Травы здесь было очень много. Она начиналась сразу за постройками подъёмника и уходила дальше, к белой стене ледника. Пока ещё сухая, лишь выглядывающая из-под снега… Среди этих псевдоальпийских лугов встречались рощи хвойных деревьев, мшистые холмы, усыпанные кустами молосы, и аккуратные квадраты полей, пока что тёмные, незасеянные. А ещё неподалёку паслось стадо шарков — спокойных, меланхоличных и задумчивых. Небось, размышляли, куда это запропастились двуногие?

Площадка, на которой я находился, ещё на полтора метра выдавалась за границу склона. Сама она изначально от обрушения подъёмника не пострадала, но вот торговый дирижабль, расправившийся с оставшимися выжившими, здесь явно поработал. Из трёх длинных каменных строений уцелело только одно — два других погибли в пожаре… Беглого взгляда хватило, чтобы понять, что случилось с теми, кто ещё пытался в них укрыться…

Огромная лебёдка, которая раньше тянула подъёмник наверх, теперь стояла опалённая. Я думал, что здесь будут и обгоревшие туши шарков, но, как оказалось, кто-то их распряг. Из старых конструкций подъёмника уцелела одна из мачт, по которым проходил канат. На её конце находился металлический ролик с углублением в середине, который можно было использовать, чтобы через него протянуть трос.

Я прополз по мачте до самого края, отцепил трос от пояса и перекинул его на ролик. Потом начал отползать, слез на площадку — и смог отойти ещё на двадцать метров, прежде чем он натянулся, как струна. Хорошо, что у Рубари нормальный глазомер. Вот мне верхнее плато всегда казалось ниже, чем было на самом деле. Найдя, где прицепить трос карабином, я вернулся к краю плато и посмотрел на своих товарищей.

Рубари стоял внизу и ждал меня. Я помахал рукой и подёргал трос, показывая, что готов принимать груз. А дальше закипела работа. Первым делом я поднял наверх корзину с запчастями для будущей лебёдки. Гдё всё это Рубари набрал — понятия не имею, а, вернее, только догадываюсь… Порывшись в корзине, я сначала взялся за сверло, винты и отвёртки — и намертво прикрутил к площадке металлический штырь. На штырь насадил деревянный барабан, к которому прицепил трос за специальную металлическую петлю. К барабану сверху я прикрутил две доски крест-накрест.

Дальше я только и делал, что спускал и поднимал наверх корзины, разгружая их на площадке. Корзин у нас было несколько, так что Рубари успел загрузить их все. Корзины к тросу цепляла Нанна, а сам ремесленник отправился к мэрскому складу — вскрывать его и исследовать на предмет нужных материалов. Вернувшись, он с довольным лицом показал мне сцепленные руки — из чего я понял, что проникнуть на склад удалось, и древесина там нашлась.

Ближе к вечеру на площадку поднялся и сам Рубари. Пожалуй, это был самый тяжёлый груз, который мне доводилось сегодня поднимать. Он подтвердил, что нашёл древесину, осмотрел, как я всё закрепил (и, кажется, остался доволен), а потом предложил закончить на сегодня — но я не согласился. Времени было ещё много, и можно было перетаскать все вещи подальше от края. Почему-то оставлять всё на виду мне не хотелось…

Пройдясь по окрестностям, мы взломали парочку фермерских домиков. Один нам очень приглянулся — небольшой, с хорошей печкой, запасом дров снаружи и продуктами в кладовке. Рядом стоял большой сарай, где раньше, видимо, хранилось сено. Сейчас в нём было пусто, и место отлично подходило для постройки дирижабля.

Только перетащив всё туда, мы, наконец, спустились вниз — в наше старое убежище — и приступили к заслуженному ужину. С завтрашнего дня решено было начать срочно переселяться на верхнее плато. Заморозки обещали продержаться ещё дней десять-пятнадцать, так что в срочности вроде бы не было никакого смысла, но я настоял — как-то тревожно мне было. Слишком всё гладко складывается…

Следующие два дня слились в сплошной поток работы. Мы поднимали наверх ткань для дирижабля, доски и запчасти, которые Рубари собирал по всему городу. Ещё он притащил какие-то винты, турбины, металлические трубки, листы жести… Я понимал, что всё это может пригодиться, но сколько же всего тут было!.. Пока было светло, мы поднимали груз наверх, а уже потом, по темноте, перетаскивали на ферму.

