Осознав, что стою почти на виду, я резко подалась назад, присела за угловатым камнем, выпирающим в проход. Только бы не заметили! Потом с величайшей осторожностью выглянула снова. Существа были заняты собой и не обращали внимания на щель в скале напротив. Они беспокойно двигались, всплёскивали крыльями, размахивали руками. Любопытно. У того, что сидел, свесив ноги, рук, кажется, не было, одни крылья. А его сосед оживлённо жестикулировал — совершенно по-человечески.

Ветер доносил обрывки голосов. Слов было не разобрать. Если они вообще изъяснялись словами. Один раз мне почудилось что-то вроде: "…нет другого выхода…" Крыланы — так называли их мажисьеры? — явно о чём-то спорили. Вдруг тот, что болтал ногами, кинулся вниз со скалы и, широко разбросав крылья, понёсся прямо на меня.

Среагировать я не успела. И к лучшему. Движение в проёме он бы наверняка заметил. А так — заложил вираж и стал набирать высоту, всё больше уходя вправо. Его сосед поднялся в полный рост, подпрыгнул, забил крыльями и с места взмыл ввысь. Остальные крыланы тоже зашевелились. Собрание было окончено.

Я отползла от проёма, встала на ноги и торопливо двинулась вглубь туннеля, стараясь держаться ближе к стене. Мрак впереди сгущался, разбирать дорогу становилось всё труднее. Споткнувшись в третий раз, я включила фонарик и побежала.

Вот и лестница. Наверх я взлетела, как обезьяна, за которой гнался носорог. С трудом перевалилась через край люка и обмякла на полу. Каждая мышца дрожала. Но времени отдыхать не было. Лампочка в фонарике едва тлела. Я опустила тяжёлую крышку, торопливо стянула свитер, выскользнула из туфель. Забравшись под одеяло, отвязала фонарик и положила рядом. Всё! И только пряча пояс под подушку, поняла, что плащ так и остался лежать на дне колодца.

Он вернулся, когда я успела пригреться под одеялом, смирившись со своей участью. Бежать некуда. Прятаться негде. У него задание — доставить Верити Войль в Носсуа живой и невредимой. Всё зависит от того, что ему важнее — благосклонность нанимателя или тайна, которую я невольно раскрыла.

На этот раз он вошёл через дверь, твёрдым шагом направился прямиком к лежанке, сел в изножье.

— Не спишь?

Голос звучал ниже и глуше, чем обычно — так же, как в ту ночь, когда я вернулась домой из "Золотого гусака", так же, как на дирижабле, когда я сходила с ума от страха, а он меня успокаивал, — но в этом изменившемся голосе не слышалось ни угрозы, ни злости.

Отвечать не стала. Какой смысл?

— Хочешь, расскажу тебе сказку? — спросил Фалько. — О Справедливой Королеве и её братьях.

— Я знаю эту историю.

Не сдержалась. До самого недавнего времени я ни разу в жизни не слышала о королеве Ненагляде, а теперь она преследовала меня, как проклятье.

— Откуда? — похоже, он удивился.

— Прочла в одной книге. В Тамоне.

— Эту сказку давно изъяли из книг.

— Не сказку. Изъяли главу об источниках, что бы это ни значило.

Он помолчал, словно что-то обдумывая.

— И чем заканчивается сказка из твоей книги?

Намёк на казнь?

— Королева забрала сына и вместе с братьями ушла от злого короля. Народ последовал за ними. Вместе они основали новое королевство, а когда состарились и умерли, вознеслись на небо и стали лунами. А на земле, очевидно на месте их могил, забили источники, о которых написано в вырванной главе.

— У моей сказки другой конец, и думаю, в нём больше правды.

Я хотела спросить, какая правда в сказке, но Фалько уже начал рассказывать:

— Король был вспыльчив, жаден и завистлив. Он затеял войну с тремя соседями и скоро увидел, что проигрывает. Тогда с первым соседом он заключил союз против двух других. Силы сравнялись, и ни одна сторона не могла одолеть другую. Но король позвал на службу Воина, тот разбил врагов, и короли-победители разделили между собой их земли. Мужу Справедливой Королевы стало досадно: победу одержал его полководец, а половина добычи досталась соседу. Король приказал двинуть войско против вчерашнего союзника. Однако Воин был человеком чести и отказался совершить вероломство.

