— Слышим! Хорошо! — снова согласилась девочка.

— Хорошо, — подтвердил я, решив не ломаться и больше не лезть со своим любопытством.

Шар завертелся и исчез, будто схлопнулся. Однако он оставил после себя сообщение:

— Круто! — тихо выдохнула Нанна. — Я о таком только слышала… Он ведь тебе ответил!

— Да, ответил… — кивнул я.

— Обычно они прерывают разговор, если им задают вопросы! — девочка округлила глаза и радостно засмеялась. — А тут он тебе ответил и дал дополнительное условие! Фант! Это вообще невероятно!

— Ладно, пусть так… — кивнул я.

— Жаль только, мы не сможем выполнить задачу! — девочка вздохнула. — Сюда никто не прилетит ещё очень долго… А я хотела бы попасть на Тангос. У меня там сестра… Она уже, наверно, выпустилась из приюта.

— У тебя есть сестра? — удивился я.

— Да, — Нанна кивнула. — Когда мама и папа умерли, сестра училась в закрытой школе на Тангосе. Там она и попала в приют. А я была здесь, с мамой и папой… И попала в приют тут. Мы с ней изредка переписывались, и она обещала приехать, когда станет взрослой… Стала в прошлом году, но так и не приехала. И писать перестала…

— Прости… — вздохнул я, искренне пожалев, что вообще спросил. — Может быть, она просто копит деньги?

— Не знаю… Мне кажется, что ей просто не до меня… Да ладно, всё равно на Тангос не попасть!

— Посмотрим, — усмехнулся я. — Вряд ли бы нам дали невыполнимое задание.

— Такое часто случается… — совсем приуныв, ответила девочка, но вот я не был с ней согласен.

— Спи, — посоветовал я. — Завтра надо будет многое сделать.

Торговый дирижабль… Он должен был прилететь в первые дни весны. А в это время здесь ещё очень холодно. Вот о чём я помнил. И если он прилетит — можно будет добраться до Тангоса. Главное, чтобы дирижабль не прослышал, что здесь случилось. Однако раз есть задача, то и вероятность прилёта дирижабля есть. Нам надо было продержать всего-то меньше месяца!..

Я снова устремил свой взгляд на семечко пневмы и сосредоточился на нём. Пока что дело не двигалось с мёртвой точки, но и я не сдавался. Мне очень нужен был доступ к местной энергии, которая могла заменить всё — совершенно всё. Я так увлёкся, что не заметил, как в убежище стало холоднее.

Я выбрался на карниз и посмотрел на город. Хоть внизу и было темно, но я отчётливо видел ползающих по улицам сколопендр. Поёжившись скорее от холода, чем от страха, я понял, что температура и вправду упала, да и ветер усилился. А если так, то и в убежище скоро может стать весьма неуютно. Впрочем, я жил в России, и далеко не на самом юге. А если жители севера что и знают про холода, так это как от них правильно спасаться…

Я потратил десять минут на стаскивание новых камней к очагу. А вернувшись, первым делом поплотнее подоткнул все доски вдоль стены и двери. После чего я ещё долго и кропотливо достраивал очаг — так камни дольше будут отдавать тепло. Не придётся жечь больше дров, и костёр не будет задымлять помещение. Дым, идущий от очага, пока вполне успешно уходил через маленькое отверстие на самом верху самодельной стены. Теперь бы ещё снег пошёл…

И он пошёл, под утро. Я снова выбрался на карниз и как раз успел увидеть, как сколопендры спешно стягиваются к арху, будто в страхе улепётывая со всех своих ножек. Я смотрел на них, всё пытаясь понять, что их беспокоит, а потом с тёмного неба прилетели первые снежинки, которые очень скоро превратились в сплошную метель. К счастью, за ночь я успел соорудить нечто вроде второй стены, роль которой играли доски, наклонённые в сторону от нашего убежища. Единственным проходом оставался только узкий лаз сбоку. Ещё немного посмотрев на город, я вернулся в тепло и подкинул дров в очаг.

«Значит, сколопендры боятся холода! Может быть, впадают в спячку или некий анабиоз, как и многие хладнокровные», — подумал я и решил, если следующей ночью твари не выберутся из арха, то я попробую днём спуститься и достать ещё еды и какой-нибудь полезной утвари. А через некоторое время я уже клевал носом, только иногда открывая глаза и подкидывая дрова в очаг… И так до тех пор, пока не проснулась Нанна.

