала ногами, как девчонка-озорница.

— Бобо, брось меня.

— Не могу, мажисьен Евгения, — отозвался кукольный голосок.

— Почему?

— Вы убьётесь.

— Тогда поставь на ноги.

— Как пожелаете, мажисьен.

Бобо наклонился и ссадил Евгению с рук. Родная мать не смогла бы сделать этого бережнее и нежнее.

— Молодец, — мажисьен потрепала обезьяну по плечу и кивнула нам с Дитмаром. — Идёмте.

Я думала, что живу в роскоши, а мой дом на Вишнёвой улице огромен, но старый особняк легко уместился бы в необъятном мраморном холле виллы Карассисов. Двойная лестница вела на галерею второго этажа, с потолка, высокого, как небо, свисали люстры, величиной не уступавшие театральным, но в строгом современном вкусе. Три яруса окон заливали пространство дневным светом.

Осмотреться как следует я не успела. Евгения увлекла нас за собой — стремительная, летящая, лёгкая, как ветер. Каучуковые подошвы её спортивных туфель гасили звуки шагов. Даже Дитмар едва мог угнаться за сестрой.

— Управлять животными с помощью магнетической силы нетрудно, — объясняла мажисьен на ходу. — К несчастью, воздействие всегда кратковременно, и закрепить его нельзя. Однажды Аврелий сказал мне: "Ты хочешь, чтобы звери были надёжны, как машины". И я подумала: почему бы нет? Соединить гибкость и отзывчивость живого организма с предсказуемостью автомата! Аврелий помог мне разработать мозговые контроллеры и речевое устройство. Мы написали статью в "Вестник науки", а мой брат придумал название.

— Органический автоматон — прорыв на стыке магнетической физиологии и нейротехники! — с шутливым пафосом провозгласил Дитмар.

— Органический автоматон, или коротко, оргамат — это гениально! — воскликнула Евгения. — Вы представляете себе перспективы? Можно создавать оргаматы на основе птиц или, скажем, дельфинов, заглядывать в такие уголки мира, до которых иначе добраться невозможно. Всерьёз исследовать Дальние острова, погрузиться на дно океана и раскрыть тайны Затонувшего материка! Впрочем, это дело будущего. Бобо — опытный образец. Пока мы с Аврелием работаем над созданием оргамата-горничной и оргамата-садовника.