Одним из плюсов нового убежища было то, что ночью в нём не надо было поддерживать огонь. Растопил печку, дождался, когда всё прогорит, закрыл заслонки — и иди спокойно спать: до утра дом не выстудит. Дрова в поленнице были сухие, горели хорошо и жара давали много, а дыма — мало. Как только появилась возможность, Нанну мы перевели в домик фермера, оставив там налаживать быт.

На горизонте появился исполинский облачный фронт. Он пока двигался стороной, но погода была переменчивая, так что и ветер мог сменить направление. Пришлось ускориться с подъёмом грузов. За третий день мы так и не уложились, но оставалось совсем немного. Однако и тучи успели угрожающе надвинуться, устилая теперь поверхность плато, как туман. За утро следующего дня мы, наконец, перетащили все оставшиеся материалы и вещи снизу и из старого убежища. Последним сходил туда Рубари и теперь, судя по дымку — грелся, перед тем как лезть наверх. Температура как раз упала настолько, что без обогрева больше часа и не продержишься…

«Дзи-и-и-и-инь!» — требовательно заверещало у меня за спиной.

Я с опаской обернулся и уставился на багровый шар, висевший в воздухе.

«Дзи-и-и-и-инь!» — снова сообщил мне шар, намекая, что неплохо было бы не тормозить…

Я коснулся его рукой, и знакомый голос сквозь помехи радостно завопил:

— Алло! Фант?

— Да.

— Привет!

— Привет! — согласился я.

— Бегите, пря…есь! …Таскивай Рубари! Скройте с…. При…ут. вия!

Собственно, я не всё понял. Однако по интонации догадался, что пора драпать.

— Сколько у нас времени? — спросил я, решив проверить работу нового свойства.

— Дес… минут! Слышишь?

— Слышу! А Рубари знает?

— Бегите! — сообщил голос, как бы намекая, что второй вопрос был неверный.

— Я понял. Спасибо!

Багровый шар пропал, а вместо него в воздухе появилась просьба:

Трос истерически задёргался… Я посмотрел вниз и увидел, что Рубари уже прицепил трос к сбруе и постоянно оглядывается по сторонам. Я навалился на лебёдку и принялся крутить её с такой скоростью, с какой ещё никогда не крутил. Через пять минут Рубари был наверху. Мы вытянули трос, сняли со штыря барабан и бегом рванули к складу. Внутри я остановился, огляделся — и среди валяющихся ящиков и корзин разглядел метлу. Схватив её, я вернулся к площадке по своим следам и проделал снова весь путь спиной вперёд, на этот раз заметая следы на снегу, припорошившем землю. Я едва успел скрыться под крышей, когда сверху, над ледником, застрекотали винты дирижабля.

Сквозь щель двери было видно, что это наш знакомый торговый дирижабль… Он прошёл над верхним плато совсем низко. Снизу, в корзине на канате, сидел матрос, внимательно разглядывая землю. К счастью, ветер, туман и снег укрыли наши следы. Свежие на площадке я только что замёл, а старые уже почти стёр ветер. И если в ясную погоду нас бы всё равно обнаружили, то в обрывках туч это было сделать куда сложнее…

Дирижабль зашёл за скалу и опустился ниже, чего раньше никогда не делал, а потом чуть отлетел от обрыва. На палубе вокруг орудия, которое я уже видел, засуетились матросы, наводясь на скалу, после чего мелькнула вспышка — и снизу раздался зловещий грохот. В тот же момент дирижабль принялся снова набирать высоту. Внизу заверещали проснувшиеся скамори.

Но дело было сделано… И даже проверять было необязательно — я был уверен, что наше старое убежище только что перестало существовать… Стрекоча винтами, торговый дирижабль удалялся прочь, выполнив свою «чёрную» миссию. Почему-то я точно знал, что прилетел он именно за нами… Когда мы с Рубари всё-таки решились покинуть здание, то всё проверили — старого убежища и вправду больше не было. На его месте полыхала балка подъёмника, а внизу, в городе, мелькали тела потревоженных скамори.