Король пригласил соседа в гости, чтобы отпраздновать победу, и лично поднёс ему кубок с вином. Однако сосед знал, с кем имеет дело. "Думаю я, — сказал он, — что ты хочешь меня отравить". Это было большое оскорбление — не принять кубок из рук хозяина. Многие в пиршественном зале схватились за мечи. Тогда сосед добавил: "Известно, что твоя жена всегда говорит правду. Я поверю в твои добрые намерения, если королева скажет, что в этом кубке нет яда".

Королева не могла солгать, но она очень любила своего короля. "Я сделаю лучше", — сказала она. Взяла кубок из рук мужа, осушила в три глотка и с улыбкой вернулась на своё место. Соседу поднесли нового вина, пир продолжался, гости веселились до глубокой ночи, а когда на следующий день собрались уезжать, королева провожала их, стоя на крыльце рядом с мужем. Потом она поднялась к себе, легла в постель и к вечеру умерла. Яд в кубке не убивал сразу. Расчёт был таков, чтобы сосед умер в своих владениях.

Едва королева перестала дышать, братья пришли к её постели, достали ножи и закололи друг друга, потому что не могли жить без сестры. Король не хотел, чтобы в народе стало известно о смерти трёх важнейших для него людей. Он велел изрубить тела королевы и её братьев на мелкие кусочки, увезти в разные концы страны и закопать в землю. Но едва это было сделано, забили из недр три источника, и зажглись на небе три луны. И всякий, кто хотел исполниться храбрости, приходил испить из источника Воина, тот, кто алкал знания, припадал к источнику Мудреца, а ищущий защиты и справедливости, обращался к источнику Королевы.

Фалько замолчал.

— Жестокая сказка, — сказала я. — Где ты её вычитал?

— Эту сказку я услышал от матери, — произнёс таким тоном, что задавать вопросы расхотелось.

С минуту мы молчали. Потом Фалько спросил:

— Знаешь, как в старину назывались луны?

— Какими-то фирамскими словами. Я учила, но не помню. А народные названия, должно быть, пришли из старолитезийского или из древнехаймского. Тродий, Сагай, Косантри. Для современного человека это не имеет смысла.

— Имеет, если перевести, — Фалько усмехнулся. — Красная луна — Страж, Синяя — Ведун, Белая…

— Королева! — вырвалось у меня.

— Заступница — поправил Фалько. — Думаю, имя ей дали в те времена, когда королей и королев ещё не было.

— И как всё это понимать?

— Никак. Это просто сказка. Теперь поспи часок. День будет трудным.

Он явно намеревался встать, но вдруг придвинулся, задев меня бедром, поправил одеяло у самого лица. Сказал очень тихо:

— Этой ночи не было. Ничего не было.

Потом резко поднялся. Прошелестели шаги, хлопнула дверь, на миг впустив в дом волну призрачного света, и стало тихо.

Храбрый контрабандист не причинит вреда девушке, пусть от неё одни неприятности. Если у девушки хватит ума забыть, что она видела.

Должно быть, он пошутил, сказав "часок". Вышел на минуту, сейчас же вернулся и потряс меня за плечо. Но обстановка в комнате переменилась. Ставни были раздвинуты, в окна лился бледный свет. У постели стоял таз с моим нижним бельём, сухим и пахнущим свежестью. Вчера я начисто забыла о постиранных вещах. Бросила в купальне комом. А Фалько, получается, нашёл, вынес сушиться, а теперь собрал и доставил хозяйке, будто курьер из прачечной…

Я лежала, едва дыша, чувствуя, как горит лицо. Больше всего на свете хотелось зарыться с головой под одеяло и никогда-никогда больше не показываться наружу. Фалько, напротив, был невозмутим.

— Ополоснись и одевайся. Завтрак не предлагаю. Перекусим по дороге.

— Нет!

— Что значит, нет? Ты так сильно голодна? — в уголках его рта таилась улыбка.

— То перемещение с дирижабля, — голос противно дрожал. — Я сказала и повторяю, что никогда больше…