Проспав несколько часов, я первым делом пошёл проверять снежный нанос. Стенка получилась на славу! Огромный сугроб, почти дотянувшийся до свода трещины, преградил путь холодному воздуху. Оставалось только засыпать щель сверху — и попробовать перегородить проход у стены.

— Зачем это? — спросила Нанна.

— Чтобы теплее было! — терпеливо объяснил я. — Между сугробом и стеной нашего убежища будет как бы… препятствие из воздуха. Да, воздух будет при этом холодный, но куда теплее, чем снаружи. И за счёт этого в нашем убежище тоже будет теплее.

— Ничего себе!.. — удивилась девочка. — Откуда ты такое знаешь?

— Ну, в моих яслях пневмы не было… Вот людям и приходилось полагаться на знания об окружающем мире, — усмехнулся я. — К тому же, страна… Края, где я жил — они были холоднее, чем здесь.

— Разве бывает холоднее? — удивилась Нанна. — А я всегда думала, что холоднее, чем в Экори зимой, нигде не бывает…

— Ну вот видишь, оказывается, бывает… Слушай! — я вспомнил о своём любопытном ночном наблюдении. — Ты ничего не знаешь о том, что происходит зимой с тварями?

— Ну какие-то ложатся на всю зиму спать… — сосредоточившись и даже наморщив лоб, ответила Нанна. — Какие-то вроде продолжают охоту…

— А вот эти сколопендры? — спросил я.

— Я не знаю, что за шко-ло-пен-ры… У нас вот этих называют скамори. И да, они не любят холод, — ответила Нанна. — У нас был сторож в приюте, и он раньше охотился на разных тварей. Представляешь? Специально спускался, чтобы их ловить!.. В общем, он говорил, что скамори — очень опасные для посёлков. Если скала не совсем отвесная, то могут забраться… Вот теперь я тоже это знаю…

— Не отвлекайся! Скажи, а скамори тоже спят?

— Да, — Нанна кивнул. — Я слышала, что да… Стоит только выпасть снегу, как они сразу засыпают. А что такое?

— Так снег же! — я показал обеими руками на сугроб, удивляясь недогадливости Нанны. — А раз снег, то скамори спят! Значит, я могу спуститься в город и попытаться что-нибудь добыть.

— Но это же будет воровством! — возмущённо заметила девочка. — Ты возьмёшь чужое…

— М-м-м-м… Нанна, как ты думаешь… — спросил я, понимая, что назревший вопрос надо решить сразу и быстро. Как нарыв лопнуть, чтобы больше не донимал. — Вот там, внизу, сейчас ещё лежит какая-то еда. Успеют ли восстановить город до того, как она совсем испортится?

— Наверно, нет, — над этим ответом Нанна думала не слишком долго, но я собирался усложнить задачу.

— Или, например, я знаю, что где-то там, внизу, есть железный котёл, — продолжил я. — Успеют ли восстановить Экори до того, как он проржавеет насквозь?

— Не знаю… — Нанна пожала плечами. — К чему ты это говоришь? Ведь котёл всё равно не твой…

— Для меня сейчас этот котёл — уже ничей, — объяснил я. — Его хозяин, может быть, и жив, а, может, и нет. Когда вернётся — ещё неизвестно. А нам с тобой очень нужен котёл, тарелки, ложки с вилками, ножи, тёплые вещи, инструменты и материалы…

— Ну, наверно, да…

Боже, вот знать бы точно, что я делаю всё правильно!.. Ребёнок ведь искренне верит, что воровать нельзя. С другой стороны, я вижу, что здесь, в принципе, воруют — и ещё как!.. Может, я и был неудачником по жизни, но кое-что всё-таки понял. Ещё на Земле понял. Любой закон хорош только тогда, когда нет никаких исключений. А если есть исключения — значит, и нарушать закон будут все, кому не лень. И раз я увидел нарушения правил и законов, хотя бы по отношению к себе, то и в других пунктах этот закон регулярно нарушается. Вот только могу ли я быть уверен, что найду правильные слова? И могу ли я вывалить всё это на наивного ребёнка, воспитанного в суровых местных традициях?

— Нанна! — позвал я, привлекая её внимание. — Думаю, что если я одолжу внизу несколько вещей, чтобы мы выжили, это вовсе не будет грабежом. Потому что скалу заселят ещё очень нескоро, и большинство полезных и нужных вещей испортится. Понимаешь? И никто не узнает, что ты и я ими воспользовались. Если мы, конечно, сами ничего не скажем…