— Вперёд! — приказал Инек. Шанс маленький — своими бластерами они будут ковырять броню МЛА до второго пришествия Палпатина. А без этого, повстанец перебьёт их корабельными пушками, а затем пробьёт ворота.

Раздался грохот в дальнем конце ангара. Ещё один. Протяжный вой пушек… Пробивается.

— Истребитель вышел за пределы места парковки, ведёт огонь по воротам ангара, — раздался ещё один доклад.

Торин, тихо выругавшись, вытащил из пояса ближайшего к нему штурмовика гранату. Бросил беглый взгляд на предмет. Стандартная модель, хорошо. Нет времени изучать новинки.

Активировав детонатор, зажав кнопку, бросил боеприпас в сторону ангара, прикинув в уме где именно находится истребитель, ведущий по ним огонь. А быть он может только в одном из ближайших капониров.

Взрыв сопровождался завыванием антигравов — боеприпас повредил установку, которая позволяла «инкому» парить на одном месте. Задействуй он свои маршевые — сейчас бы их всех уже не было в живых. Нет, этого повстанец делать не будет, если знает, что в казармах ещё остались его соратники.

— Штурм! — приказал Торин. Мужчина вскочил и побежал через развороченную переборку в ангар, оценивая ситуацию.

Итак, семь машин на месте. Одна, дымя из-под днища, рухнула на полосу. В ангаре множество мёртвых тел, как имперских, так и мятежников. Последних — в разы больше. А те имперцы что лежат… Мертвецов штук десять, остальные — либо ранены, либо же просто заняли выгодную позицию для стрельбы. И вели бой они непосредственно с единственным активным истребителем противника. Фрахтовик, немолодой кореллианский YT-1300 стоял в дальней части ангара и по закопчённым следам на обшивке становится понятно — его взяли штурмом.

Со стороны арсенала показался повстанец в ярко-оранжевом комбинезоне, и шлемом в руках. Торин выстрелил практически не целясь. Лётчик Новой Республики резко замер, натолкнувшись на бластерный болт, а затем повалился навзничь. Падал он медленно, плавно и очень красиво, как будто в кино.

Подбежав к поверженному истребителю с кормы и видя, что малиновые выхлопы дюз уже наливаются светом — придурок за штурвалом решил форсировать движки — он пробежал по фюзеляжу до фонаря кабины, заглянул внутрь.

Там сидел молодой парнишка-человек. Курсант судя по панике, которая прослеживалась в его действиях. Торин выстрелил несколько раз в транспаристаль фонаря, привлекая к себе внимание.

Молодой мужчина посмотрел в его сторону испуганным и переполненным ярости взглядом человека, который крайне недоволен происходящим. Инек многозначительно навёл ствол карабина на купол астромеха. На лице паренька появилась работа мысли. Он решал, сможет ли выбраться отсюда без помощи астродроида. И судя по всему подумал, что ему не так уж и сильно нужно в космос. Планета-то принадлежит Новой Республике, значит нужно всего-то добраться до ближайшего населённого пункта и попросить убежища…

Четвёрка двигателей начала подозрительно интенсивно взвизгивать.

И как эти желторотики умудряются успешно воевать против имперских пилотов, если простых намёков не понимают?

Торин, увеличив мощность выстрела, пробил верхнюю часть. Пилот закричал, когда осколки впились в его тело под комбинезоном. Следующий же выстрел пробил ему череп.

Третий — разнёс в клочья приборную панель и двигатели истребителя перестали набирать обороты.

Запахло сгоревшей изоляцией и горелой плотью.

Торен, спрыгнув с истребителя, посмотрел на подымающихся с пола штурмовиков.

— Приступить к зачистке, — приказал он. — Собрать всё, представляющее ценность. Приготовить к экстракции фрахтовик и истребители противника. Пленников и трофеи грузить на борт грузовика. Заминировать базу по завершению — в их арсенале должно быть достаточно взрывоопасных объектов для мощного «фейерверка» всем, кто сунется сюда после зачистки.

Получив доклад от командиров групп о потерях, своих и противника, имперский агент поморщился.

Два отряда. Восемнадцать погибших. Из семидесяти шести. Два погибших имперских агента… Бесценный ресурс, который едва ли можно полноценно заменить клонами как минимум по причине однотипности их внешности…

Даже сто двадцать убитых противников не могли улучшить его настроения.

И наверняка такое положение дел не особо обрадует Химрона. Да чего уж там — он, Моло будет в ярости.

Девять лет, шесть месяцев и десятые сутки спустя Битвы при Явине…

Или сорок четвёртый год, шесть месяцев и десятые сутки после Великой Ресинхронизации.

Металлическая каморка — два метра в длину, полтора — в ширину, два метра и тридцать сантиметров в высоту. Простая жёсткая армейская койка в углу, практически напротив входа. Приварена к палубе и стенам. Нужник в другом конце камеры. Мелкие отверстия вентиляционной шахты под самым потолком. Сквозь них поступает воздух.

Тяжёлая металлическая дверь — единственный вход и выход. В ней есть небольшое прямоугольное окно — его открывают три раза в сутки для кормления пленника. И в ней же располагается глазок голокамеры, защищённый транспаристиловым куполом, предотвращающим повреждения.

Отсюда за ним наблюдают. Каждое мгновение с тех пор, как он был доставлен в тюремную камеру на борту «Химеры».

Разоружён, разукомплектован, лишён снаряжения и привычной белой штурм-брони.

На нём лишь костюм-поддоспешник, привычная повседневная униформа для бойцов Штурмового Корпуса. Форма одежды для тех редких минут, когда они находятся в расположении и обладают «свободным временем».

Следственно-арестованный ТНХ-0297 находился в этой камере больше суток. Распорядок дня прост — такой же, как и всегда, за тем лишь исключением, что промежутки времени между кормлением и справлением естественных нужд его отводят в допросную и по очереди задают вопросы. Капитан Пеллеон, старший артиллерийский офицер, командир роты, в состав которой входил его четвёртый отряд, командир батальона, полка… Они меняются, иногда допрашивают совместно, иногда раздельно друг от друга, задают одни и те же вопросы, но с различными формулировками. Ответы, которые им даёт ТНХ-0297 не изменяются. Он отвечает откровенно — потому что они его командиры. Их приказы не противоречат логике обстоятельств. Они просты, понятны, они исполнимы с максимальной эффективностью. Так или иначе.

Он выполняет приказы.

Он хороший солдат.

Хороший солдат исполняет приказы.

Всегда.

Затем, когда очередная порция допросов заканчивается, его возвращают в камеру, где он выполняет комплекс физических упражнений. Ему больше нечем себя занять. Он — штурмовик, он всегда должен быть боеготовым. Даже если находится на гауптвахте. Даже если по возвращении на базу он будет ликвидирован по причине нарушения военных уложений. Неподчинение приказу командира.

Едва в его разуме прозвучала эта формулировка, голова словно взорвалась фонтаном боли. Не в силах контролировать своё тело, он рухнул на пол, не в силах выполнить приём по сгибанию и разгибанию рук из вертикального положения вниз головой.

Подобрав ноги, он сел на полу, обхватив голову руками.

Он плохой солдат.

Он не выполнил приказ.

Хороший солдат исполняет приказы.

Всегда.

Он плохой солдат.

Он не исполнил приказ.

Он должен был идти в атаку с четвёртым отрядом и выполнить поставленную задачу.

Хороший солдат всегда исполняет приказы.

Он плохой солдат.

Он не исполнил приказ.

Он обязан был соблюдать субординацию и подчиниться. Нарушение приказа недопустимо.

Хороший солдат…

С отчётливым металлическим лязгом распахнулось окно-«кормушка». ТНХ-0297 поднял голову по направлению к источнику звука, но металлическая пластина уже вернулась на место. Штурмовик вновь опустил голову, но в этот момент с характерным шипением входная дверная пластина скрылась в переборке.

ТНХ-0297 вновь поднял голову, посмотрев на дверной проём.